Анара СОЛТОЕВА, "Вечерний Бишкек", 30 ноября

Сообщение о том, что Таш–Кумырский завод полупроводников выставляется на продажу, поразило отечественных экономистов как гром среди ясного неба. Ведь завод без всякой натяжки уникальный или, как принято сегодня говорить, эксклюзивный. Мало какое из постсоветских государств обладает чем–либо подобным. Но дело даже не в том, как нам сказочно повезло, вопрос - как мы таким богатством распорядились. Какие мы хозяева в собственном доме?

Будни великих строек

Развал Союза нам всем вышел боком - дотоле единый экономический организм стараниями политиков оказался обескровлен, союз без любви завершился повсеместным разводом. Хотя кое–какие интересы остались, к примеру у России. Таш–Кумырский завод полупроводников - предприятие высокотехнологическое, к моменту развала Союза только достраивалось. Завершения стройки ждали ученые и промышленники. Запуск завода позволил бы стране Советов не отстать от западных стран в плане ноу–хау. Посему Таш–Кумырский полупроводниковый находился на особом контроле у Москвы. Беловежский сговор спутал все карты. Финансирование строительства завода полностью прекратилось. Отстроенный на 80 процентов завод отошел суверенному Кыргызстану.

Новоиспеченные лидеры республики, которые были сильны в теории, но далеки от практики, не знали, что делать с уникальным приобретением. Да и политики тех времен были едины во мнении: промышленность стране ни к чему, и без нее проживем. И жили, разрушалось все, что могло разрушаться. Не оказался исключением и Таш–Кумырский завод полупроводников - металлолом в Китай вывозили КамАЗами.

Где–то в середине 90–х годов интерес к предприятию неожиданно проявили россияне. И интерес их был вполне оправдан.

К началу 90–х Россия из–за распада Союза потеряла три украинских и два кыргызских завода (Таш–Кумырский и Орловский), на которых осуществлялся наиболее полный цикл производства технологического кремния. Подольский и Красноярский химико–металлургические заводы к тому времени не функционировали. Хотя до начала 90–х годов объемы производства полупроводникового кремния - компонента для изготовления микропроцессоров - достигали 650 тонн в год. В последние годы объем производства полупроводникового кремния в странах СНГ, несмотря на благоприятную конъюнктуру - цены на монокристаллы кремния колебались в пределах 30–40 тысяч долларов за тонну, обвально сократился.

Нобелевский лауреат нам не ко двору

Российский академик, лауреат Нобелевской премии Александр Прохоров одним из первых осознал, чем грозит России потеря позиций в области производства полупроводникового кремния - основного материала современной микроэлектроники, силовой электроники и солнечной энергетики. Ибо состояние этих производств в значительной степени определяет уровень развития высокотехнологичных отраслей промышленности, систем коммуникаций и даже национальной безопасности.

А посему академик–лауреат предложил восстановить разорванные дотоле цепи некогда замкнутого единого производственного цикла. Решение одобрили в Кремле. Интерес к Таш–Кумырскому заводу у россиян был особый, так как именно здесь возможно производство кремния самой чистой пробы. Выйти на экс–президента Акаева оказалось делом нетрудным, перед ученым с мировым именем открывались и не такие двери.

Прохоров убедил Акаева, что завод надо довести до ума и начать без промедления выпуск высокотехнологичного продукта во благо общего дела. Деньги нобелевский лауреат нашел, один из российских банков обещал вложить в завод десятки миллионов долларов. Ожидалась неплохая прибыль.

Но гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить. Оценить многообещающий проект отдали Госкоминвесту, который и вбил последний гвоздь в крышку гроба. Тщетно академик в письмах к Акаеву расписывал, что теряли Россия и Кыргызстан от ненужной волокиты и как архиважно запустить завод и как его продукция необходима для прорыва наших стран на мировом рынке полупроводников. Глас вопиющего в пустыне! Академика Прохорова наши клерки, не переставая, кормили "завтраками".

Оно и понятно. Причины для неисполнения воли Акаева имелись веские. К тому времени заводом стали интересоваться монополисты мирового рынка - США, Япония, Германия. Россия из–за распада Союза таковой стать не успела, хотя все шансы у нее были. Особую настойчивость проявили японцы, их эксперты не раз выезжали на завод, приглядывались, присматривались, приценивались. И про то, что готовится проект с россиянами, узнали быстро: стоило лишь сводить наших чиновников пару раз в ресторан. Запуск завода, приток российского капитала для иностранцев, конечно же, был нежелателен. Ибо японцы полностью контролировали рынок полупроводников. Конкуренты им были ни к чему. Нашим чиновникам руки выкручивать не пришлось, обошлись и так, разве что свозили несколько раз в дальнее зарубежье, где и сделали предложение, от которого отказаться было себе дороже. И дело оказалось в шляпе.

Кремниевая катастрофа: кто нагрел руки?

Россияне остались с носом, на стол Акаеву была положена записка, которая развеяла надежды россиян и лишила кыргызстанцев, возможно, единственного шанса сделать прорыв в высоких технологиях и выйти из отсталости. Какова цена крушения надежд, знают наши бывшие чиновники - живы–здоровы, и совесть не мучит.

И россияне больше настаивать не стали, хоть и дорого, решили строить свою Силиконовую долину где–то под Питером. Кто бы сомневался - построят, Россия есть Россия, у ней особенная стать.

А наш завод стоит, никуда не делся. Японцы, которые обещали многомиллионные кредиты, "поматросили и бросили", свое дело они сделали. Нашим многочисленным правительствам завод портил все липовые показатели: вроде бы и есть, но что с ним делать? Не кирпичи же на нем выпускать, да и денег для его завершения взять неоткуда. Даже если достроить, кто пустит нашу продукцию на мировой рынок, который давно поделен. Прорваться можно было бы, только имея надежного партнера, каковым хотела стать Россия.

О дальнейшей судьбе завода писать высоким слогом не приходится. Завод погряз в долгах: 4,3 миллиона долларов. Брали кредиты, якобы для дела, многочисленные директора обанкротившегося предприятия. Работали на заводе и малайзийские эксперты - толку никакого. Хотя толку и быть не могло, ведь малайзийский рынок тоже находится под контролем великой азиатской электронной державы. Но время идет, оборудование устаревает, долги растут в геометрической прогрессии. Семимильными шагами движется и наука, в 2006 году в мире планируется начать внедрение в производство кремниевых пластин нового поколения. Технология нашего завода в этом плане безнадежно устарела.

Но мы не перестаем верить в чудеса, а чудес, как известно, не бывает. Свой шанс упустили. Вернее, продали за мзду, на которую теперь кое–кто отдыхает на Канарах, а надо бы на нарах.

Сегодня завод выставлен на торги. Стартовая цена 4,5 миллиона долларов. Заморского инвестора с полным кошелем пока не видно. Под боком Китай - к 2008 году полупроводниковый рынок КНР станет самым крупным в мире и будет оцениваться в 50 миллиардов долларов. По расчетам специалистов, рынок Китая обгонит даже Японию. Получается, наш поезд давно ушел, только мы того так и не поняли.