Эдуард ПО, "Доживем до понедельника", 18 октября

"Я не нарушил заповедей, Саша!
Я лично никого не убивал!"
Дмитрий БЫКОВ, "Святой Борис"

Сегодня из Туманного Альбиона мне, вашему покорному слуге, за тысячи сухопутных миль, оказывается, виднее, нежели вам, дорогие мои читатели, что происходит на самом деле в одной центральноазиатской стране, именуемой Барановой Республикой. А расскажу я вам сегодня об одном наследственном поколении иудушек, которых принято называть сексотами. Сексот - это на сленге KGB: "СЕКретный СОТрудник". То есть, в итоге и вышло сокращеньице - СЕКСОТ. То есть - продажная душонка. То есть - иудино семя. Между прочим, с легкой руки ГПУ-НКВД это прозвище обошло и закрепилось во всех разведках мира: начиная от СЮРТЕ, кальтенбруннеровского Интерпола-ГЕСТАПО, Сочиеты-Онорате и завершая Моссадом, ЦРУ и ФБР, АНБ и прочими МГБ, КГБ, возможно, и КНБ…

Да, кстати, сексот - не единственная аббревиатура, порожденная ведомством коренного казахстанского еврея Ежова. Многим знакомы такие словотворенья того же самого исчадия, как: ЧМО (Человек Московской Области), БОМЖ (Без Определенного Места Жительства), БИЧ (Бывший Интеллигентный Человек), АЛЖИР (Акмолинский Лагерь Жен Изменников Родины) и т. д. Все эти штучки-дрючки были порождены следственными протоколами, которые ускоренно вели "тройки" ГПУ-НКВД для того, чтобы разделаться с виновными и невинными людьми. Ради интенсификации карательного процесса и были созданы подобные сокращения трудных и длинных юридических характеристик, применяемых Абакумовым, Ежовым, Берией и Меркуловым, а также их сатрапами-говнюками сексотами. Не минула чаша сия и Барановую Республику.

И вот вам рассказ об этом. (Но, как и в любом художественном рассказе, время, место, имена собственные подвергнуты полному или частичному изменению; никаких аналогий и совпадений с окружающим нас миром здесь нет и быть не может).

ГЛАВА 1
ИУДА.

Великий писатель Барановой Республики Мыкола Балалайский пододвинул ближе к себе чернильницу-невыливайку, обмакнул в нее обыкновенную ученическую ручку со стальным перышком № 11. Прижал наконечник перышка к краю чернильницы. С него скатилась лишняя капелька чернил. Он бережно пронес руку с пером к желтому листу бумаги и при свете единственной лампочки под потолком камеры-одиночки вывел в правом верхнем углу листа:

"Генеральному прокурору СССР Руденко Роману Андреевичу от особо опасного государственного преступника, писателя Мыколы Абрамовича Балалайского, осужденного Государственным судебным заседанием-"тройкой" по статье 58-8 частям 2 и 3 подпунктам 4, 5 и 7 к 10 годам отбывания наказания в исправительно-трудовой колонии усиленного режима без права переписки за распространение чуждых Советскому строю сведений в виде романа под антисоветским и антикоммунистическим псевдоназванием "Не валяй дурака, Америка!", призывающим к свержению Советской власти в СССР…"

Далее автор известнейших и читаемых во всем мире романов "Институт ненужных истин", "Макака приходит за своим бананом", "По лезвию бритвы" и многих других Мыкола Балалайский долго думал, вспоминал свою полную риска творческую жизнь. Как много он пережил. Но, слава Богу, хотя, нет, слава Великому Сталину, слава ему - Отцу Народов, что Балалайский все же остался жив! Если бы не Великий Сталин, он, народный писатель, сгнил бы в этой страшной Бодайбинской холодной степи. Как и многие его коллеги по художественному перу, сотнями ушедшими из родной Барановой Республики этапом в кандалах в Оймяконские лагеря. Странно это! Почему-то всех их, в том числе и самого Балалайского, что греха таить, практически, весь цвет отечественных прозаиков и поэтов словно мор покосил. Их начали хватать почитай с 1933 года и включительно по 1939, когда Ежова фактически сменил Лаврентий Павлович. Но к тому времени, где-то к 1939-42 годам, ни Суйфулина, ни его собратьев Дженсугирова, Буйтурсонова и многих сотен других выдающихся и талантливых от Бога людей уже не было в живых. Оставались единицы доживать свой юродивый и худосочный век в камерах- одиночках и в БУРах (еще одна аббревиатура НКВД - Барак Усиленного Режима). Среди них и автор нашумевших романов и в прошлом, и в будущем, уже много лет спустя после его естественной смерти, Мыкола Балалайский.

