"Комсомольская правда", 29 декабря

На 15 декабря 2004 года было назначено обсуждение наркоситуации в России на правительственном часе в Госдуме. Событие для нашей Федеральной службы очень ответственное. И вот 11 декабря, будто специально к дате, в Интернете на "сливных" сайтах появляется в общем-то привычный, но особо отвязанный (и по разным признакам профессионально знакомый) бред по поводу меня и моей семьи. Привыкнув к подобному бреду (где я - сатрап, наркобарон, почти что людоед и прочее), я отмахиваюсь от едва уловимого зловещего привкуса, сопровождающего всю эту невообразимую ахинею. Похоже, зря!

Зря не беру во внимание, что 12 декабря - День Конституции, что данный сайт почти никогда не обновляется в субботу, что ощущение необычности в грязном наборе идиотских компрометаций не может меня обманывать. Что профессиональный инстинкт - это то, к чему надо прислушиваться. Я не перестаю упрекать себя в этом.

Потому что (сопоставьте с вышеприведенными датами) в ночь на 14 декабря происходит нечто, несоизмеримое с дурацким клеветническим бредом. На здание Управления наркоконтроля в Нальчике нападают бандиты. Гибнут люди. Сотрудники службы. Гибнут при достаточно странных обстоятельствах.

Непонятно, как могло случиться, что такая сложная по организации в условиях мирного города акция оказалась вне поля зрения на ранних стадиях подготовки. Непонятно, почему выстрелов не слышали жители находящихся рядом домов. Куда делись той ночью наряды ГАИ, обычно патрулирующие вблизи нашего здания? Непонятно, почему квалифицированные сотрудники, работающие не в Благовещенске, Челябинске или Костроме, а на Кавказе, где все пронизано тревогой, впустили своих убийц не просто в тамбур (где был бы убит лишь впустивший, а остальные успели бы подготовиться к нападению), а в строго охраняемые помещения. Непонятно, почему нет следов сопротивления.

Мы разберемся во всем до конца, до последней точки. Люди должны знать, что, помимо прокурорского расследования, их судьба будет всегда защищена разбирательством собственного ведомства, силой нашего служебного братства. Без этой веры нельзя бороться с наркоагрессией, с мерзавцами, отравляющими страну и оперирующими многими миллиардами долларов. Без этой веры нельзя выполнять сегодня свой служебный долг.

Мы не удовлетворимся отвлекающими, попахивающими заготовкой первыми "версиями". Говорят о каких-то там джамаатах, устроивших всю эту странную, зловещую кровавую историю с нашими сотрудниками. Мы узнаем, что это за джамааты. Разберемся до конца.

Вместе с тем я не могу допустить, чтобы это разбирательство дало кому-то повод посеять растерянность, взаимное недоверие в наших рядах. Попытки такого рода обнаруживаются регулярно. Порученцы типа Александра Хинштейна, дрожа от усердия, выполняют сомнительные заказы в общем-то понятных инициаторов, описывают благородство чекистов и отвратительность работников возглавляемой мною Федеральной службы. Участвующие в этом забывают, наверное, что я сам - такой чекист, что дальше, как говорится, некуда. И что мне совсем нетрудно понять, откуда ноги растут.

Вдумаемся: Хинштейн вбивает клин между наркополицией и ФСБ, где я еще недавно был начальником крупнейшего регионального управления, первым замдиректораѕ Где я провел всю свою жизнь! Дейч вбивает клин между спецслужбами и нашими товарищами в армейских погонах, у которых единая с нами профессия и судьба. А мы? Понимаем ли мы, что такое все эти клинья и куда нас это все волочет? Неужели мы позволим разрушить свое сообщество и превратить его в стаю враждующих кланов, групп или уже, может быть, группировок?

Для меня профессиональные принципы не пустой звук. И я никогда не разменяю их на распри, клановые конфликты, карьерно-интрижные происки. Понимаю, что заказ на развал чекистского сообщества, системы обеспечения национальной безопасности нужен только врагам этой безопасности.

