"Деловые люди", № 174, сентябрь 2005 г.

О новом этапе в жизни крупного российского бизнеса доктор экономических наук, главный научный сотрудник Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН Яков Паппэ беседует с Еленой Старостенковой.

- Российский крупный бизнес меняет облик. На смену интегрированным бизнес-группам, или ФПГ, пришла новая для России организационная форма - компании. Компании адаптируются под стандарты и правила глобальных рынков капитала: финансового и фондового. Этот процесс продолжается более пяти лет, он изменил и сам крупный бизнес, и формы его диалога с государством. Каковы, на ваш взгляд, нынешние отношения бизнеса и власти? Можно ли сказать, что они сформировались под воздействием "дела ЮКОСа"?

- Отношения бизнеса и государства - модная тема, активно обсуждаемая журналистами. Однако с точки зрения реальных процессов, происходящих в российской экономике, уже далеко не самая серьезная.

Я бы сказал так. Для успеха в крупном бизнесе любовь или нелюбовь государства - важное обстоятельство, но не главное. В лидерах остаются (или в лидеры выходят) прежде всего те, кто добился благосклонности инвесторов, в частности, международного фондового и финансового рынков. Судьба крупнейших отечественных бизнес-структур и бизнес-проектов уже несколько лет как определяется не только и не столько в Москве или в Кремле, сколько в банках и на биржах Лондона, Нью-Йорка, Франкфурта и Токио.

Осознав этот факт, все российские интегрированные бизнес-группы (ИБГ) начали перестраиваться для выхода на международные рынки. Этот процесс имел много разнообразных последствий. И главное состоит в том, что изменился основной субъект российского крупного бизнеса. Теперь эту роль выполняют компании. ИБГ никуда не делись, но превратились в "мягкие" коалиции компаний. То есть из российского варианта чеболей они трансформировались в российский же вариант финансовых холдингов или инвестиционных фондов.

Интересно, что можно с определенной точностью указать моменты возникновения и завершения в основном этого процесса. Началось все весной 2000 года, когда был создан "Русский алюминий" - первая отечественная компания мирового уровня, возникшая не по воле государства. Второй - весна 2005 года, когда произошло успешное IPO (первое публичное размещение акций) "Северсталь-Авто", показавшее, что международные инвесторы готовы вкладываться даже в те отрасли российской экономики, которые никогда не были успешными.

То есть процесс в целом занял около пяти лет. Примерно столь же продолжительным был и период доминирования ИБГ.

Всего за 10 лет лидеры российского бизнеса успели и родиться, и вырасти, и радикально измениться. Вместо одиозной фигуры олигарха, кормящегося от эксклюзивных отношений с государством, на первый план выходят бизнесмены, успешно осваивающие премудрости жизни в условиях глобализации.

Государство, на мой взгляд, в основном поддерживает этот процесс. Конечно, не всегда осознанно и последовательно. Но в целом факты говорят о нежелании государства ни раскулачивать крупный бизнес, ни препятствовать его встраиванию в мировую экономику. К нему предъявляются лишь два безусловных требования.

Первое - экономическое. Оно состоит в необходимости следовать не только букве, но и духу законодательства. Так, как этот дух понимает власть. Отсюда налоговые претензии за прошлые годы. Но для благонамеренных подданных они не носят разрушительный характер. Как известно, налоговые претензии к "ЛУКойлу", "Сибнефти" и "Вымпелкому", с которыми компании согласились, не нанесли урон их бизнесу.

Второе требование - безусловная политическая лояльность и отказ от самостоятельной политической активности. В знак подтверждения серьезности этого требования и была уничтожена ИБГ "ЮКОС-Менатеп".

Крупному бизнесу пришлось с этими требованиями согласиться, и в настоящее время его стратегия сочетает политическое разоружение и активный лоббизм по конкретным хозяйственным вопросам.

- И что, российский бизнес-лоббизм стал цивилизованным?

