Филип Вейсс, "The Sunday Times" // Перевод ИноПресса.Ру

Когда-то предполагалось, что мужчина и женщина должны влюбиться, пожениться и до гробовой доски хранить верность друг другу. Но правомерно ли рассчитывать на супружескую верность сегодня? Американский писатель Филип Вейсс, пожелав "разнообразить свою сексуальную жизнь", отправился на поиски ответа на этот вопрос. Позволительно ли ему гулять на воле? А его жене? Открытия, которые он сделал, отрезвили его

Когда в марте разгорелся скандал вокруг Элиота Спитцера, губернатора штата Нью-Йорк, я не испытывал к нему ничего, кроме сочувствия: ну вот, еще один мужчина среднего возраста совсем запутался, терзаемый своими потребностями в интимной близости.

Мне 52 года. Меня всегда одолевала тяга разнообразить сексуальную жизнь, а я ей сопротивлялся. У каждого есть свой пунктик, а это – мой: вожделение доставляло мне удовольствие и боль и становилось неприятной встряской для моих отношений с женой. За много лет я обсуждал эту проблему более-менее честно только с полудюжиной людей, и все они, за исключением двух женщин – моей жены и моего психоаналитика, были мужчинами.

Мытарства губернатора, который был вынужден подать в отставку из-за того, что воспользовался услугами дорогостоящей проститутки, заставили меня расколоться. Когда я решил написать о своей проблеме, прозаик Фредерик Тьютен предостерег, что для американцев моногамия в браке священна: "Никто тебе не мешает нарушать ее в жизни, но избави бог высказываться против нее. Тебя сочтут чудовищем".

Передо мной стояла сложная задача – исследовать дихотомию, свежайшим и вопиющим примером которой был Спитцер с его сексапильной женой, публичным морализаторством и запутанной тайной жизнью в качестве "клиента номер 9". Раз такая двойственность возможна, то что на ее основе следует думать о мужчинах и о браке?

Даже сексологи не имеют четкого представления о проблеме секса в контексте длительных отношении мужчины и женщины. "Политики и общество постоянно твердят, что брак – это очень важно, но выпуски новостей у нас полны историями об изменах, – заметил первый специалист, которому я позвонил: Дженнифер Басс, директор по связям с общественностью Института Кинси при университете Индианы. – Нам это непонятно. Есть исследования, касающиеся отношений, и есть исследования сексуальной жизни, но объединить их не так-то просто".

В результате наши представления о сексуальной жизни в браке обычно являются пестрой смесью слухов, статистических данных и стереотипов. "На этой неделе твердят, что "сексом занимаются все", а на следующей будут толковать о "платоническом браке", пояснила Басс.

Мужчины, с которыми я обсуждал эти вопросы, истово веруют в то, что жажда сексуального разнообразия – это безусловный, естественный и более или менее непреодолимый инстинкт. Между тем большинство женщин, с которыми я знаком, проигнорировали, если не оспорили этот тезис.

"Я еще не видел ни одного человека, который не покорялся бы любому требованию своих половых влечений. Мы ошибочно думаем, будто у некоторых людей воля сильнее – ничего она не сильнее, – заметил один мой прогрессивно мыслящий друг. – Нет более неестественного принципа общественного устройства, чем предписание заниматься сексом исключительно с одним человеком".

Но, как и другие опрошенные мной мужчины, мой друг не захотел, чтобы я называл в статье его имя. "Смотри не доведи меня до развода!" – твердили они, как один. Все эти мужики лелеяли мечту об идеальном мире, где мы могли бы заниматься сексом не только с теми, кто в нашей жизни главный, а потом говорить: "Ну, это же для меня ничего не значило".

В красивом особняке на Аппер-Вест-Сайд в Нью-Йорке, где могла бы проживать огромная и счастливая семья из романов Льва Толстого, находится Ackerman Institute for the Family – ведущий центр семейной психологии, куда супружеские пары обращаются за консультациями. Я рассказал президенту центра Лоис Брейвермен, что разослал опросник по электронной почте 50 женатым мужчинам, а также поместил объявление на сайте Craigslist. Один из респондентов, мужчина лет 65, сообщил, что его жена утратила интерес к сексу, так что он просто ходит и наслаждается приват-танцами, а иногда чем-то чуть более серьезным, и никому этим не вредит.

