Массимо Нава, Corriere della Sera, 6 мая 2002

Для Жака Ширака - покорить Елисейский дворец - значит "победить". "Победить", взять верх над противником, выиграть.

Вчера состоялась историческая битва. Ширак - боец, избирательные кампании - баталии, Елисейский дворец - приз, трофей, как в финале мирового чемпионата, который он сумел добыть благодаря умению, опыту, настрою. Но после победы в первой баталии уже сегодня начинается другая битва - за возможность управлять страной. И в ходе этой второй кампании предстоит "завоевать" большинство и одержать победу в самой трудной и, возможно, менее славной войне - за реформы в стране.

"Мы победим" - эта мелодия поднимается из глубин его сердца, когда его приветствуют дети, сограждане, его сторонники, мэры, активисты. Он без устали совершает поездки, выступает на митингах, обедах и других торжественных мероприятиях.

Сегодня победа имеет особое значение, она одержана в исключительных условиях, заставивших французов увидеть в нем спасителя нации. Нет ничего удивительного в том, что им оказался именно Ширак, который на протяжении 35 лет карьеры политического деятеля, уничтожал врагов, конкурентов и даже друзей. Он игнорировал настроения населения, раздавал бесконечные обещания, обольщал простой народ, аристократов, бюрократов, студентов, экологов, предпринимателей.

Единственный последовательный приверженец голлизма, Ширак - министр, лидер партии, премьер-министр, мэр Парижа, президент Республики - сегодня вновь президент. Если завтра будет отлита медаль, посвященная его второй интронизации, то на лицевой стороне будет отражен его личный триумф на выборах, а на оборотной - упадок президентства, как института. Чтобы изменить эту ситуацию, Шираку придется много поработать, чтобы его на самом деле могли сравнивать с де Голлем.

Объясняя феномен Ширака, биографы, как кажется, создают отдельные портреты, вместо того чтобы соединить их в один, глубокий образ. "За каждым политиком стоит план, за Шираком стоит семья, клан, аппарат", - пишет Рафаэль Бакке. Он относится к числу тех, кто рассказывает о "делах", юридических расследованиях, о механизме финансирования партии, и даже о приписках в счетах при покупке гусиной печенки и о каникулах за счет государства.

Других интересует компетентность Ширака, его знание французского общества, характер и опыт, накопленный как в сфере политики, так и личной жизни. Они назвали его Хамелеон Ширак за способность менять содержание посланий, как одежду: буржуа, бюрократ, горожанин, крестьянин. Утонченный и популярный, циник и идеалист. Сегодня - отец Франции.

Немалый вклад в успех Ширака внесли его женщины, супруга Бернадетт и его вторая дочь Клод. Они умело сыграли свои роли в сценах спектакля, в котором приняла участие и сама публика.

Бернадетт - идеальная мать и преданная подруга. В один из вечеров перед первым туром выборов она сказала ему: "Тебе придется иметь дело в Ле Пеном". Клод - второе лицо семейства Ширак и самой Франции, современная, анархистская, свободолюбивая. Именно она занимается связями с общественностью, именно она выбирает фотографии, определяет тон выступлений и занимается имиджем президента. Именно она заставляет его в зависимости от обстоятельств менять строгие синие костюмы на спортивные пиджаки и рубашки в клетку. Благодаря ей солдат Ширак, француз по крови, буржуа, который проводит встречи в элегантных парижских ресторанах, превратился в некое подобие обворожительного Кэри Гранта. А для того, чтобы объединить современные технологии достижения консенсуса и исторические традиции, Ширак пригласил на службу в Елисейский дворец Жака Пилана, личного советника Миттерана.

Унаследовав традицию и культуру голлизма, Ширак реализовал на практике "флорентийское" учение о власти Миттерана и ассимилировал технократическое видение Валери Жискара Дестена. Когда он понял, что юридические расследования и безразличие французов наносят ему серьезный ущерб, он перемешал карты и маски, чтобы одержать победу в игре, как это делают американские президенты или Берлускони - человек, которого он ненавидит, но которому тайно подражает. В конце концов он преуспел в одном: он кажется симпатичным. Он выглядит намного лучше Ле Пена.