А сейчас, сейчас, после трагической смерти Отца Народов, аж в 1956 году он сидел за металлическим вмурованным в метровую стену тюрьмы маленьким откидным столиком на вмурованной же, но в пол, металлической скамеечке и писал жалобу в порядке надзора на имя Генерального прокурора Романа Руденко. Он бы и не взялся за перо. Ибо таких жалоб за время четырех своих многолетних отсидок Балалайский накатал превеликое множество, но, не получил на них ни малейшего ответа: ни от Ягоды, ни от Ежова, ни от Всесоюзного Старосты Калинина, ни от Народного Трибуна Кирова, ни от борца за свободу слова товарища Жданова, ни от Берии, ни от Вышинского и, конечно же, ни от Иосифа Виссарионовича… Но этой жалобе он посвятил всю свою душу, всю свою веру. А кому же еще, как не Руденко, излить все наболевшее, всю бездну тех страшных нарушений и Закона, и Права в отношении него, Писателя, посвятившего, как ни кто другой, свою жизнь, творчество и борьбу во благо защиты Советского Отечества, во благо защиты и процветания родной Барановой Республики? Мыкола Балалайский писал именно Руденко, именно потому, что Роман Андреевич Руденко был Главным обвинителем от СССР на историческом Нюрнбергском процессе! Именно он поставил окончательную точку в жизни ведущих фашистов. И поэтому писатель искал справедливой защиты у него.

"… Товарищ Генеральный прокурор, обращаюсь к Вам за помощью и прошу восстановить мои права советского гражданина и писателя, коренного жителя столицы Барановой Советской Социалистической Республики города Алмурт-Ата. Дело в том, что я, известный советский писатель, всю жизнь посвящающий свое творчество процветанию СССР, был злостно оклеветан врагами народа. За что меня подвергли незаконным долголетним наказаниям в ИТУ. Когда же, в 1947 году я был выпущен на свободу и, можно сказать, реабилитирован, я снова поселился в родной Алмурт-Ате. Там же, в маленьком дощатом и саманном флигелечке я возобновил свое творчество во благо Советского Отечества. В результате целого года непрерывной изнуряющей творческой работы я создал роман, ставший, думаю, венцом моей писательской деятельности. Он называется "Не валяй дурака, Америка!" В этом романе красной нитью прослеживается мощное превосходство и торжество Советского Социалистического строя над загнивающим империализмом прожженных Соединенных Штатов Америки…"

Мыкола Балалайский обмакнул ручку в чернильницу да так и оставил ее там. Задумался. Он вспомнил, как восемь лет тому назад, в 1948 году, прекрасным майским утром к нему во флигелек, в который веяло необычайным ароматом чудесных грушевых садов, заглянул его закадычный друг Саша Жопкин, тоже, как и он сам, писатель. Скорее, переводчик. Саша был уникальной работоспособности человек. Он прослыл непревзойденным знатоком чуть ли ни всех языков мира: от суахили до японского. Секрет его творчества состоял в следующем. Саша Жопкин работал с "подстрочниками". То есть, кто-то там переводил в поте лица с суахили, банту, зимбабве, английского, германского, фарси, барановского, японского и других на русский. А Жопкин превращал эти переводы в литературные. Тем и прославился. Его приглашали, в отличие от других всех остальных наших невыездных писателей, на различные местные, государственные, всесоюзные и даже на международные форумы мастеров слова. У него была масса наград, среди которых не хватало, кажется, премии имени Альфреда Нобеля. Но все были уверены, что и за этим дело не станет.

