"Профиль", 27 октября

Прогресс многое сделал для освобождения женщины: подарил ей кухонный комбайн, посудомоечную машину и средство для моментального удаления ржавчины из ванны. Современная труженица домашнего хозяйства не готовит, не кипятит и не замачивает. Прогресс не учел одного - человеческого фактора.

У моей однокурсницы Люси к тридцати годам сбылись все ее девичьи мечты. О карьерных высотах, больших зарплатах, фотографии на первой полосе в корпоративной газете, личном шофере и нервном начальнике, которого уважающая себя современная девушка непременно должна подсидеть, Люся никогда не мечтала. Она была из той находящейся на грани исчезновения породы девушек, которые, едва почистив зубы, надевают фартук с изображением гусей, замешивают дрожжевое тесто, ежечасно проверяют, подошло или нет, виртуозно готовят пять разнообразных фаршей для начинки, вдохновенно заворачивают пирожки разной формы, чтобы никто из домашних, боже упаси, не перепутал, где с картошкой и грибами, а где - с яблочным джемом и грецкими орешками.

В институт за высшим образованием Люся ходила стесняясь, ей было неловко брать слово на семинарах и коллоквиумах, потому что вокруг сидели амбициозные и тщеславные студенты, а Люся думала о том, что неправильно лишать их единственного счастья - быть на виду. Счастье Люси ждало ее дома, было бесперспективно, зато многогранно. Счастье состояло из пошива штор, выведения редких домашних цветов, приготовления варенья, солений и маринадов, вязки шарфиков и носочков, шинкования капусты для закваски, плетения макраме и вышивания гладью узоров на скатертях. Всему этому Люся отдавалась со страстью, достойной другого применения. Родители девушки, понимая, что с такими талантами в наше время велика вероятность навсегда остаться в девках, отправляли Люсю в Крым и Ялту в молодежные дома отдыха. Там Люся невероятным образом оказывалась в столовой за одним столиком с единственной, чудом затесавшейся в эти места престарелой семейной парой и не отходила от них ни на шаг, с открытым ртом слушая секреты приготовления икры из баклажан и утюжки стрелок на брюках.

В положенный срок Люся закончила институт и получила распределение в заштатную контору. Контора моментально обросла редкими цветами, на окнах появились шторки с оборочками, а пыльные сотрудники перестали носить из дома термосы с гречневой кашей, потому что в обеденный перерыв Люся непременно угощала их котлетками и пирогами со смородиной. Люсин начальник, с трудом умещавшийся в кресле, уплетал пироги, оценивающе смотрел сквозь узкие масленые глазки на девушку, вытирал толстые ручки о брюки, стряхивал крошки с несвежего короткого галстука и неторопливо говорил:

- Эх, Люська, мужика бы тебе хорошего, да!

Люся покрывалась матрешечным румянцем и, неловко задев дверь плечом, выходила из кабинета.

- Пропадает, девка, пропадает!, - продолжал неспешно беседовать сам с собой толстый начальник. - Домовитая, глупая, ножки ничего себе, цены такой нету, да! Эх, была бы моя воля, уж я бы, да!

Начальник пускался в сладкие размышления о том, что бы он сделал, будь на то его воля, но полет фантазии прерывал резкий телефонный звонок, и ледяной голос жены требовал заехать на служебной "Волге" после работы в универсам за колбасой.

В один прекрасный день в контору пришел новый руководитель - молодой, подтянутый и в правильном галстуке. Произвел ревизию работников и решил оставить младшего научного сотрудника Люсю в строю. Более того, спустя пару месяцев молодой руководитель повысил Люсю до уровня начальника отдела перераспределения. Пошли разговоры о тихом омуте, в котором водятся черти, о том, что молчаливая Люся носит пирожки на работу не по доброте душевной, а по злому умыслу, говорили даже, что недальновидный молодой начальник и моргнуть не успеет, как Люся окажется на его месте. Но Люся, как известно, грезила совсем о другом. Начальник, которого, очевидно, "недокормили в детстве", как злобно судачил женский коллектив, сделал простодушной Люсе предложение, от которого она не смогла отказаться. Последние сведения о Люсе сводились к тому, что невеста накануне бракосочетания не выходила из кухни, собственноручно приготовив три ведра с салатом и пять глубоких тарелок с заливными языками.

Прошло пять лет. В моей квартире раздался телефонный звонок.

- Лену, будьте любезны, - потребовал высокий голос с истеричными нотками. - Лена, это ты? А это Люся. Мы с тобой вместе учились, если ты, конечно, еще не забыла, - язвительно произнесла женщина по ту сторону провода. Было очевидно, что ее сомнения относились не к тому, что ее, Люсю, возможно, забыть, а к тому, что у меня появились первые признаки склероза. - Чем ты сейчас занимаешься? - спросила она и, не дожидаясь ответа, сообщила: - У меня к тебе важный разговор. Сегодня в семь вечера в "Марио". Столик будет заказан на мое имя. Ну все, договорились, - по-прежнему не слушая ответа, сказала Люся и повесила трубку.