- Давайте определимся с тем, что сегодня у нас называют лоббизмом. Первое - это откровенная коррупция и ее сестра-противоположность - бизнес конкретных чиновников. Экономисты-теоретики даже термины придумали специальные: "state capture" и "business capture". Второе - жесткое олигархическое давление на государство, за которое во многом поплатился "ЮКОС". Третье - споры и дискуссии между заинтересованными сторонами по конкретным экономическим проблемам, пусть и максимально жесткие. Это и есть цивилизованная практика. Такой способ обсуждения во всех развитых странах применяется по отношению к тем вопросам, которые в принципе не могут быть решены ни чиновниками, ни бизнесом по отдельности. Лоббизм при этом - способ обратной связи для власти, способ получения информации о возможных негативных последствиях принятия того или иного решения. Было бы очень плохо, если бы такие формы диалога были объявлены политическим преступлением.

- A походы к президенту, когда состав "ходоков" обсуждается не менее активно, чем состав Политбюро в прежние годы?

- Такие встречи - это не лоббизм. У них другая функции. Одна из них в том, чтобы продемонстрировать всем заинтересованным сторонам, кто у нас самый "равноудаленный" от власти. Вторая - показать, какие отрасли, секторы и направления государство считает приоритетными. Поэтому иногда на такие встречи приглашаются люди, по формальным признакам к представителям крупного бизнеса не относящиеся. Такие как разработчик программного обеспечения Андрей Карачинский или фондовик Рубен Вардянян. Наконец, для президента такие встречи - канал прямого доведения своей позиции до лидеров бизнеса. И одновременно - обратной связи.

Я считаю диалог в такой форме полезным. Но, конечно, подобные встречи могут прекратиться в любой момент. Как только власть сочтет их ненужными. И ни для кого ничего страшного при этом не произойдет.

МОТИВЫ И СТЕРЕОТИПЫ ПОВЕДЕНИЯ

- Сколько в России всего крупных компаний, сколько у них собственников? И кто сможет пополнить эти списки по итогам нынешнего года?

- На сегодня количество субъектов крупного бизнеса, по моим оценкам, 50-100. А количество влиятельных на федеральном уровне бизнесменов - свыше 100 человек. Что касается новых субъектов, то их появление уже невозможно в металлургии. Маловероятно в нефтяной промышленности и нефтехимии. И вполне возможно в таких отраслях, как машиностроение, стройиндустрия, пищевая промышленность и торговля. "Звезд" бизнеса скорее всего будет становиться все больше.

При этом важно отметить, что возникновение новых крупных бизнесов уже не связано напрямую с приватизацией. Главное действующее лицо сегодня - это тот предприниматель, который покупает уже имеющиеся частные предприятия и формирует из них новые эффективные конструкции. То есть новый крупный бизнес рождается там, где не завершена концентрация производства, либо там, где оно быстро растет. А случаи рождения принципиально нового крупного бизнеса с нуля остаются в российской практике единичными. Среди них можно упомянуть "Вымпелком", "Пятерочку" или "Евросеть".

- Какие изменения в деятельности крупного бизнеса произошли в результате выстраивания компаний?

- У компаний-лидеров новые для России мотивы деятельности и показатели ее успешности. Во-первых, их поведение детерминировано не государством и вообще не внутренними факторами, а позицией зарубежных инвесторов и кредиторов. Как фактических, так и потенциальных.

Во-вторых, главным критерием эффективности становится капитализация, а не размеры контролируемых финансовых потоков, что было наиболее важным с точки зрения ИБГ. Собственник при этом реализует свои интересы через получение дивидендов и доходов, связанных с ростом капитализации.

В-третьих, для компаний, "респектабельных" с позиции международных инвесторов и кредиторов, обесценивается административный ресурс. А личная уния с властью, активное участие в политике и прочие атрибуты "олигархичности" становятся прямо контрпродуктивными. Они воспринимаются глобальными рынками не как конкурентное преимущество, а как дополнительный риск. И котировки акций, и кредитные рейтинги реагируют на любые подобные явления отрицательно. Однозначно. Здесь любимое словечко Владимира Жириновского абсолютно точно характеризует ситуацию.

Структура собственности компаний, ранее утаиваемая и чаще всего запутанная до полной непонятности, перед международными инвесторами раскрывается полностью - вплоть до конечных бенефициаров.