"Я не считаю это аморальным. Что такое мораль? Табу на секс? Это абсолютно личное дело каждого, – сказал он мне. – Жену я переубедить не могу". Я спросил, бывает ли ему стыдно. "Да, мне стыдно, но потребность есть потребность. Это и на женщин распространяется. У женщин тоже есть потребности, хотя женщины устроены намного загадочнее, чем мужчины".

Брейвермен приняла в штыки тезис, что потребности этого мужчины не могут быть удовлетворены в супружестве. "Что значит "она утратила интерес"? И давно? Мы знаем, что сексуальное возбуждение или интерес с возрастом не спадают – это миф. Может быть, они из-за чего-то другого поссорились, возникло чувство обиды?"

Мне показалось, что моя собеседница не уловила сути, да к тому же заставила меня чувствовать себя виноватым. Извечная нравоучительная пьеса, которую разыгрывают женщина и мужчина. Я стал доказывать, что поведение этого человека не играет никакой роли для его отношений с женой, но Брейвермен сочла, что он злоупотребляет доверием супруги. А также добавила, что некоторые люди имеют прочные узы, "не вступая в интимные отношения".

Новейшие научные исследования по большей части подкрепляют мою позицию в этом споре. За последние 15 лет прибавилось доказательств, свидетельствующих, что сексуальность в нас заложена изначально, на бессознательном уровне. Под воздействием науки меняются культура и обычаи. Моя сестра Элис, добропорядочная представительница среднего класса, давным-давно живущая в счастливом браке, говорит, что стала уважать тот факт, что сексуальность задает правила игры: одни люди, по-видимому, счастливы в платоническом браке, а другие просто не созданы для моногамии. Единственное требование морали, на котором Элис настаивает, это честное обсуждение между людьми их личных особенностей и пунктиков, когда они собираются пожениться.

Моя сестра подпала под влияние идей эволюционной психологии – широко пропагандируемой теории, которая гласит, что сексуальные аппетиты запрограммированы генетически.

Один из ведущих специалистов в этой области, профессор Техасского университета Дэвид Бусс, автор книги "Эволюция вожделения", утверждает, что мужчина генетически запрограммирован на связи со множеством партнерш и попытки монополизировать "репродуктивную сторону жизни" этих партнерш. Вспомните о нравах секты мормонов-фундаменталистов, которая обитала на ранчо в Техасе: там пожилые мужчины изгоняли из своей общины молодых мужчин, а девушек, даже 14-летних, имели сколько их душе было угодно.

Но, по словам Бусса, женщины тоже запрограммированы на неверность партнеру. Согласно его теории, женщина испытывает тягу к монополизации экономических ресурсов своего партнера, но также и желание держать одного-двух мужчин про запас, так как мужчины умирают раньше женщин или бросают их, а женщины нуждаются в защите.

Согласно недавнему анализу генетических баз данных, целых 10% людей происходят не от тех биологических отцов, которые значатся в их документах, отметил Бусс: это доказательство обмана со стороны женщин. Но, по словам Бусса, разница между полами в том, что касается тяги к разнообразию, вовсе не минимальна (по сравнению, например, с межполовой разницей в росте, составляющей в среднем около 10%), наоборот, она поразительно велика, "вроде разницы между тем, как далеко способны бросить камень среднестатистические мужчина и женщина".

Задумайтесь о сайте meet2cheat, где люди, состоящие в браке, находят друг друга для необременительного интима; с мужчин там берут 59 долларов за три месяца доступа, а с женщин – всего по 9 долларов. Дело в том, что жен-изменщиц найти труднее.

"Женщинам становится скучно, как и мужчинам, но, по-моему, у женщин нет этой побуждающей, неотступной потребности", – говорит автор научно-популярных книг Нэнси Хенесон, следящая за эволюционной психологией чуть ли не с момента ее зарождения.

