Кенже ТАТИЛЯ, posit.kz

Кажется, мы начинаем осознавать, что одними из главных и перспективных вложений капитала являются инвестиции в образование. Причем для нашего собеседника это было понятно гораздо раньше, чем многим из нас. О проблемах высшего образования в Казахстане "Позиция.kz" беседует с президентом Ассоциации высших учебных заведений РК Рахманом Алшановичем Алшановым.

– Как вы оцениваете общее состояние вузовской системы Казахстана?

– Однозначно ответить на этот вопрос сложно. Дело в том, что долгое время система высшего образования развивалась как бы автономно, сама по себе. Был кризис, образование никому не было нужно, работодатели находили рабочую силу на проспекте Сейфуллина или где-нибудь еще, рынок труда был переполнен людьми, которые в одночасье оказались невостребованными.

Теперь этот этап пройден, производство стало подниматься, и встал вопрос, где брать квалифицированные кадры?.. Раньше никто не обращал внимания на то, как развивается система образования вообще и высшего в частности. Поэтому за эти годы система образования отвыкла от тесного сотрудничества с работодателями. Она варилась в собственном соку.

Теперь обнаруживается несоответствие по качеству, по квалификациям, по направлениям. Проявляется это в том, что на практике востребованы одни специалисты, а готовятся совсем другие. Происходит это оттого, что за прошедшие годы система образования утеряла механизм взаимодействия с рынком труда. Дело в том, что и сами работодатели по старой, еще советской, инерции мышления по-прежнему полагались в вопросах подготовки кадров на государство.

Но времена меняются, а вместе с ними и условия. Сегодня в страну завозится много импортного оборудования, современных технологий, о которых в учебных заведениях и не слышали. Значит, никто, соответственно, и не готовит кадры, которые могли бы работать на новом оборудовании, владели бы соответствующими технологиями. Отсюда – то несоответствие, которое объясняется причинами как объективного, так и субъективного порядка. Поэтому на сегодняшний день сказать, что система высшего образования в Казахстане обеспечивает в полной мере адекватное кадровое сопровождение, нельзя.

Существует несколько аспектов проблемы. По количественным параметрам у нас, вроде бы, все обстоит неплохо. Налицо стремление современной молодежи получить высшее образование. Считаю, что это заслуживает одобрения и поощрения. В то же время нельзя не сказать о возникших диспропорциях в системе высшего образования. И переживаемый момент в определенном смысле можно назвать переломным для вузовской системы нашей страны. Или она оперативно перестроится, войдет в тесный контакт с работодателями и будет готовить кадры, которые будут востребованы. Либо она по-прежнему будет продолжать существовать в условиях своего рода обструкции.

Однако поскольку всем нужно не просто получить диплом о высшем образовании, но и иметь гарантированную и достойно оплачиваемую работу, уже все более очевидной становится тенденция, когда и молодежь, и их родители начинают искать вузы, диплом которых может гарантировать последующее трудоустройство.

После периода кризиса система высшего образования находится в поиске путей взаимодействия с работодателем, экономикой и в целом социальной системой общества.

– Вузы – это вершина образовательной пирамиды. С этой точки зрения введение системы ЕНТ улучшило качественный состав современного казахстанского студенчества?

– Нет, не улучшило. Образно говоря, хотели как лучше, а получилось как всегда. Опыт прошлогоднего ЕНТ показал, что проникновение в эту систему оказалось наиболее массовым и масштабным, чем в предшествующие годы. То есть эту систему попросту вскрыли. Многие коды правильных ответов были проданы. В итоге это привело к характерным диспропорциям. Регионы, которые никогда не отличались особо высоким уровнем по результатам ЕНТ по сравнению с Алматы и другими областями, вдруг вырвались в безоговорочные лидеры.

Попытки компетентных органов выявить реальную картину пока результатов не дали. Хотя были предложения упразднить итоги тестирования по трем областям: Южно-Казахстанской, Жамбылской, Алматинской и г. Алматы. Поскольку объективной оценки произошедшего безобразия не прозвучало, можно только предполагать, как такое стало возможным. Кто-то, видимо, сумел за определенную мзду купить коды правильных ответов, а потом просто перепродавал их, чтобы окупить свои расходы. Таким образом, дело было поставлено на хозрасчетную основу. В итоге прекрасная идея, призванная обеспечить объективность отбора абитуриентов, оказалась дискредитированной.