Вот почему буду говорить о вопросах сугубо общих. И исключительно с позиции консолидации. Это единственно возможный подход. Никакие частные коллизии, никакие частные неприятности никогда не вынудили бы меня высказываться на общие темы. Я слишком привык к конкретности - цифрам, фактам и обстоятельствам. Но есть ситуации, когда вредно придерживаться привычек. И нынешняя обстановка именно такова.

Поэтому - только о главном. И только с общих позиций.

Чему они присягают?

Личный номер агента национальной безопасности

Заметили ли вы, какой крен приобретает в нынешней "моде на КГБ" образ человека нашей профессии? Может быть, постороннему это и непонятно. Но профессионал, внимательно просматривая телепередачи, читая литературу о КГБ (причем литературу зачастую апологетическую), видит, что нынешний чекистский герой все более напоминает персонаж вестерна. Что чаще всего это увешанный оружием спецназовец в камуфляже, со стальными мускулами и закрытым маской лицом.

Бойцы спецназа - незаменимый элемент системы. Это герои, люди редкого мужества, отваги и самоотверженности, высокие профессионалы своего дела. Их подвиг должен быть воспет, их проблемы должны быть обсуждены. И все это само по себе не содержит оснований для тревоги. Наряду с другими образами такой - абсолютно необходим. Плохо, когда он начинает доминировать. Еще хуже, когда недостаточная квалификация авторов подобной продукции, их желание потакать нынешней моде придают герою в погонах и с тяжелыми кулаками отчетливый криминальный оттенок. Когда вдруг оказывается, что контрразведчик напоминает не только боевика, но и "братка", с которым он, конечно, борется, но, используя уже малоотличимые от "пацанских" методы. Больше того - идентичную "братковской" логику поведения и действия.

Допуская такой крен, высокий образ превращают в лубочный штамп. И дискредитируют профессию сотрудника органов безопасности. Потому что профессия наша, конечно, военная. А военный - это не просто профессионал. Это человек служения. Если нет идеи служения - нет чекиста. Дисциплиной такое не удержишь.

Криминальный элемент в нынешней России давит на все социальные слои и группы, пытается навязать всем и вся свои нормы, логику, позиции, субкультуру. Трудно противостоять этому напору. Но, чем труднее такое противостояние, тем оно более необходимо.

Спецназ - важная часть системы обеспечения безопасности. Но ее ядром всегда было другое. Высокий интеллектуализм, умение просчитывать на много ходов вперед, знание неочевидных аспектов происходящего. Если спецназ фигурирует в характеристиках системы наряду и соподчиненно с другим ее содержанием - это правильно. Если спецназовский синдром начинает вытеснять все остальное, то это скверно. Общество привыкает к постоянному присутствию "спецназовского" начала в своей жизни. То есть нормой становится то, что, по определению, исключительно. Нормой становится чрезвычайность. К чему это ведет? К тому в том числе, что за допущение чрезвычайности уже не надо нести ответственности. Примеров достаточно.

А суть чекистской профессии как раз состоит в том, чтобы предвидеть и предотвращать кризисные ситуации.

Есть еще один очень важный аспект. Что такое подмена профессионала, спасающего от беды, суперменом, который "разруливает ситуацию"? Придание такому герою весьма двусмысленной окраски. Нынешняя небезупречная мода охотно смакует криминальную составляющую. Сначала криминализация "боевого" офицера, а через это профессии как таковой. Что это такое все вместе? Это подталкивание к вырождению.

Поощряя крен в описании процесса, мы подталкиваем процесс совсем не туда, куда он должен идти. И даем дополнительный повод нанести по самим себе такие удары, которые будут, увы, болезненны и травматичны не только для нас, но и для всего российского общества.

