Александр РОЖКОВ, "АиФ-Казахстан", 28 мая

В канун Международного дня музеев второе рождение пережила экспозиция Академического музея природы Института зоологии МОиН - Национальной академии наук страны. Он был открыт в начале 60-х годов, чтобы показать многообразие развития животного мира Казахстана с доисторических времен до наших дней. На сравнительно небольшой площади соседствуют древние хозяева территорий Казахстана разных эпох.

В начале 90-х, когда произошла "оптимизация" науки, музей оказался на грани разорения. Были даже планы устроить в здании казино или дискотеку. Незваных гостей с бутылкой и сигаретами, которые соображали на троих (включая ископаемого носорога), приходилось буквально в шею выгонять. Теперь это позади.

Заведующая лабораторией, доктор биологических наук Фирюза Тлеубердина (по совместительству - директор музея), довольна: нынче ей удалось выбить отдельной строкой финансирование любимого детища. Астана дала миллион тенге. Только вот экономисты из зоологов плохие и денег хватило на самый минимум - на обновление восьми витрин и реконструкцию освещения.

Да еще удалось выбить ставки уборщицы и вахтера, которые будут следить за порядком. До облезших стен и потолков руки не дошли. Тем не менее ученые оптимизма не теряют. Хотя на коммерческие рельсы наша наука встает с большим трудом. Если раньше не было проблем с машинами, бензином, экипировкой, то возобновление полевых выходов - просто великое событие. Благо, иностранцы помогают. К примеру, один американский исследователь увидел в экспозиции музея стаю окаменевших черепах. Загорелся, захотел себе такую же - выделил деньги, организовали экспедицию. Поехали в Курты. Американец после кирки и лопаты за два дня скис. Зато наши ученые, в том числе и женщины, хоть бы хны - вот что значит старая закалка! Нашли что искали. Но это в музейной экспозиции находки производят впечатление. До того груду окаменевших останков нужно препарировать и привести в порядок. Ученые платят своим здоровьем, зарабатывая порой сотни болячек, вплоть до рака (попробуй мышьяком подыши!), чтобы появилось чучело, которое переживет своего создателя. Сегодня они за все про все на руки получают чуть больше 100 долларов. Буквально недавно в системе академической науки была восстановлена плата за ученую степень. Это в советские времена они чувствовали себя чуть ли не миллионерами - средний заработок был 350 рублей (по тогдашнему курсу доллара - 400 "зеленых"). Кстати, с американским коллегой пришлось ругаться в буквальном смысле, отгоняя его от препараторского стола. Он хотел забрать лакомые кусочки, а потом - хоть трава не расти.

Ученые-энтузиасты из Института зоологии стараются сохранить уникальные коллекции, некоторым экспонатам которых - миллионы лет, создавая определенный температурно-влажностный режим, холя и лелея их. Но при этом порой не могут противостоять двуногим вандалам. Под стеклянным куполом музея хранился консервированный кусок мяса мамонта. В один день он исчез - как корова языком слизнула. Следов так и не нашли. Суп из него не сваришь, без профессионального ухода он быстро истлеет. Зато успели вовремя отбить кость мамонта, на которую тоже положили глаз музейные расхитители. К их сведению: ископаемые останки дома держать нельзя - они имеют радиационный фон. Пообломали лапки и хвосты скульптур динозавров из экспозиции эволюции животного мира, где каждая фигурка стоит несколько сот долларов. На память, что ли

Я поинтересовался у Фирюзы Аблаевны Тлеубердиной (на фото): "А можно ли оживить мамонта?" В музее есть много образцов, правда, неизвестно, сохранилась ли ДНК. Вполне возможно, что такой проект вполне осуществим. Ученые с большим удовольствием посмотрели бы на него. Но вряд ли гиганты, которые жили миллионы лет назад, смогут существовать в современной среде обитания. Есть более актуальные задачи - сохранить животное разнообразие, существующее сегодня в Казахстане.

В советское время успешно решили проблемы с сайгой. В 20-е годы был принят даже специальный закон, и поголовье увеличилось до полутора миллионов. Потом уменьшилось до миллиона. По подсчетам прошлого года, их осталось всего 3 тысячи. Если и дальше такими темпами будет идти наступление человека на природу, то Красная книга станет бесконечной. Печальная участь грозит балобану, дрофе, даже многочисленным некогда бабочкам. Необходимы жесточайшие охранные меры. Природа, конечно, саморегулируется, но на восстановление исчезающих видов потребуется не одно десятилетие.

Все палеонтологические памятники де-юре находятся под охраной государства, де-факто - отданы на разграбление. Хотя ответственность должны нести государственные природоохранные учреждения. Например, некогда на одной из баз института в районе Капчагая лежал скелет плезиозавра. Когда создавали искусственное море, он остался на его дне. В музее сохранились рожки да ножки - ласты и позвонки. А вот раскопают через пару сотен лет потерю и скажут, что плезиозавры водились не в меловом, а в четвертичном периоде. Так что наша безответственность вполне может породить научные мифы. Некоторые древние памятники вообще в свалки превратили. Деньги на их охрану выделяются, но куда они уходят - непонятно.

У нас вполне могут состояться сенсационные палеонтологические открытия. Ведь даже те места, которые были открыты корифеями отечественной науки в 40-х годах, не были исследованы до конца. Если ныне хотя бы по месяцу в год проводить раскопки - дело пошло бы по накатанным рельсам.

Примеров тому не счесть. Экспозицию музея украшает череп гигантского мастодонта, есть и его полутораметровая берцовая кость. Нигде в мире их больше нет. Спустя десятилетие на первоначальном месте раскопок был обнаружен еще один череп - теперь уже детеныша мастодонта. Как-то ученые даже предвосхитили свое открытие. Для одной из экспозиций была нарисована картина, на которой изобразили одного из древнейших обитателей наших мест. А в 1997 году в Джунгарском Алатау нашли скелет этой зверюги. Бронтотерии, похожие на носорогов, жили 50 миллионов лет назад. Теперь они заняли свое законное место в экспозиции.

Музей по-прежнему посещает много школьников, студентов, туристов. Все хотели бы, чтобы он обрел более просторное помещение. Есть даже макет будущего здания. Но пока он застыл в темном уголке немым укором.