Евгений Финкель, www.superstyle.ru

Роман на службе? Никогда.

Так меня учили.

Бухгалтер О. Она выдала мне мою первую зарплату молодого ученого. Стройная, близорукая - с тем немного рассеянным обещающим взглядом, перед которым я никогда не мог устоять.

За второй зарплатой я пришел с готовой фразой.

- Скажите, О., вы музыку любите?

Она потянулась и как бы лениво спросила:

- Хочешь меня куда-нибудь пригласить?

Не "куда", а именно "куда-нибудь". И уже - на ты.

Оставалось только задать следующий традиционный вопрос. И я задал его:

- Сегодня вечером ты свободна?

- Да. Зайди за мной после пяти.

Оставшиеся пару часов я убил на то, чтобы найти правильное мероприятие. Нашел: домашний концерт Алика Мирзаяна, на Воровского - в ста шагах от моего дома. Очень правильное мероприятие.

Шесть часов. Мы на моих двадцати пяти метрах. Через час концерт. Она осматривается в холостяцких апартаментах.

- Вообще-то я авторскую песню не люблю.

- Ну…

- А где тут у тебя ванная?

Она возвращается. Мы долго целуемся. Падаем на диван…

Едва успеваем к началу концерта. С которого сбегаем после первого отделения. И уже неторопливо, деловито так, словно рассказывая - руками, губами, вообще всем - о жизни до, без слов любим друг друга. Курим. И снова…

Где-то за полчаса до полуночи она встает, одевается.

- Может, останешься?

- Нет.

- Тебе было…

- Мне было хорошо.

- Я…

- Где тут поймать такси?

- За углом стоянка.

- До завтра.

Она не позволяла себя провожать. Она не позволяла в себя влюбляться. Она позволяла все.

И я принял правила игры. Ни к чему не обязывающий секс. Никто никому ничего. Ни ревности, ни планов на будущее.

Но как-то мы всегда совпадали: если у нее был свободный вечер, то он случался и у меня - и наоборот.

А где-то за полчаса до полуночи она вставала, одевалась и шла на стоянку такси. Иногда она разрешала мне пройтись с ней до угла и выкурить по пути сигарету.

Роман на службе? Никогда. Но это и не было романом.

Бухгалтер О. была на хорошем счету и занималась общественной работой. Ее даже избрали в комитет комсомола нашего НИИ. Когда мой научный руководитель Игорек Царьков за антисоветскую деятельность угодил в Лефортово, а я отказался от лестного предложения первого отдела - меня решили "приструнить по комсомольской линии".

О. проголосовала за строгий выговор с занесением. А к семи мы уже были на моем диване. Я мстил - она покорно принимала кару. Без слов. В обычное время она встала, оделась и ушла.

Она была очень практичной. Царьков, еще до Лефортово, как-то назвал ее "семафором". В критические дни О. надевала ярко красные брюки.

Мы не расставались. Просто я ушел из института - в школу. А она осталась. На этом наши деловые отношения были прерваны. К тому же, я снова влюбился…

Кем я был для нее? - Не знаю. Но она была моей идеальной любовницей.

Тут бы поставить точку. Но судьба подкинула еще сюжет.

Лет через десять, когда моя семейная жизнь трещала по швам, я брел по городу, придумывая себе приключение на вечер . Рядом остановился трамвай, и из него выпорхнула О.

Сказала, будто расстались вчера:

- Привет!

- Ты?.. Ты совсем не изменилась.

- Знаю.

- Ты куда-то спешишь?

- Нет.

- Погуляем?

Мы гуляли. Замерзли. Взяли такси. Приехали ко мне - теперь на окраину. Съели весь шоколад в доме. Выпили пару бутылок крымского вина. Немного целовались. Я рассказывал ей свою жизнь, она мне - свою. Оказалось, что она умеет рассказывать.

А где-то за полчаса до полуночи она попросила посадить ее на такси.

Я не любил ее.

Она была всего лишь идеальной любовницей.

Но Боже, что я делаю? Я ставлю диск Мирзаяна…

Она вообще-то не любила авторскую песню.