Общество относится к женщинам, которые изменяют супругам, гораздо суровее, чем к мужчинам; почитайте-ка "Анну Каренину". Анна Хэммонд, автор статей феминистического толка, отмечает, что женщина платит за свою супружескую измену дороже, чем мужчина: если муж ее застукает, обычно браку конец, но в случае, когда "гуляет" мужчина, супружество это "абсорбирует". "Мужчинам предоставляется большая свобода действий, – поясняет Хэммонд. – Дело не в том, будто мужчины более похотливы или генетически запрограммированы на измену. Просто для женщины социально-экономические последствия намного ужаснее".

Хэммонд рассказала мне о своих подругах, у которых были длительные отношения с любовниками. Эти женщины доверяли свою тайну только одной или двум близким подругам, опасаясь, что все выйдет наружу. По ее словам, романы на стороне давали этим женщинам очень много: страсть, возможность почувствовать себя сексуальной. "Женщины тоже так себя ведут, но втайне от всех".

Страсть в супружестве – или ее отсутствие – была одной из главных тем в ответах на мое письмо. "По-моему, особенно хрупок брак, когда оба супруга – успешные люди, представители "меритократии", – заметил один мой друг из Лос-Анджелеса. – В Спитцерах мне видится нечто общее с другими супружескими парами, где оба образованны и энергичны: их карьера как бы обходит стороной страсть и вожделение. Я знаю много мужчин, которые застряли в браке, где секса просто нет".

Нью-йоркский друг развил тему: "Жена мне говорит, что ни одна из ее подруг не питает интереса к сексу. Неужели немолодые замужние женщины, которым больше не интересно спать с мужьями, рассчитывают на верность с их стороны?"

Обычно женатые мужчины восполняют дефицит за счет того, что теперь приходит по проводам в каждый дом. "Порно – это норма", – написал в своей книге "Микротренды" Марк Пенн, глава пиар-агентства Burson-Marsteller, бывший главный политтехнолог Хиллари Клинтон.

Пенн сообщает, что спрос на порнографию колоссален. "А когда женщины это осознают, станут ли они иначе смотреть на своих сослуживцев, начальников, мужей и любовников?"

Один мой друг сожалеет о воздействии интернета на его жизнь. "Вне брака должна быть какая-то отдушина, – говорит он. – Мне самому противно этим заниматься – я же здоровый, успешный, жизнерадостный мужчина. Неужели мне не позволено ничего, кроме самоудовлетворения в одиночестве?".

Его жена имеет некоторые представления о сексуальных потребностях мужа, но искренне не желает узнавать больше.

Материалы исследований, предоставленные мне учеными из Института Кинси, наводят за мысль, что за последние 50 лет секс и брак все меньше пересекаются. Одна из причин в том, что молодежь все дольше медлит вступать в брак, так что женщины к моменту выхода замуж имеют в среднем 8,2 года стажа добрачной половой жизни, а мужчины – 10,7 года. "Связь между интимной жизнью и браком разрушается", – написали исследователи.

Сьюзен Сквайр, автор готовящейся к печати истории брака, сказала мне, что супружество не рассчитано на столь огромное бремя, которое возлагает на него наша сексуальность. Начнем с того, что средняя продолжительность жизни теперь намного дольше, чем 100 лет тому назад; что делать в браке все это время? Кроме того, в прошлом брак был более формальным общественным институтом, предназначенным для создания семьи и продолжения рода.

Но в начале XX века, по словам Сквайр, кумулятивное воздействие кинематографа и идеалов равенства возложило на американский брак новую обременительную обязанность – обеспечение романтической любви до гроба. В 1930-е годы начали практиковать первые семейные психологи: люди обнаружили, что супружеская жизнь не отвечает тем критериям, которые предъявляет культура.

"Брак – это не проблема, а лучшее решение проблемы. Ничего более эффективного никто еще не придумал, – поясняет Сквайр. – Но в наше время на брак возлагаются до нелепости большие надежды. Раньше никто и не ждал, что в браке ты обретешь счастье и раскроешь свой человеческий потенциал".

По словам Сквайр, длительный брак, где супруги поддерживают друг друга, возможно, ценнее, чем такой, в котором люди хранят верность в сексуальном плане. "Почему общество считает, что этичнее разрушить брак, развестись, нарушить привычный уклад жизни детей – возможно, навсегда – и все это для того, чтобы иметь право трахнуть кого-то, с кем тебе вскоре надоест трахаться так же, как с прежней женой или прежним мужем?".

