Игорь Зубков, "Российская газета", 17 августа

Ровно 18 лет назад российское правительство объявило технический дефолт по основным видам государственных ценных бумаг. До этого многие страны отказывались платить по долгам, но только по внешним, а 17 августа 1998 года в России произошло беспрецедентное событие: государство перестало обслуживать внутренний долг, номинированный в национальной валюте.
Начался глубокий, но скоротечный экономический кризис. Хотя за первую половину 90-х годов люди всякое повидали, многим еще памятен шок от первой встречи с ценниками в магазинах после дефолта. Одновременно был отправлен в почти свободное плавание рубль, и его курс за пару месяцев упал в три раза.

"Повзрослела" ли за прошедшие 18 лет экономика или иммунитета у нее против подобной катастрофы как не было, так и нет, "Российской газете" рассказал руководитель Экономической экспертной группы Евсей Гурвич.

- Евсей Томович, можно ли прогнозировать события, подобные дефолту 1998 года? Лично для вас он был неожиданностью или закономерным итогом той политики, которая проводилась с середины 90-х?

Евсей Гурвич: Тогда мало кто этого ожидал. Не только мы, но и инвесторы довольно оптимистично начали оценивать российскую экономику, поскольку как раз в тот период снизилась инфляция, практически прекратилось падение ВВП, и все полагали, что, как и в других странах с переходной экономикой, за этим последует рост. Но достаточно неожиданно произошло падение цен на нефть, которое и вызвало этот поток событий.

- Банк России выступил с заявлением, что повторение подобного кризиса сейчас невозможно. Но и 18 лет назад, как вы говорите, дефолта мало кто ожидал. Как же на самом деле - возможен рецидив или нет?

Евсей Гурвич: Кризис - это не просто падение цен на нефть, это падение цен, умноженное на неготовность страны к нему. В последние годы все могли осознать, что резкое изменение нефтяных котировок - не форс-мажор, а регулярно повторяющееся событие, к которому необходимо всегда быть готовыми. Предсказать, в какой именно момент это произойдет, невозможно, но скорее всего, в течение несколько лет нам придется вновь пройти через такое испытание. Вероятность этого тем более велика, что мы прошли пик нефтяных цен и переходим (думаю, надолго, лет на 15) в полосу дешевой нефти.

- Тем не менее, незадолго до августовского кризиса нефть стоила 15 долларов за баррель, а сейчас - больше 45 долларов.

Евсей Гурвич: Если говорить о внешнем шоке, то в 1998 году стоимость нефти упала, считая в нынешних долларах, с 27 до 17 долларов за баррель. Сейчас цены гораздо выше, но глубина возникающих проблем зависит не от абсолютного уровня цен, а от их перепада. Тогда цены упали в полтора раза, это соответствовало тому, как если в будущем году они бы опустились до 25 долларов за баррель.
Многие серьезные экономисты считают это вполне возможным, поскольку фактически для этого достаточно одного - замедления экономики Китая. Известно, что его модель роста себя исчерпала, китайцы пытаются перейти на новую модель. Я считаю, что рано или поздно им это удастся, но в переходный период все может быть. А если резко замедлится рост китайской экономики, тогда и цены на нефть, и цены на другие основные товары нашего экспорта резко упадут. Соответственно, внешний фон будет примерно таким же, как в 1998 году. Наша готовность к этому сейчас лучше, чем была в 1998 году. Тогда бюджет имел хронический дефицит на уровне около 5 процентов ВВП.

- По итогам 2016 года ожидается немногим меньше.

Евсей Гурвич: И все же здесь ситуация лучше, хотя дефицит большой и не так просто его профинансировать, особенно в условиях финансовых санкций, которые делают невозможными внешние заимствования.
Но еще важнее, что в 1998 году он финансировался за счет краткосрочных заимствований, рынка ГКО (государственные краткосрочные облигации, через выпуск которых наращивался внутренний долг. - Прим. ред.): каждый месяц надо было не только проводить новые заимствования, но и погашать старые. В некоторые месяцы в середине 1998 года объем погашения превышал все доходы федерального бюджета!
Значит, была очень высока зависимость от того, как инвесторы оценивают перспективы экономики. Сейчас у нас и долг меньше, и он не краткосрочный, а долгосрочный. Добавлю, что тогда у нас совсем не было бюджетных резервов, сейчас они есть, хотя и намного меньшие, чем нам требуется.
Еще один фактор - это политика обменного курса. Одна из причин дефолта 1998 года заключалась в том, что Центральный банк поддерживал высокий курс рубля и не скорректировал его после резкого падения цен на нефть, создав у инвесторов ожидания будущей девальвации. Но мы в конце 2014 года перешли к плавающему курсу и тем самым существенно повысили устойчивость экономики к внешним шокам.

- Каков же общий вывод?

Евсей Гурвич: Он состоит в том, что впервые со времени дефолта 1998 года вероятность кризиса опять стала реальной, мы опять стали зависимы от внешней конъюнктуры. Если произойдет такое же, как тогда, резкое падение цен на нефть, то у нас сейчас опять слишком большой дефицит и недостаточно резервов, чтобы это легко пережить. Так что велика вероятность нового кризиса, хотя он будет не таким болезненным, как в 1998 году.

- Но сравнимый с тем, который начался в декабре 2014 года?

Евсей Гурвич: Этого никто точно не знает, все будет зависеть от глубины падения цен на нефть. Не исключено, что будет тяжелее, чем в декабре 2014 года, но, повторю, в любом случае будет существенно легче, чем в 1998 году.

- В 1998 году много предприятий простаивало, не в силах конкурировать с импортом, а когда случилась девальвация, производство и экспорт тут же стали расти. То есть августовский кризис был хоть и очень тяжелым для населения, но в конечном итоге пошел экономике на пользу. Можно ли то же самое сказать про кризис, который мы переживаем сейчас?

Евсей Гурвич: Не уверен. В кризис 1998 года несколько факторов сыграли положительную роль. До этого рубль был переоценен, после кризиса он вернулся на конкурентоспособный уровень, что позволило мгновенно перейти от спада к росту экономики. При этом зарплата не была проиндексирована на инфляцию, что ударило по доходам населения, но также повысило конкурентоспособность экономики и дало толчок ее развитию.
Наконец, были сокращены избыточные бюджетные расходы (за два года они уменьшились на 30 процентов в реальном выражении!), перестроена бюджетная политика, мы перешли от хронического дефицита к сбалансированному бюджету, накопили резервы. Сейчас, во-первых, курс рубля нельзя назвать переукрепленным. В 2014-2015 годах он и так снизился, но мы видим, что на росте экономики это не сказалось. На рынке труда безработица невелика, поэтому нельзя ожидать повышения конкурентоспособности за счет резкого снижения реальной зарплаты. Да и сокращать расходы стало гораздо труднее - их снижение на 5 процентов в год кажется нам непосильной задачей. Поэтому, я боюсь, на этот раз положительных эффектов от кризиса не будет. Для нас это еще одна причина не допустить его.

- Что для этого нужно?

Евсей Гурвич: Как можно быстрее провести бюджетную консолидацию (снизить величину дефицита. - Прим. ред.) и накопить в Резервном фонде средства, которые позволили бы пережить хотя бы три года низких цен на нефть. После 1998 года страна и правительство долго помнили его уроки и проводили экономическую политику с оглядкой на нефтяные риски. Но по мере того, как баррель дорожал, у всех нас появилось чувство уверенности, что так будет продолжаться и дальше.
Нынешние трудности - во многом расплата за эти иллюзии. Надеюсь, что новый урок мы выучим лучше и будем помнить дольше.