Справедливости ради следует отметить, что в первые годы ЕНТ сыграло свою положительную роль. Вместе с тем, я считаю, нам надо как-то отходить от системы тотального недоверия. Надо иметь больше доверия и к школьному аттестату, и к вузам, в которых введена система промежуточного государственного контроля после второго курса. А ведь еще есть и выпускные экзамены. Пора задаться вопросом: "Что мы хотим: проверять бесконечно уровень знаний или подготовить специалистов?"

Если человек стремится получить образование и готов учиться за свой счет, не надо бить его по рукам. Он же хочет получить образовательные услуги, которые государство в состоянии предоставить! А в дальнейшем квалификация должна присваиваться работодателем. Например, на стоматолога учится тысяча человек. Однако реально квалификацию стоматолога смогут получить только 50 или 100 человек. Решение об этом будет принимать специальная комиссия, сформированная работодателями и укомплектованная высококвалифицированными специалистами.

А пока дело обстоит так, что вузы сами обучают и сами же присваивают квалификацию. Отсюда случаются парадоксальные ситуации: выпускник получает красный диплом, а когда приходит на производство, ему говорят, извините, вас не тому учили. Почему так происходит? Потому что при сегодняшнем динамизме всех процессов наши вузы элементарно не поспевают за современными тенденциями.

Мы утверждаем стандарты, программы, а за это время все успевает измениться. Принцип Зенона, или принцип летящей стрелы.

Я спрашиваю в "родном" министерстве образования: "Почему нужно стремиться все утверждать в министерстве?" За пятнадцать лет ни одно полномочие не опустилось на уровень вузов, все проходит через министерство. Откуда такое недоверие к вузам? Во всем пытаться увидеть нечестный умысел – это нерациональный путь. До сих пор господствует разрешительно-запретительная система!

Почему даже национальный университет им. аль-Фараби не может самостоятельно утверждать учебные программы?.. Где сидят специалисты, которые находятся на передовой линии научной жизни – в министерстве или в университете?.. Поэтому философия взаимоотношений директивных органов системы образования и учебных учреждений должна быть в корне пересмотрена.

– Уровень профессорско-преподавательского состава – это визитная карточка вузов. В этом плане насколько презентабельна визитная карточка казахстанских вузов?

– Картина по различным специальностям разная. Например, наши ученые-химики еще со времен Союза были на самых передовых позициях. Химики МГУ говорили о своих коллегах из КазГУ исключительно в превосходной степени и не считали зазорным учиться у нашего выдающегося химика Б. А. Беремжанова.

Высоким был авторитет казахстанской школы математики. Существовала такая точка зрения, что казахи – это прирожденные математики. Не последние позиции мы имели и по программированию, по металлургии, по горному делу, по геологии, в чем-то даже были законодателями мод.

На сегодняшний день кое-какие позиции нам удается удерживать. Но с каждым годом делать это становится все сложнее. Что такое качество профессорско-преподавательского состава, и на чем оно базируется? Прежде всего для этого необходимы соответствующие условия.

Во-первых, это уровень заработной платы. А он у нас крайне низок. Следствием этого стал массовый исход кадров в бизнес или другие места, где сносно платили.

Во-вторых, материально-техническое обеспечение. А что имеем мы? Библиотечные фонды не обновлялись чуть ли не десятилетиями, доступ к Интернету практически отсутствовал. Даже сегодня, к нашему большому стыду, отдельные вузы получают интернет-услуги в объемах, сравнимых с уровнем, который имеет среднеевропейская семья. Это же нонсенс.

Как после этого нашим преподавателям повышать свой уровень?

Доступ в Интернет должен быть бесплатным и беспроблемным.

В развитых странах учебная нагрузка на одного преподавателя 100 часов. Что это означает? А то, что он имеет необходимое время для самообразования. А у нас нагрузка 1000 часов. Когда нашему преподавателю совершенствоваться?..

Теперь об учебниках. В соседней России с ее устойчивыми вузовскими традициями лучшие западные учебники переводятся с отставанием в 3-5 лет, у нас разрыв на порядок больше, а на казахский язык практически ничего не переводится. А ведь речь идет не об одном-двух учебниках, а о тысячах, которые необходимы для такого же количества специальностей. При этом на казахском языке обучается 50% наших студентов, а обеспеченность учебниками составляет только 8%. Как обеспечить их уровень?..

