Мария Киселева, Грани.Ру, 21 августа 2003 г.

Самоубийства политиков - почти всегда сенсация. Или не главная, но все же новость, в достоверность которой иной раз трудно поверить. Последняя такая новость – самоубийство бывшего президента Гондураса Карлоса Роберто Рейна.

Родственники говорят, что 77-летний Рейна решил добровольно уйти из жизни из-за неизлечимой болезни (у экс-президента была последняя стадия рака). Такой же мотив был и у известного японского политика 46-летнего Харуки Мориваки. Бывший помощник лидера правящей Либерально-демократической партии Хирому Нонаки, Мориваки больше не мог терпеть боль. Вечером обычного воскресенья он спустился в токийское метро и бросился под поезд.

Однако эти два случая – скорее исключение. Зачастую политическое самоубийство - это просчитанный, хорошо обдуманный шаг, который политика заставляет сделать профессия. Политики предпочитают смерть потере личной власти, смене руководства в стране, громким разоблачениям, скандальным судебным процессам. Причины почти всегда обстоятельно объясняются в предсмертных записках. Для истории или для прессы: таковы особенности профессии.

В прошлом году благополучную Бельгию буквально потрясло самоубийство бывшего министра по социальным проблемам и пенсиям Алана ван дер Биста. Экс-министр подозревался в организации громкого убийства вице-премьера страны Андре Кулса в 1991 году. Улик у следствия против ван дер Биста не было. Непосредственных исполнителей преступления нашли и посадили за решетку. Заказчик официально остался не известен, неофициально же им продолжали считать ван дер Биста. То ли 58-летний политик не выдержал мук совести, то ли не мог больше жить с репутацией убийцы. Но в предсмертной записке он написал, что невиновен. Смерть, как констатировали врачи, наступила в результате передозировки лекарств.

Череда громких политических самоубийств потрясла в прошлом году Югославию. В Белграде перед центральным входом в здание Скупщины выстрелил себе в висок депутат парламента, бывший глава МВД страны Влайко Стоилькович. В прощальном письме он объяснил причину. Очень подробно – на 15 страницах. "В своей смерти я обвиняю президента Югославии Воислава Коштуницу, премьера Сербии Зорана Джинджича и их марионеточный режим. Я хочу стать героем, отдавшим жизнь за Родину в борьбе с преступниками".

Решение о самоубийстве экс-министр принял в тот момент, когда новое руководство страны выдало Слободана Милошевича Гаагскому трибуналу, и сообщил о намерении покончить с собой близким, друзьям и даже адвокату. Вердикт Скупщины, которая ратифицировала законопроект, позволяющий экстрадировать в Гаагу "военных преступников", заставил 65-летнего Стоильковича, чье имя было в "черном списке" трибунала, перейти от слов к делу. Он – близкий друг Милошевича, его партнер по политике и шахматам – до смерти в прямом смысле слова не хотел повторять судьбу своего бывшего шефа.

А буквально через несколько часов после этого бывший министр труда, здравоохранения и социальной политики Югославии Миодраг Ковач тоже решил, что лучше наложить на себя руки, чем предстать перед судом. Но уже совсем по другому делу. В местной прессе появились публикации в том, что Ковач нанес огромный материальный ущерб государству и поставил под угрозу жизни граждан. У властей, утверждали журналисты, имелись неопровержимые доказательства того, что он занимался незаконным импортом и продажей несертифицированных лекарств. Ходили слухи, что арест Ковача - дело нескольких дней. Сам политик в это время находился в Мадриде на конференции ООН по проблемам старения. Домой он решил не возвращаться. Его нашли мертвым в номере отеля. Ковач повесился на ремне. Рядом лежало письмо, адресованное "семье, черногорскому народу и Социалистической народной партии Черногории". Самоубийца написал, что "слишком верил некоторым людям, которые его подвели".

Не захотел предстать перед судом и бывший премьер-министр Сирии Махмуд Зуби. 65-летний политик, возглавлявший правительство в течение 13 лет, был обвинен в коррупции, исключен из правящей партии, потерял пост премьера и жил в ожидании процесса. Видимо, жизнью это было назвать нельзя. Зуби пустил себе пулю в лоб в собственном доме.