"Профиль", 8 сентября

Бытует мнение, будто школьные годы бывают чудесными. Во всяком случае, именно так категорично: "Школьные годы - чудесные" - было написано круглым каллиграфическим почерком на черно-белой фотографии, изображающей двадцать девять перепуганных учеников 1 "Б" класса. Рита Митрохина выложила на стол свои школьные фотографии и налила в пузатый бокал изрядную порцию "Хеннесси". Женщина отхлебнула коньяк и предалась воспоминаниям. Вот эту фотографию с уверенной надписью делали в девять утра. Рита как сейчас помнит: невыспавшихся детей согнали в актовый зал, заставили спеть песню "про улыбку". Классная руководительница Вера Степановна была возбуждена и прерывисто дышала. Рюшечки на нарядной кофте двигались в такт. Низким грудным голосом Фрекен Бок надрывно призывала детей не сутулиться. Фотограф в несвежем свитере, которому за годы работы опостылели разнузданные дети, безучастно смотрел на суету. Самые смелые мальчики подбегали к незнакомому дяде и, привстав на цыпочки, осторожно заглядывали в объектив аппарата. Фотограф, не произнося ни слова, лениво отгонял детей рукой, как домашние хозяйки отгоняют мух от тазов с вареньем.

Детей построили в нестройный рядок, Вера Степановна собственноручно подволакивала плохо державшегося на ногах от волнения отрока к стулу, установленному напротив фотографа. Фотограф тоскливо повторял: "Не дергаемся. Ровно сидим, не дышим, не моргаем, головку чуть вправо, прямо смотрим". Озадаченный объемом полученных заданий, малолетний ученик непременно поворачивал голову влево, без остановки моргал и вообще очень хотел домой, к маме. Переживая за олигофреноподобных учеников, Вера Степановна теребила рюшки на кофте, вследствие чего они потеряли накрахмаленный вид и обвисли. Дети вели себя из рук вон плохо, зевали в полный рот, ковыряли в носу и вяло толкали друг друга в спину. Больше всех волновал учительницу мальчик из неблагополучной семьи по фамилии Кузнецов, который уже трижды вставал в очередь на фотографирование. Когда съемки закончились, Вера Степановна хлопнула в ладоши и, обнажив большие зубы, перепачканные красной помадой, обратилась к первоклассникам: "Дорогие дети! Ваши фотографии займут свое место в славной истории нашей школы. Не забудьте сказать родителям, чтобы завтра они дали вам по два рубля на фотографа!"

Рита улыбнулась воспоминаниям: родителям Кузнецова пришлось заплатить целых шесть рублей. Их малыш трижды оказался перед объективом фотографа. Тот не стал морочить себе голову, поместил на общий лист все три фотографии одинакового мальчика и напечатал, соответственно, на два листа больше. Таким образом, 1 "Б" вошел в светлую историю школу как класс, в котором учились мертвые души.

Рита позвала мужа, и они посмеялись над трогательной историей. Завтра их единственная дочка Маша отправится в первый класс. После окончания школы Рита составила свой бизнес-план на будущую жизнь, в котором пункт "рождение ребенка" был почти в самом конце. Четко следуя к намеченной цели, за долгие годы кропотливой работы Рита заработала высокую позицию в большой страховой компании, мужа, соответствующего ее высокому положению, квартиру в зеленом районе столицы, машину и дачу. Кроме этих безусловно положительных моментов Рита приобрела также вегетососудистую дистонию и расшатанные нервы. К выполнению задачи "рождение ребенка" Рита приступила в назначенный срок, и ее дочка Маша, как и все поздние дети, была воспитана в нежных условиях сумасшедшими родителями и высокооплачиваемыми нянями. Ни про какой детский сад и всякую там адаптацию в коллективе речи, понятно, и быть не могло.

Стоит ли говорить, что накануне 1 сентября Рита волновалась больше первоклассницы. Ее дочка, замученная многочасовыми примерками юбочки-шотландки, подбором обуви и генеральной репетицией сложносочиненной прически, спала как убитая. В школу ей не хотелось: в детской памяти осталось вступительное собеседование, когда Машу, которая в четыре года знала наизусть "Легенды и мифы Древней Греции", а в пять осилила первую главу "Евгения Онегина", унизительно попросили посчитать до десяти и обратно.

Ранним утром Рита нарядила дочку и попыталась впихнуть в нее приготовленный накануне праздничный торт с малиновым желе. Машу тошнило, и от волнения она громко икала. Бледного ребенка усадили в машину, и через несколько минут дружная семья высадилась у школы. Цветы, белые колготки, учительница первая моя, праздничная линейка, нарядные родители, нарядные дети - в общем, здравствуй, школа! Рита захлебнулась от радости. Нарушала идиллическую картину собственная дочка, которая ледяной ручкой вцепилась в ее руку и категорически не желала идти "по дороге к новым горизонтам", как того требовала в приветственном слове директор школы. После долгих ласковых уговоров Машу удалось оторвать от мамы и определить в нестройный ряд первоклашек, толкавшихся под табличкой 1 "А". Многообещающе улыбаясь, Рита поздоровалась с молодой учительницей, которая эту табличку держала. Другой рукой учительница пыталась удержать охапку цветов, в которую, как в могилу Неизвестного солдата, лег и роскошный букет Риты. Для учительницы это 1 сентября было первым рабочим днем. Она строила глазки учителю биологии, оценивающе смотрела на десятиклассников и проверяла, не зацепили ли неловкие дети своими ранцами ее тонкие колготки.

