"Профиль", 26 января

Бесплатная советская медицина... Сколько воспоминаний, сколько образов, запахов и звуков рождает она! Сколько историй о том, как жили вопреки и заболели благодаря!
Когда я вспоминаю о том, как одну из приятельниц, а прежде любимую одноклассницу Таньку Веселову десять школьных лет лечили от всего (начиная с печеночных колик и заканчивая остеохондрозом), а потом в один прекрасный день она едва не умерла от банального аппендицита, который, как выяснилось, болел все десять лет, но из-за своего необычного расположения не был диагностирован нашей славной медициной, слеза ностальгии наворачивается на глазах. С Танькой мы жили на одной лестничной клетке, и всякий раз, когда бледная девочка, хватаясь руками за живот, выразительно смотрела на учительницу, учительница, в свою очередь, выразительно смотрела на меня, что означало: домой хрупкую отличницу Таню сегодня опять провожает не по годам развитая троечница Лена.
"Елена, - с выражением говорила учительница, - проводи Танечку домой. Идите спокойно, осторожно переходите дорогу. Помоги донести портфель. Скажи ее бабушке, чтобы она заварила Танечке чай с мятой. А вечером непременно позвони ей, спроси как она себя чувствует и продиктуй домашнее задание на завтра".
Я исполнительно кивала головой, хотя этот подробный инструктаж был совершенно лишним: о том, что мне надлежит делать, я уже хорошо усвоила за несколько лет. Мое соседство с Веселовой вносило в школьную жизнь несколько позитивных моментов: во-первых, отправляясь со второго урока вместе с Танькой домой, я возвращалась в школу в лучшем случае к пятому уроку (хотя и жили мы в нескольких минутах ходьбы). Во-вторых, Таня, как уже было сказано выше, училась лучше всех в классе и в те дни, когда не мучилась животом, с удовольствием делала уроки вместе со мной. Наконец, в-третьих, Танина бабушка потрясающе вкусно готовила борщи, пирожки, кисели и волшебно жарила обыкновенную картошку. Так что уроки мы делали с большим аппетитом.
Таня, которая, несмотря на свою тяжкую невыясненную болезнь, занимала активную жизненную позицию, была председателем совета отряда, принимала участие в литературных и математических городских олимпиадах, выставлялась на конкурсе рисунка "Человек - это звучит гордо" и считалась школьной героиней. Ее загадочную болезнь на переменках вполголоса обсуждали учителя, советовали родителям Веселовой, как грамотно варить бессолевое пюре, и на выдранных из тетрадок листочках в клеточку писали телефоны массажистов, которые своей мануальной терапией должны были помочь девочке. Веселова могла себе позволить как минимум раз месяц остаться дома на недельку, валяться на диване, смотреть телефильмы в дневное время, перечитывать "Шерлока Холмса", а в качестве бонуса получала вожделенное освобождение от уроков физкультуры на две недели - мечта всех девочек подросткового возраста. В десятом классе, за три месяца до выпускных экзаменов, у Веселой в очередной раз заболел живот, она отправилась на обследование к двадцать девятому врачу высшей категории в своей шестнадцатилетней жизни, который, пропальпировав Таню, высказал революционную идею о том, что у юной барышни, должно быть, аппендицит. "Ну или беременность", - на всякий случай добавил доктор, пролистав толстенную Танькину историю болезни. Таня и ее родители при этих словах покрылись красными пятнами, после чего молодой доктор исключил последнюю версию и отправил Таню в операционную. Где ей и вырезали злосчастный аппендицит, который мучил бедняжку все десять школьных лет. Стоит ли говорить, что выпускные экзамены Танечка сдала на "отлично", - у учителей не поворачивалась рука поставить другую отметку девушке, которая намедни мужественно пережила операцию под местным наркозом.
Прошли годы. После того как Танька уехала к мужу на другой конец Москвы, мы перестали встречаться даже в булочной у дома. Я вспоминала о трагикомических детских событиях всякий раз, когда кто-то из знакомых рассказывал в компании о странностях, которые водятся за врачами, и тоном знатока пересказывала Танькину историю как анекдот, будучи уверенной в том, что врачебные курьезы, едва не стоившие пациентам жизни, канули в лету вместе с бесплатной медициной.
На днях мне позвонил институтский приятель Андрей. Я с радостью согласилась на чашечку кофе. Андрей всегда был душой компании - большой и добродушный. Ему повезло устроиться в крупную нефтяную компанию. Молва доносила, что Андрей купил загородный особняк, в который каждый день его возит персональный водитель. Немудрено, что на встречу с предметом моего тайного обожания я шла в приподнятом настроении.
У дверей кафе меня окликнули:
- Ленусик, привет!
Я тщетно выискивала в толпе знакомую фигуру. Пока наконец не поняла, что меня зовет худощавый незнакомец. И только по обезоруживающей улыбке я поняла, что это и есть Андрей. Впалые щеки, взволнованные бегающие глаза, обветренные губы.
"Какой ужас!" - подумала я про себя, а вслух сказала:
- Сто лет не виделись. Ты почти не изменился. Серьезнее только как-то стал.
Андрей грустно улыбнулся, и правое веко запрыгало еще быстрее.
- Пойдем поболтаем, - выдавил он и коснулся шершавыми губами моей щеки.