На семь вечера у меня была встреча в министерстве. Но я решила посмотреть, во что превратилась девушка, чьи жизненные горизонты ограничивались пространством шестиметровой кухни.

Укладывая волосы, я задумалась о том, откуда, собственно, у милой Люси взялся мой домашний телефон, ведь недавно мы с мужем переехали в новую квартиру. Пришла домработница Нюра. В вечерние обязанности Нюры входили приготовление легкого вегетарианского ужина для мужа и дочери и выгул собаки ньюфаундленда. С домработницей Нюрой у нас сложились теплые и даже дружеские отношения. Мне, человеку, испорченному высокой должностью и большими деньгами, общение с бесхитростной девушкой, приехавшей в столицу России с далекого украинского хуторка, казалось чем-то сказочным.

- Я, Нюрочка, сегодня, ужинать не буду, - сказала я домработнице. - Бегу на встречу с прошлым. Однокурсница объявилась, представляешь? - Нюра опустила глаза и суетливо побежала на кухню.

Ровно в семь вечера я вошла в ресторан. Официант услужливо проводил меня к столику, где сидела необыкновенной красоты блондинка в красном платье с декольтированной спиной. Я в своем деловом костюме от Гуччи почувствовала себя неадекватной ситуации. На фоне этой сногсшибательной блондинки поблекли все мои рабочие успехи, высокопоставленный муж показался мелким клерком и даже любимец семьи, пес ньюфаундленд по кличке Лорд - облезлой болонкой.

- Здравствуй, Лена, - сказала Люся без особой радости. - Присаживайся. Как жизнь?

Впрочем, Люся не была настроена выслушивать, как развивается моя жизнь, и без паузы приступила к монологу.

- Знаешь, Лена, конкретно от тебя такой подлости я никогда не ожидала, - начала Люся решительно. - Я всегда догадывалась, что вы мне все завидовали. - При этих словах в волооких глазах Люси появилась сочная и чистая слеза. - Но чтобы настолько? - Люся выдержала красивую паузу. - Так вот, Лена, жизнь тебя накажет, помяни мое слово, - сообщила она. И наконец приступила к повествованию.

Итак, молодой начальник, ставший впоследствии законным мужем Люси, долго не верил своему счастью: в холодное и расчетливое время, густонаселенное циничными и прагматичными мужчинами и красавицами-хищницами, он встретил девушку, о которой писал его любимый со школьной скамьи Тургенев. Молодой человек боготворил молодую жену, поправился на дюжину килограмм, за обе щеки потребляя приготовленные ею плотные завтраки, обеды и ужины. Их начищенная до блеска квартира была предметом особой гордости. Люся сдувала с мужа пылинки, которых, в принципе, в их идеальном доме и быть не могло. В общем, семейное счастье было сладким и чудесным. Пока однажды мужа не занесло в сауну на "корпоративную парилку". Речь зашла о домашнем быте. "Ну ты даешь, тиран, домострой - это не модно, - объяснили ему чуткие друзья, - возьми уже себе домработницу. А жену в салон красоты отправь, на курорт там, на массаж". Молодой карьерист, пораскинув мозгами, решил, что его драгоценная Люся и впрямь нуждается в отдыхе, и, проведя маргетинговое исследование на службе, отыскал девушку Нюру с украинского хуторка: отличную рекомендацию ей дал один из коллег. Нюра проворно принялась за работу, а Люся получила от мужа подарочный комплект, в который входили золотые карточки в спорт-клуб, салон космической косметологии и путевка на Гавайи. Люся сопротивлялась, рвалась обратно на кухню, но заботливый муж умолял ее подумать о себе. Люся сдалась. Прошел год. Люся вместе с точеной талией приобрела циничный блеск в глазах, научилась ходить на высоченных каблуках от Джимми Чу и смотреть на мир сверху вниз. В доме царил совершенный порядок, любимый муж отчего-то все меньше интересовался Люсей и все больше вел задушевные беседы с хозяйственной Нюрой и приглашал ее попить чайку втроем. За разговорами выяснилось, что Нюра работает через два дня на третий у Лены. ("Я еще взяла твой телефончик, думала, прошвырнемся на пару по бутикам в Третьяковском".) Спустя еще совсем немного времени выяснилось также, что Люсин муж распознал в своей красавице жене непроходимую дуру, не способную даже приготовить как следует борщ. "Нюра - девушка из моей детской мечты", - с отчаяньем говорил муж, презрительно наблюдая за тем, как Люся, покачивая бедрами, направляется к своему авто.

- И ты мне будешь говорить, что не специально подослала Нюрку к нам в дом? - заключила Люся. - Вы всегда, всегда мне завидовали, - сказала она с уверенностью, которой, очевидно, ее научили на дорогостоящих курсах по психологии и аутотренингу.

На следующий день я рассчиталась с Нюрой. Муж, вернувшись домой и не обнаружив легкого витаминного ужина, расстроился, но, увидев, как я, не жалея французского маникюра, тру на терке краснокочанную капусту, сменил гнев на милость и ласково произнес: "Как много нового про тебя узнаешь, киска!" Спасибо Люсе за наше семейное счастье.