Ресурсы для развития крупные компании получают на мировых финансовых и фондовых рынках. Причем процедуры, с этим связанные, приобрели характер вполне привычных технологических операций. Даже новейший для нас способ - IPO - последний год используется с частотой один-два раза в месяц. А синдицированные кредиты и выпуск еврооблигаций на сотни миллионов долларов стали доступными для любой успешной и известной в мире российской структуры. В балансе крупнейших компаний задолженность в сотни миллионов - обычное явление. А у нефтяников она, как правило, измеряется миллиардами.

- В каких направлениях и формах идет подстройка российских компаний под международные стандарты?

- Основных направлений три. Во-первых, это введение норм хорошего корпоративного управления. Устоявшийся, но не вполне удачный перевод - good corporate governance; более адекватный - "хорошее корпоративное построение". Эти нормы включают многое: в уставах закрепляются способы определения объемов выплачиваемых дивидендов, принимаются кодексы корпоративного поведения, создаются системы защиты интересов миноритарных акционеров, используется институт независимых директоров и тому подобное.

Во-вторых, меняется исполнительный менеджмент: идет переход на международные стандарты отчетности, приглашение надлежащих аудиторов, назначение иностранцев на ключевые управленческие должности. Одна из основных целей здесь - убедить рынки в отсутствии пресловутой российской специфики.

Третье - формирование правильной с точки зрения кредиторов и инвесторов производственной структуры и продажа непрофильных активов. Даже если в условиях современной России это приведет к определенным потерям в текущей эффективности.

- Где, в каких сферах экономики сконцентрирована деятельность крупных российских компаний? А в каких их нет, почему?

- Основная часть крупного частного бизнеса связана с сырьевыми и базовыми отраслями (нефть, нефтехимия, черная и цветная металлургия, лесная и целлюлозно-бумажная промышленность). Далее - ВПК, гражданское машиностроение, промышленность стройматериалов и строительство, телекоммуникации. Неожиданно много крупных компаний в АПК, причем их список быстро пополняется. Например, в него недавно вошла компания "Объединенные кондитеры".

Относительно новая и, несомненно, успешная сфера деятельности крупного российского бизнеса - розничная торговля. Здесь, кстати, компании растут быстрее всего. Например, "Евросеть" очень быстро достигла миллиардного оборота и вошла в тройку лидеров отрасли (вместе с "Эльдорадо" и "Пятерочкой").

Однако по-прежнему нет крупных компаний в легкой промышленности. Не могу сказать почему. Просто факты таковы: крупный бизнес обошел ее стороной.

- Каким будет следующий этап в жизни российского крупного бизнеса?

- Для компаний-лидеров - все очевидно. Они будут превращаться в транснациональные по образцу своих западных собратьев. Об этом говорит активная скупка активов за рубежом. Вопрос лишь в темпах, географической широте и направленности экспансии и доле, которую будут составлять зарубежные активы. Первыми - еще в 90-е годы - по этому пути пошли "Газпром" и "ЛУКойл", что вполне естественно. Они и самые старые, и самые крупные. Но их серьезная экспансия пока ограничена территориями бывшего СССР и Восточной Европы. В других регионах эти компании сделали лишь имиджевые покупки.

Значительно дальше пошли металлурги. "Новолипецкий металлургический комбинат" имеет завод в Голландии. "Северсталь" - две дочки в Италии и США, дающие уже примерно четверть ее оборота. Причем иностранные предприятия являются прямым продолжением их технологических цепочек, дают доступ к отсутствующим в России технологиям и существенно облегчают возможность работы на европейском и североамериканском рынках. "Русский алюминий" за счет своих иностранных активов стремится обеспечить себя бокситами и глиноземом. Его последняя покупка - 20 процентов крупнейшего в мире глиноземного завода в Австралии, паритетными собственниками которого являются крупнейшие мировые производители алюминия.