Вот только одна червоточинка была в его, Саши Жопкина, непорочной и светлой биографии. Так повелось, что он, заведующий престижной и влиятельной кафедрой литературы и словесности социалистического реализма в ведущем вузе страны БарГУ, был вхож, а иначе говоря, был закадычным другом и многолетним товарищем буквально у всех известных и ведущих писателей Барановой ССР. Но как только у того или иного "щелкопера" появлялась более-менее боевая, свободомыслящая и выходящая за рамки соцреализма рукопись, Саша Жопкин появлялся тут как тут и набивался в рецензенты "выдающегося произведения". Таинственным образом эта рукопись попадала в Управление языка и литературы МГБ БарССР, а то и в МГБ СССР. Что такое МГБ? Вы забыли уже? Какие вы счастливые! МГБ - Министерство Государственной Безопасности, возглавляемое лично Маршалом Советского Союза, дважды Героем Советского Союза, Героем Социалистического Труда, кавалером пяти орденов Ленина, руководителем Атомного Проекта, непревзойденным знатоком литературы, языка, искусств и женщин Лаврентием Павловичем Берией. И одна маленькая ремарка! Лаврентий Павлович лично знал такого маленького человека по имени и фамилии Саша Жопкин, такого маленького клопика! Недаром говорят в народе: "Мал клоп, да вонючий!" Вот так, благодаря этому вонючке, Саше Абрамовичу Жопкину, и поисчезали и рукописи, и их ничтожные авторы-писаки в лагерях ГУЛАГа. (Надеюсь, не забыли? А раз забыли, то напомню: эта аббревиатура со сленга следователей-катов из ГПУ, НКВД и МГБ расшифровывается как "Главное Управление Лагерей").

В один прекрасный майский душистый день 1948 года в хибарке великого писателя Балалайского и появился наш Иудушка, клоп вонючий, сексот Саша Абрамович Жопкин.

Как потом сам старший Жопкин писал в слезливых мемуарах о его великой и рискованной дружбе с Балалайским, он вошел к нему в "рабочий кабинет, просторный и светлый, с телефоном и личной секретаршей, и скромно присел на огромный кожаный диван, подаренный Балалайскому первым секретарем ЦК КП Барановой Республики". Конечно же, это брехня. Не было большого и светлого с секретаршей и телефоном кабинета. Не было огромного дивана. А была затасканная колченогая кушетка, шаткая табуретка и скрипящий старый стол, сколоченный еще из саксаула при царе Горохе. Но Саша знал, о чем писать. Мол, типа, посмотрите как жил этот зажравшийся Балалайский! А я его, Саша Жопкин, благодаря моей самоотверженности и прямолинейности, из-за чего только меня боялись, как огня, кэгэбэшники, в люди вывел, сделал всемирно известным. Между тем, особо опасный государственный преступник и прозападный писака Мыкола Балалайский находился под неусыпным надзором шпиков. А также и под неусыпным надзором сексота Жопкина. Ну, как водится, ничтоже сумняшеся, наш писатель отдал свою рукопись этому сексоту. Для рецензирования. Вот тот и отрецензировал: прямым ходом оттаранил "сей крамольный злоехидный антисоветский пасквиль" в МГБ. С личной надписью на пакете: "Тов. Л. Берия от с-та Жопкина!"

"… Для того, чтобы убедиться, - писал далее в тюремной камере-одиночке осужденный Балалайский в своей надзорной жалобе на имя Генерального прокурора СССР Руденко, - что рукопись моего нового романа "Не валяй дурака, Америка!" представляет из себя произведение истинного социалистического реализма, показывающее торжество СССР над загнивающим империализмом США, Вы, товарищ Генеральный прокурор СССР, можете совершенно спокойно запросить эту мою рукопись из соответствующего Центрального Архива. Я свою рукопись этого моего романа вручил восемь лет назад заведующему кафедрой БарГУ, доценту Саше Абрамовичу Жопкину, который и передал эту рукопись лично в МГБ".

Прошли годы. Пронеслась Оттепель. Проковылял Брежневский Ренессанс. Отгремели траурные фанфары Эпохи Похорон. Настала Горбачевская Перестройка.