Университет штата Индиана в городе Блуминтон славится тем, что там охотно работали великие ученые. Самый известный из них – энтомолог, выросший в суровой методистской семье. В 1940-е годы он бросил изучать насекомых и стал фотографировать у себя на чердаке сцены группового секса у людей. Так он "репетировал" то, что позволительно делать всем американцам у их собственного домашнего очага, как он вскоре заявил.

Сегодня институт, носящий имя этого человека, понимает свою миссию шире, чем исключительное внимание к гениталиям. Он называется Институт исследований сексуальности, гендера и размножения имени Кинси и занимает похожую на пещеру анфиладу комнат, имеющую всего один вход в величественном корпусе университета Индианы.

В кабинете Дженнифер Басс я увидел смешной магнит с изображениями дорожных указателей "Месяц без секса", "Неделя без секса", "Год без секса".

Мы говорили о понятии, с которым меня познакомила Басс, – "полиамурии". По ее словам, полиамурия пришла на смену прежней концепции "открытого брака".

Полиамурия чем-то сродни той фантазии, которой тешусь я и другие мои знакомые мужчины: грезе о сообществе людей, исповедующих свободную любовь и поддерживающих отношения с несколькими партнерами. Жизнь не только вдвоем, но и втроем, либо одна женщина с двумя основными партнерами. Целая община друзей, которые между собой не только дружат.

Мой самый продвинутый приятель счел, что, признаваясь в терзаниях из-за секса, я проявляют отсталость. "У меня просто сердце разрывается, когда я слышу, что человек вынужден стыдиться своих сексуальных порывов, что из-за этого он обидел других людей".

Он заявил: если мы просто избавимся от обета моногамных сексуальных отношений и всего этого благочестивого преклонения перед "верностью" (предписанного религией ложного понимания моногамии), то еще неизвестно, как через 100 лет будет выглядеть семья. Конечно, большинство будет жить в моногамном браке. Но на другом конце города будет гулять сообщество людей с большими сексуальными аппетитами, где все будут понимать друг друга и не чувствовать ревности или собственнического инстинкта.

Мне понравилось бы навестить тот конец города – но сколько времени на это понадобится? Не запутаюсь ли я в своих новых отношениях? "Один из основополагающих принципов полиамурии – честность и взаимное согласие, – пояснила Басс. – Этот вопрос надо обговаривать со своим основным партнером. Многие ли на такое готовы? Потребуется немало потрудиться. Ведь главное в полиамурии – не секс, а отношения".

Затем Басс повела меня на семинар, посвященный образам проституции. Официальная позиция института в отношении проституции – весьма и весьма терпимая, но ученый из Швеции Свен-Аксель Манссон, приехавший проводить семинар, относится к этому явлению негативно. Он много лет изучал проституток в Швеции и пришел к выводу, что тяга мужчин к проституткам не имеет ничего общего с сексуальными "потребностями". Скорее она имеет социальную природу: мужчине нужно спроецировать его собственные сексуальные ощущения на "грязную шлюху", а таким могущественным людям, как Спитцер, хочется отказаться от власти на часок-другой.

Ведущий ученый института Эрик Янссен после лекции вступил в полемику с Маннсоном. Проституция, сказал он, "обусловлена различиями в сексуальном влечении между мужчинами и женщинами в целом. Я терпеть не могу гендерных стереотипов, но, к сожалению, имеется масса фактов, поддерживающих тезис о том, что мужчины в целом испытывают более сильное вожделение, – возьмите, например, частоту мастурбации. Если вожделение есть, а удовлетворить его невозможно, человек уж как-нибудь найдет способ".

Маннсона это, по-видимому, не убедило. Позднее он рассказал мне об ужасной жизни проституток: "Я видел самые настоящие мучения. Я видел, как воздействует эта жизнь конкретно на женщин. Такова темная сторона чащи. Негативные последствия того, что тебя эксплуатируют, что ты находишься во власти сутенера. В итоге я решил начать социальную кампанию в обществе за уход из проституции".

Я пошел к Янссену. Тот сказал мне: "Неверность – это не только социальная проблема. Это вопрос доверия и близости в браке. У тебя есть обязанности перед партнером. Почему бы мужчине не удостовериться, что у него открытый брак? Соберись с духом и расскажи все жене. Если выдюжишь...".