С процессом выстраивания отечественных ТНК, который следует оценить, безусловно, положительно, не надо смешивать иностранные портфельные инвестиции, осуществляемые рядом субъектов российского крупного бизнеса. Яркий пример последнего - покупка за 3 миллиарда долларов крупного пакета акций турецкого оператора мобильной связи Turkcell, которую планирует "Альфа-групп". С чисто экономических позиций это, конечно, просто вывоз капитала, вероятно, с целью хеджирования политических рисков. Эта жесткая формулировка нуждается, однако, в двух оговорках. Во-первых, та же "Альфа-групп" несколько лет назад привела в Россию и BP, и Holcim, и Glaverbel. С их технологиями и капиталом. Во-вторых, планируемая сделка с Turkcell почему-то получила прямую поддержку президента России.

- Какова судьба банков, выступавших прежде ядром интегрированных бизнес-групп?

- Давайте уточним. Ядром ИБГ, то есть источником основного потока доходов, банки были очень недолгое время в середине 1990-х годов. До того, как эти группы получили контроль над компаниями и предприятиями сырьевых и базовых отраслей. После чего банки стали лишь сервисными структурами, правда, оказывающими важнейшие услуги, которые нельзя было получить на рынке: они обслуживали внешнеторговые операции, кредитовали и обеспечивали налоговую оптимизацию.

Ситуация вновь изменилась в 2002-2003 годах. Можно сказать, что реальный сектор окончательно перерос финансовый. В частности, кредитные потребности крупных компаний стали несопоставимы (в разы и даже порядки) с возможностями любых частных российских банков. А налоговая оптимизация перестала быть актуальной из-за изменившегося отношения к соответствующим схемам со стороны государства. Что касается обслуживания внешнеторговых операций, то эта услуга для крупного бизнеса уже к концу 1990-х годов стала общедоступной и вполне рыночной.

В результате в рамках ИБГ произошла дезинтеграция реальной и финансовой составляющих. Значимость дочерних, аффилированных или дружественных банков резко упала. Роль главных внутренних кредиторов российской промышленности с 2002-2003 годов стали играть государственные "Сбербанк" и "Внешторгбанк". А ведущие частные банки, вынужденные обеспечивать рентабельность своего бизнеса, перестали делить надежных заемщиков на "своих" и "чужих".

"Групповые банки никто пока не продал. Возможно, потому, что не нашлось желающих дорого купить. Но их в большинстве случаев отпускают в свободное плавание. А наиболее успешных менеджеров переводят в промышленность, как это случилось с Евгением Ивановым из "Росбанка" (перешел в золотодобывающую компанию "Полюс". - Ред.) и Владимиром Рашевским из "МДМ-банка" (возглавил СУЭК. - Ред.).

Российские банки, оказавшись без прежних заемщиков в лице своих хозяев, рискуют остаться изгоями в собственной стране. Не случайно такой популярностью пользуется сегодня идея развития розничного банковского бизнеса. Кстати, в этой ситуации у среднего бизнеса появился реальный шанс получить доступ к необходимым кредитным ресурсам, то есть занять место основного заемщика российских банков, которое ранее принадлежало исключительно бизнесу крупному.

СКЕЛЕТ И МЫШЦЫ ЭКОНОМИКИ

- Давайте поговорим об опасностях для экономики, какие события или процессы несут с собой угрозу стабильному экономическому росту?

- На мой взгляд, главная опасность, равно как и главные возможности для экономического развития страны, лежат в тех сферах, о которых мы еще не говорили.

Крупный бизнес - это далеко не вся экономика. Образно говоря, он лишь ее несущий каркас или скелет. А мышцы и мясо - это бизнес средний. Так вот, сейчас, по моей экспертной оценке, средний бизнес растет, но на 2-3 процентных пункта медленнее, чем российская экономика в целом. И это неудивительно, поскольку основным мотором роста сейчас является сырьевой экспорт, а в этом секторе доминирует "крупняк".

Но дело не только в этом, а еще и в принципиально неверной, на мой взгляд, модели развития, на которую ориентируют средний бизнес подавляющее большинство и политиков, и администраторов, и экспертов.

- Что вы имеете в виду?

- Модель, о которой я говорю, сводится к следующему. Россия - большая экономика с емким внутренним рынком. С ростом доходов емкость эта будет только увеличиваться. И потому средний бизнес должен ориентироваться на удовлетворение потребностей внутреннего рынка. А дело государства - создавать для этого условия, в том числе с помощью протекционистских мер. Выход же на мировой рынок ассоциируется с чем-то "большим и чистым": нефть, газ, турбины, истребители, коммерческие космические запуски. И ясно, что это дело для крупного бизнеса. Возможно, даже приближенного к государству.