"Господи, только бы это было не заразно", - подумала я.
Мы сели за столик. Андрей углубился в меню. Я, в свою очередь, сосредоточиться на замысловатых аппетитных названиях не могла. "Ну кто, черт возьми, просил меня тащиться на эту встречу с прошлым? Мало мне осеннего гриппа, сейчас опять подцеплю какую-нибудь заразу", - негуманно думала я, вглядываясь в язвочки на руках Андрея.
- Знаешь, Ленк, меня чуть не зарезали! - начала разговор моя студенческая любовь.
- Партнеры по бизнесу? - грубо поинтересовалась я.
Андрей отхлебнул пенку с капуччино и начал рассказ.
- Понимаешь, в прошлом году я почувствовал, что со мной что-то случилось. То в боку заколет, то в спину стрельнет. Вот, думаю, последствия карьерного стресса. Пошел в ведомственную поликлинику. Врач с улыбкой Джоконды, пощупав меня холодными руками, безапелляционно сообщил: "У вас, Андрей Сергеевич, дисбактериоз". И прописал курс лечения какими-то белыми капсулами. Принимать за тридцать минут до еды и через сорок пять минут после. Ну, ты представляешь, мне больше думать не о чем, кроме как время отсчитывать.
Я понимающе кивнула.
- Я их принимал кое-как, становилось хуже. В боку вечерами что-то шевелилось и покалывало. Я - ко врачу. Айболит перестал улыбаться и сказал, что у меня перитонит. Представляешь?
Услышав знакомое и родное со школьной поры слово, я интенсивно закивала.
- В общем, погрузили меня в "скорую помощь" и отправили в больницу, с которой у нашей фирмы заключен договор. Две тысячи "зеленых" в год, - полушепотом добавил Андрей, и я впервые за вечер заметила румянец на его серо-зеленых щеках. - Когда хирург удалил ненужный слепой отросток, он (отросток) был в три раза больше обычного. Это, знаешь, чудо, что все обошлось без осложнений. И случилось это все в Москве, а не в какой-нибудь Индии, из которой я только что вернулся. Через недельку меня отпустили домой. Наказав непременно показаться хирургу в поликлинике.
Айболит из поликлиники посмотрел на мой шов. "Все нормально", - вяло сказал доктор. А потом открыл карточку. Взгляд его упал на название страховой фирмы, которая оплачивала лечение, и список услуг, которые она гарантировала. В графе "услуги" значилось одно-единственное слово: "все".
"У вас, Андрей Сергеевич, запущенный случай, - ласково сказал доктор. - Вам, дорогой, надо пройти обследование. Со здоровьем не шутят, - строго заключил он и произнес красивое слово "гемодиализ". - Это такая, знаете, процедурка по очистке крови с помощью искусственной почки, - объяснил добрый доктор".
- С ума сойти, - вставила я слово. - Неужели ты согласился?
- Он мне в категорической форме сказал: "В противном случае мы за вас не ручаемся". Ну и полный анализ гормонов я еще сдал, флюорографию сделал, электрокардиограмму там всякую. Через неделю после процедуры доктор внимательно посмотрел мой язык и заключил: "Без лечебной физкультуры теперь никак не обойтись. Чтобы, не дай Бог, не случилось спаек. Вам ведь не надо таких осложнений? Идите в 16-й кабинет, я предупрежу".
В 16-м кабинете меня встретила девушка, похожая на этих, как их... поют еще... на группу "Виагра". "Проходите, говорит, дорогой Андрей, проходите!" Включает музыку и сообщает: "Ну, для первого раза аэробикой вам заниматься рановато. Займемся пока упражнениями для пресса". Я, довольный, за ней все повторяю. Стараюсь, как прилежный школьник. Она на прощанье мило щебечет: "Вы все запомнили? Можете повторить упражнения дома". Утром у меня все мышцы болели. Особенно живот, - добавил Андрей не без гордости.
- С ума сойти, - тупо повторила я.
- В общем, Ленка, я снова оказался у своего Айболита. Он уложил меня на кушеточку и вдруг говорит: "Ой, я только вас умоляю, вообще не двигайтесь". И бегом из кабинета. Вернулся с санитарами и носилками. Отвезли меня снова в больницу. По дороге санитары сказали, что у меня швы разошлись.
- Бедненький, - искренне сказала я. Понимание того, что жуткий вид Андрея относится не к заразной болезни, а всего лишь к сложившимся обстоятельствам, примирило меня. - Давай махнем по сто "Хеннесси" за здоровье!
- Мне теперь нельзя, - сказал Андрей, и правое веко его задергалась с бешеной скоростью. - Мне сейчас предлагают поехать в грязелечебницу в Кисловодск на месяц, - продолжил он. - Я чего хотел с тобой посоветоваться... Помнишь, ты рассказывала, что у тебя в тех краях родня живет? Узнала бы, как там условия.
- Андрюш, - я погладила его руку в язвочках. - Плюнь ты на все, а?
- Не могу, - твердо сказал Андрей. Мне надо пройти курс лечения до конца. Иначе они за меня не ручаются. Понимаешь?
Я поняла, что у Андрея действительно запущенный случай.
- Есть хороший психотерапевт. Снимает врачебозависимость, - пошутила я. - Дать телефон?
Андрей шутку не понял и суетливо полез в карман за ручкой.