Не допустить распада России

В самом деле, давайте присмотримся повнимательнее к росту весьма специфических и все более углубляющихся "информационных тенденций". И признаем, что, помимо неадекватной апологетики спецслужб, имеет место и нечто прямо противоположное.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Черкесов Виктор Васильевич родился в 1950 году в Ленинграде. В 1973 году окончил юрфак Ленинградского университета, затем работал в органах прокуратуры. С 1975 до 2000 год - на службе в органах госбезопасности. Начинал оперуполномоченным, потом был на следственной работе. С 1992 по 1998 год - начальник Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. С 1998 по 2000 год - 1-й зам. директора ФСБ РФ. Генерал-полковник, почетный сотрудник контрразведки, заслуженный юрист РФ. С 2000 по 2003 год - полпред Президента РФ в Северо-Западном федеральном округе.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Чекистов бывших не бывает

Я не снимаю с себя ответственности за ошибки. Но, признавая это, остаюсь верен главному - смыслу своей чекистской работы. Смыслу своей чекистской судьбы. От этой своей принадлежности я не отказывался в разгар демократических упреков начала 90-х годов, и это общеизвестно. Не отказываюсь и сейчас.

Более того, именно нарастание античекистской кампании, появление знакомых признаков конца 80-х годов диктуют мне полную и категорическую определенность позиции в этом вопросе. Как бы ни называлось ведомство, которым я сейчас руковожу, какое бы ни имел сегодня звание и положение, я был и остаюсь чекистом. Как были и остаются ими многие из тех, кто занимается сейчас проблемами государственного управления на разных уровнях законодательной и исполнительной власти страны. Очень часто это мои бывшие подчиненные. Им уже сейчас непросто, а станет намного тяжелее. Но я верю, что они не дрогнут, не откажутся от своего происхождения и раз и навсегда установленных правил поведения.

Хотите называть такой подход кастовым? Я так не считаю. Важно, чтобы сообщество наше - профессиональное, сословное, духовное, социально-культурное - не замыкалось в себе, не превращалось в надменное, двусмысленное, номенклатурное и беспомощное. В жупел или в "мальчика для битья".

Коммунистическая номенклатура выполнила это по полной программе. Она превратилась в вещь в себе, позволила развалить себя на кланы, группы и одиночек. Она в рекордно короткие сроки сумела разложиться, потерять связь с народом, то есть переродиться.

Цепляясь за власть и не умея эту власть осуществлять, оторвав полномочия от ответственности и потеряв ощущение современности, эта кичливая и беспомощная каста потащила за собой в могилу государство, общество, собственную идею, собственный исторический смысл. Без накопления объективных противоречий, без разрыва с исторической энергией своего общества, без отрыва от народа, от корней, от сути и смысла своей истории, без самоподрыва, самоперерождения не рушится ни один класс, ни один режим, ни одна политическая система. Противник может помочь накоплению негативов, он может перенаправить энергию, порожденную этими негативами. Но он не может ничего создать на пустом месте.

И если я прав, если чекисты и наша нынешняя Россия оказались исторически связаны, то какую же огромную ответственность накладывает на нас подобная связь. И готовы ли мы к этой ноше, к отнюдь не узурпированной нами ответственности!

Мы должны понять, что все мы - единое целое. Никто не рвался к власти, не хотел присвоить роль господствующего сословия. История распорядилась так, что груз удержания российской государственности во многом лег на наши плечи. Мы должны признать, что буквальной готовности к этой роли у нас не было и не могло быть. Что чекисты - это не "ум, честь и совесть", а очень разные люди. С одной стороны, безусловные патриоты, сильные и активные, с другой - не без профессиональной ограниченности и корпоративных недостатков. Но так случилось. И просто не оказалось всему этому реальных социальных альтернатив. А раз так, то не может быть в наших рядах ни кичливости и спеси, ни паники и самодискредитации. Нужна товарищеская солидарность внутри социальной группы, которая волею судьбы стала одной из опорных в российском обществе. Необходимо постоянное самоочищение как недопущение в свою среду антигосударственных и антиобщественных вирусов, которыми поражено наше общество. Надо помнить о самоограничении - подавлении духа стяжательства, обуздании соблазнов, которыми начинена эпоха недоразвитого и нестабильного капитализма. Вот единственная альтернатива повторению позорной судьбы переродившейся советской номенклатуры.

Я верю в наше сообщество, наше опорное государственное сословие, верю в нашу способность, ощутив опасность, отбросить все мелочное и суетное и не изменить присяге.