Янссен добавил: "Вот основополагающий вопрос: если между полами есть некий барьер, выражающийся в понимании того, насколько важен секс, как часто ты им занимаешься и с кем, биологическая это потребность или нет, то что нам с этим барьером делать? Мы проводим институализацию. Мы создаем общественные институции типа брака. Для большинства людей это, по-видимому, эффективно. По-моему, суть проблемы именно в этом. Следует ли что-то менять?".

"Что ж, штат Нью-Йорк только что лишили очень умного губернатора из-за того, что у него была потребность в предосудительных с точки зрения морали, но осуществлявшихся по взаимному согласию отношениях", – заметил я.

"Да, взаимное согласие было. Но не с человеком, которому он изменял", – возразил Янссен.

Напрашивается очевидный вопрос, сможет ли Америка перенять "европейский" подход к вопросу. Согласно стереотипным представлениям, в Европе с этой закавыкой разобрались и каждый раз, когда они пренебрежительно взирают на наши скандалы вокруг измен, кажется, что они более продвинутые. Один мой друг-гей сказал мне, что европейские геи на ним смеются, так как в Америке даже отношения между гомосексуалистами обычно следуют буржуазной, моногамной модели.

В Германии проституция узаконена. "Она очищена от преступных элементов и облагается налогами, а проститутки обеспечены медицинской страховкой и льготами по трудовому законодательству. Всего этого у них бы не было, будь проституция запрещена", – замечает Дэвид Бусс. Кроме того, в Германии мужья и жены ездят отдыхать поодиночке, сознавая вероятность курортных романов. "Можно сказать, что европейский подход к чувственности – более цивилизованный и естественный".

Я спросил нью-йоркского обозревателя Глина Венсана, пишущего об обществе и культуре (он наполовину француз), о социальных нормах во Франции.

"Брак в большей степени является формальностью; секс – это не главное, – пояснил он. – Мне с детства внушали, что у людей бывают романы на стороне. C"est la vie. Это неизбежно. Когда такое случается, не нужно придавать этому чрезмерного значения. Не стоит обижаться. Но вести себя надо сдержанно, не бравировать перед людьми тем, что изменяешь". Однако Венсан добавил, что француженкам приходится со многим мириться", как и итальянкам, сколько бы ни говорили об их инстинктах.

"Я столько раз слышал этот миф – мол, итальянки смотрят на жизнь более зрело, снисходительнее относятся к потребностям мужчины, не удивляются супружеской неверности, не жалуются, – отметил Фредерик Тьютен, который был женат на итальянке. – Не знаю, так ли это. Очень многие итальянки заранее ждут, что их мужья превратятся в бабников, но как они живут с этой мыслью? Некоторые мучаются".

Почему мы не в силах изменить нормы морали в Америке? За последние 40 лет мы кардинально изменили отношение к гомосексуализму и добрачной половой жизни. Почему бы решительно не изменить правила и позволить мужчинам – и женщинам, кстати, тоже – делать, что им заблагорассудится?

Ответ Венсана сходен с сочувственным отношением к идее Маннсона в Институте Кинси.

"По-моему, тут встает вопрос социальной стабильности. Либидо мужчины считается очень опасной, потенциально деструктивной для общества силой. Думаю, поэтому его стремятся ограничить столькими религиозными предписаниями и табу. Идею, что тебе позволено иметь нескольких партнеров кряду, требуется сурово сдерживать".

Бусс тоже говорил о том, что либидо является бичом: "Мы сознаем, что супружеская неверность – источник сильного стресса и конфликтов, и ее разоблачение часто влечет за собой распад брака. Она причиняет много боли".

Бусс также подчеркнул: "Случаев верности гораздо больше, чем случаев неверности". Даже если, как подсказывает логика, статистика преуменьшает количество адюльтеров, исследования показывают, что супругам изменяют примерно 25% женатых американцев и 15% замужних американок.

Вернувшись из Института Кинси, я рассказал все вышеизложенное жене, и у нее загорелись глаза: "Отлично! Давай у нас будет открытый брак. Кстати, в среду я не буду ночевать дома".

"Нет уж, спасибо", – сказал я.