Под барабанный бой школьного музыкального ансамбля колонны первоклассников сделали первые шаги в сторону большого светлого пути. В длинных чужих коридорах малыши растерялись, засуетились, кто-то растянулся на полу, кто-то уронил ранец и рассыпал все его пестрое содержимое. В общем, класс 1 "А" добрался до кабинета не в полном составе. Нежную Машу, не знающую правил противостояния толпе, прибило в ряды 1 "Б".

Видавшая виды учительница 1 "Б" с любовью оглядела своих новых первоклашек и, согласно утвержденной директором программе проведения "Дня знаний", предложила детям прослушать лекцию о родном крае. Дети по умолчанию согласились. В тот момент, когда учительница подошла к ключевому моменту - краткому повествованию о мэре столицы, из-за парты во втором ряду вылез белобрысый мальчик.

- Тетенька, я писать хочу, - громко сказал первоклассник.

Учительница проводила мальчика до туалета и по дороге обратно подумала, что торжественную часть можно считать законченной.

- А теперь, ребята, давайте познакомимся друг с другом, я буду называть фамилии по алфавиту, а вы поднимайте руку, - хорошо поставленным голосом объяснила учительница.

Маша Митрохина полными надежды глазами смотрела на учительницу, но, когда та дошла до фамилии "Яночкин", поняла, что тетя учительница не хочет с ней знакомиться. Маша тихо заплакала, закрывая глазки маленькими кулачками.

- Ну что ты, девочка, - ласково сказала учительница. - Как тебя зовут?

- Маша Митрохина, улица Обручева, дом 10, квартира 105, - всхлипывая, сообщила девочка. Мама все лето учила ее представляться именно так, на случай если вдруг Маша потеряется в незнакомом месте.

"Вот ведь Нина Станиславовна, грымза старая, в своем репертуаре: забыла записать мне в класс ребенка, вечно думает незнамо о чем", - про себя подумала о директоре школы видавшая виды учительница. Вслух же она громко повторила Машино имя, погладила девочку по макушке и, сев за стол, вписала фамилию новой ученицы в журнал.

В это время в соседнем классе молодая учительница не находила себе места. Подруги говорили ей, что первый рабочий день в школе надо пережить стойко, как неопытность первого любовника. Но учительница не предполагала, что в самом деле все сложится так кисло. Она в пятый раз пересчитала учеников и окончательно убедилась в том, что одного не хватает. "Митрохина, Митрохина, - кусая губки, повторяла девушка. - Была, была такая девочка, точно была. Еще мамаша ее букет мне совала. Что теперь делать? К директрисе идти придется". Мысли путались в голове у дебютантки. В полуобморочном состоянии она отгуляла с детьми перемену, но не нашла смелости заглянуть в кабинет директора. Под конец второго урока нервы у девушки окончательно сдали, она кинулась в кабинет директора и сбивчиво рассказала, что, собственно, случилось.

Нина Станиславовна порылась в бумагах и набрала домашний номер Митрохиной, которая по случаю домашнего праздника взяла отгул и трудилась над клубничным муссом для любимой дочки.

- Маргарита Львовна? С вами говорит директор школы, - с достоинством сообщила она. Сердце Риты упало. - Вы отвели сегодня ребенка в школу? - У Риты пересохло во рту. - Странное дело, - получив положительный ответ, подытожила директор. - Будем разбираться.

Директриса грубо посмотрела на учительницу и костяшками пальцев отстучала по столу "Марсельезу". Рита позвонила мужу и выпила тройную порцию лекарств "от нервов".

Дальше события развивались стремительно: директриса заглянула в класс к 1 "Б" и поинтересовалась, все ли у них нормально. Забытого ребенка ("А что с нее взять, с этой склеротички Ниночки Станиславовны?") к аномальным явлениям видавшая виды учительница не отнесла. Осмотр мест возможного местонахождения потерянной первоклассницы к положительным результатам тоже не привел. Под лестницей, правда, были обнаружены несколько старшеклассников с сигаретами, но в сложившейся ситуации директриса решила не тратить на них время. В школу примчались Рита с мужем - в кабинете директора муж давал сбивчивые показания, а Рита билась в истерике. Тем временем подошел к концу третий урок, и первоклассников торжественно вывели на улицу. Родители хватали в охапку малышей, отбирали у них ранцы, совали в рот бананы и бутерброды. Маша Митрохина сиротливо стояла на ступеньках школы. Когда последнего первоклассника под белы ручки увели счастливые родители, Маша, уже в который раз за утро первого школьного дня, разрыдалась. Видавшая виды учительница скорбно покачала головой: "Вот ведь родители пошли! Нарожают детей, а у самих молоко на губах не обсохло. Надо будет потом зайти к директору, разобраться". Учительница купила в ближайшем киоске подгоревший пирожок с повидлом, протянула его девочке, взяла ее за руку и отправилась по столь своевременно выученному Машей адресу на улицу Обручева.