Посыл этот, на мой взгляд, неверен. Россия - это маленькая экономика. По мировым стандартам численность населения у нас невелика, а его платежеспособный спрос еще долго будет оставаться низким. В результате успешный средний бизнес, как правило, обречен очень быстро перерастать масштабы национального рынка. А потому он с самого начала должен быть ориентирован на поиск своей ниши в мировой экономике. Только открытость и выход за рубеж даст бизнесу возможность успешно развиваться и достигать таких объемов производства, при которых обеспечивается высокая эффективность.

Больших экономик в мире, похоже, только четыре. США, ЕС, Китай и Индия. Из них развивающиеся - только две последние. Но с этими странами нам не равняться. Значительно ближе мы к таким странам, как Бразилия, Мексика, Турция. Они, как известно, сейчас реализуют стратегию максимальной открытости. Продают все, что можно, и там, где можно. И покупают все, что нужно.

Хотя целый ряд успешных примеров выхода среднего частного бизнеса из России на мировой рынок уже имеется, сделать это массовым явлением - задача крайне сложная. И по историческим, и по культурным, и даже по географическим причинам. В частности, необходимо завоевывать технологические и продуктовые ниши в очень плотном рыночном пространстве. Без серьезной государственной поддержки успешно решить ее, по-видимому, не удастся. Но это должен быть отнюдь не прямой протекционизм, а гораздо более сложная и развитая система мер. Каких конкретно - сказать сейчас не возьмусь.

ЗАПАДНЫЙ КАПИТАЛ: НОВЫЕ СФЕРЫ ИНТЕРЕСОВ

- Как западный капитал относится к российскому среднему бизнесу? В каких случаях западные инвестиционные ресурсы могут быть ориентированы не на крупный, а на средний российский бизнес?

- На этот вопрос ответ дан. В 2004 году началась активная иностранная экспансия в несырьевой сектор российской промышленности. Прежде всего - в средние по масштабам предприятия и проекты. Иностранцы не только покупают пакеты акций уже работающих российских предприятий, но и строят новые. Список только широко известных примеров исчисляется несколькими десятками.

- Что это, рост инвестиционной привлекательности России?

- На мой взгляд, это свидетельствует о положительной оценке западным бизнесом перспектив экономического развития нашей страны. О том же, в частности, говорит готовность портфельных инвесторов вкладывать деньги в бумаги российских торговых сетей. Я имею в виду успешные IPO "Седьмого континента" и "Пятерочки". Такие приобретения имеют смысл, если есть уверенность, что россияне будут покупать все больше. Такая же логика и в приходе все новых мировых гигантов в отечественную автомобильную промышленность.

- Может ли набраться сумма событий - не обязательно связанных с одной компанией, которая бы по масштабам влияния на восприятие России западными инвесторами сравнялась бы с "делом ЮКОСа"? Например, обещают создать список стратегических объектов, куда иностранцев не пускают, налоговый климат может измениться или специфика российская может уж очень себя показать...

- В принципе такое не исключено, поскольку власть в России может сегодня действовать без оглядки на кого бы то ни было. Но пока я такой назревающей суммы событий не вижу. Ни упомянутые выше налоговые претензии к ряду компаний, ни возможная покупка "Сибнефти" "Газпромом", ни конфликт "Альфа-групп" с Telenor"ом критической массы негатива не создают.

И тем более нет никаких оснований драматизировать запрет на продажу Simens"у контрольного пакета акций "Силовых машин". Когда признанный лидер национального энергетического машиностроения продается прямому конкуренту, государство не только может, но и обязано вмешаться. И разобраться, будет ли покупатель заинтересован в развитии или хотя бы в сохранении приобретенного актива. Своим одобрением одних сделок (например, продажа Самарского металлургического завода американской компании Alcoa) и запретом других власть просто демонстрирует, что у нее есть свои содержательные соображения по поводу того, чем могут и чем не могут владеть иностранцы в России. Но они не сводятся к простейшей формуле "держать и не пущать".