Великий русский писатель и суперполиглот Саша Абрамович Жопкин своевременно понял, что ему за прошлые его сексотные заслуги могут сделать очень больно, а то и насмерть… Вертлявый и скользкий, как налим, наш мудрый пискарь Иудушка пошел в общественную политику. Он начал громить на чем свет стоит сталинщину и бериевщину вкупе с кровавыми коммуняками. Ату их! Этим коммунистическим палачам не место в истории! Поскольку практически никто не знал о его тайном сексотстве, "иных уж нет, а те - далече", наш Саша Жопкин конкретно и быстро состряпал новое всесоюзное общественно-политическое движение по борьбе за права человека "Мемориал". И занял в нем лидирующую позицию. Этот "Мемориал" был создан под негласным крылышком ЦРУ, но действовал по всей территории еще существующего СССР. Уж неизвестно, какими правдами или неправдами добился лидер этого цээрушного мемориала г-н Жопкин разрешения о доступе святая святых - совсекретаные архивы КГБ, но он все же, сексотская крыса, проник-таки в подземелья. Саша проработал в этих архивах от звонка до звонка ровно шесть месяцев. Его интересовали, а вам, дорогие читатели, уже вовсе и не секрет, конечно же, сугубые действия нашего сексота на ниве доносительства на всех репрессированных барановских писателей, в том числе, и на автора так и не увидевшего свет романа "Не валяй дурака, Америка!" Каждый вечер, каждый глубокий вечер он завершал свою розыскную работу в архиве и уходил тихо в свою московскую квартиру. Квартира эта находилась в бывшем доме генерал-губернатора царской России. Она состояла из немаленьких четырех комнат, в большой зале был оборудован в стиле ампир огромный в полстены камин. Саша Жопкин, уставший, скидывал одежду, переобувался в тапочки и, не выпуская из рук объемистый саквояж, ковылял к камину. Разжигал его. Открывал саквояж. И, не читая, бросал стопками находящиеся в нем пожелтевшие, вырванные с корнем из архивных уголовных дел особой государственной важности пронумерованные листы. Они сгорали быстро. Можно сказать, весело, если такое допустимо для пропитанных кровью этих страшных протокольных жизнеописаний последних дней жизни замордованных и замученных в подвальных застенках "врагов народа". Они, эти многие десятки несчастных писателей и поэтов были замучены и казнены, репрессированы и сосланы именно по доносам сексота, а теперь главного борца за права человека Саши Жопкина.

Тогда, в 1991 году он думал, что за шесть месяцев своего сидения в архивах КГБ он уничтожил буквально все документальные свидетельства о собственной паскудной деятельности. Но Саша Жопкин сильно ошибался.

ГЛАВА 2
ИУДИНО СЕМЯ.

Его сыну, Джеки Жопкину, судьба уготовила, можно сказать, такую же стезю. Ведь, опять же, в народе говорят: "Яблоко от яблони недалеко падает!" Он тоже, как и папанька, стал сексотом. Но только сексотом ЦРУ. Собирал и выискивал, вынюхивал и рыл носом любые сведения о любой грязи в родном отечестве и доносил об этом регулярно своим западным хозяевам, которые платили ему звонкой монетой - иудиными тридцатью сребренниками. Правда, эти "тридцать сребренников" для офиса младшего Жопкина превратились в два с половиной лимона баксов в год. Не считая расходов на командировки в Нью-Йорк, Вашингтон, Лондон, Париж, Вену, Варшаву, Амстердам, Мюнхен, Чикаго и другие подобные "демократические" города и веси. Не считая, также, поездки с его любовницей-секретаршей на Флориду, Канары, Лазурный Берег и Лас-Вегас. Не считая, также, и его три фешенебельные шикарные виллы в Рио-де-Жанейро, Ватерлоо и на том же Лазурном Берегу ласкового Средиземного моря. Предательство интересов страны щедро оплачивалось и СБСЕ, и Фондом Джорджа Хереса, ну, и, конечно, ЦРУ.

Наш младший Жопкин, имеющий исконно русское имя Джеки, жил припеваючи. Его непорочную биографию не испортил даже скандал с женой, известной журналитской, которая, проведав о том, что ее дражайший супруг, защитник прав человека и женщин, запузырил на предмет беременности свою секретаршу, выперла пинками Джеки из их семейной квартиры. Его хозяева посчитали, что он, как сексот, гораздо важнее, и не стали обращать должного внимания на его адюльтер. С кем не бывает! Вон, даже сам Клинтон, не гнушался засовывать посторонние предметы в ротовую полость своей секретарше.

Но тучи все же сгустились над Джеки Жопкиным, кстати, имеющим еще со студенческих времен прозвище "Очки, усы и дипломат".

Какой-то досужий журналюга откопал все же в местном архиве Баранового КГБ упущенное доказательство сексотского прошлого штатного агента Комитета Госбезопасности, капитана спецорганов Саши Абрамовича Жопкина, сами понимаете, отца нашего борца за права человека Джеки Жопкина. В уголовном деле № 13666/МГБ-001, с грифом "Хранить вечно" все же сохранились не выдранными листы с неопровержимым упоминанием о том, что великого писателя Мыколу Балалайского заложил, донес на него не кто иной, а именно будущий мемориалец Саша Абрамович Жопкин! С этого момента Джеки Жопкину, иудиному семени, его забугорные хозяева стали доверять гораздо меньше. Но, надо сказать, слово и дело Великого Сталина живет в веках. И цээрушники имеют и чтут его наследие. Ведь еще никто не опроверг слова Отца Народов, что: "Сын за отца не отвечает!"

Но гнилое семя есть гнилое семя. Если сын и не отвечает за отца, однако он продолжает его стезю.