Поэтому считаю, что мы должны кардинальным образом изменить систему преподавания. Необходимо изменить философию взаимоотношений педагога и студента. Последний должен сам на основе кредитных технологий заниматься, а задача преподавателя будет заключаться в оказании подробнейшей консультации. Говоря образно, он должен быть лоцманом в океане информации. Обучение как система передачи информации от преподавателя к студенту устарела и становится анахронизмом. А мы продолжаем двигаться по старинке.

Нельзя сказать, что у нас ничего не делается. Есть у нас вузы, которые стараются идти в ногу со временем: Восточно-Казахстанский технический университет, Карагандинский госуниверситет им. Казпотребсоюза, национальные университеты, университет "Туран". Однако это не стало пока явлением массового порядка.

Поэтому уровень профессорско-преподавательского состава нельзя оценивать абстрактно, в отрыве от существующих реалий. Если мы создали необходимые условия, то он будет соответствовать необходимым критериям. Косвенный показатель – уровень выпускников наших вузов, которые продолжают обучение за рубежом. Убеждался сам, там есть немало примеров, когда они демонстрируют блестящий уровень.

И все же пытаться с лопатой в руке превзойти по производительности труда бульдозер – занятие бессмысленное…

– Поговорим о самой болезненной теме – коррупции в вузах. Когда казах из аула продает скот, чтобы дать взятку другому казаху, чтобы его сын получил диплом и стал врачом, прокурором, таможенником и т.д. – государство заканчивается. Что с этим можно сделать? Как переломить ситуацию? И возможно ли это в принципе?

– Я считаю, что сами принципы рыночной экономики должны свести коррупцию на нет. Почему? Любая компания, корпорация, которые постоянно находятся под прессом конкурентной борьбы, не могут быть заинтересованы в том, чтобы у них доминировали кадры, которые устраиваются по блату и при этом не представляют ценности как специалисты. Я знаю, что наша банковская система уже переболела этой болезнью.

А как быть производственными компаниями, уровень выживаемости которых связан с продвижением высоких технологий? О каком устройстве по протекции можно вести речь, если от этого зависит не только престиж компании, но и вопросы существования их на рынке вообще? Пусть не так быстро, как хотелось бы, но у нас все же внедряется конкурсная система отбора кадров. Имеешь знания, умеешь работать – пожалуйста, приходи, а нет, тогда иди на базар, торгуй бананами.

Коррупция становится возможной там, где отсутствует реальная конкуренция. Специфика первоначального этапа формирования рыночной экономики в Казахстане выразилась в том, что развелось великое множество органов с фискальными функциями: полиция, таможня, пожарные, налоговики, СЭС и т.д. Да и в целом политика государства имела крен в сторону контроля, нежели стимулирования. И все видели, что работники этих органов, не мучаясь особо угрызениями совести, берут мзду и быстро обогащаются.

Это не могло не отразиться на массовой психологии. Тем более что это была эпоха всеобщей безработицы. В моду быстро вошли профессии таможенников, налоговиков, полицейских. И наоборот – престижность профессии инженера упала ниже всякого уровня.

Поэтому когда вузы начали массово готовить кадры по востребованным специальностям, то коррупционная ментальность пришла в вузы вместе с ними. И, к сожалению, продолжает иметь место.

Природа нездоровых явлений сродни некоторым тяжелым болезням – быстро дает метастазы. Она губительна для молодежи.

В вуз приходит поколение, которое изначально готово "разводить" сессии. Привыкнув делать это на студенческой скамье, человек будет продолжать делать это и в дальнейшей жизни. Поэтому я считаю, что надо создавать в вузовской системе конкурентную среду.

Когда же превалирует разрешительная система, система согласований, то изжить это будет сложно. Согласно некоторым данным само государство официально зарабатывает на этом порядка 400 миллиардов тенге. А сколько неучтенных денег крутится вокруг этого?.. Можно только догадываться.

Конечно, сказать, что коррупция в нашей системе – явление, привнесенное извне, было бы лукавством. Когда некоторые наши вузовские работники становятся проверяющими в составе разного рода комиссий, то становятся хуже прокурорских. И опять начинаются всякого рода "разводки".

Поэтому считаю, что основой коррупции вообще и в вузах в частности является существование множества препон для осуществления непосредственной деятельности. Мы просто вовлечены в это системное явление.

– Рахман Алшанович, а вам не кажется, что коррупция в вузах зиждется на такой сугубо нашей ментальной особенности, как стремление получить любой ценой высшее образование? Ради этого люди пускаются во все тяжкие…

– Сейчас во всем мире наблюдается тенденция к росту массовости высшего образования. Сейчас на земном шаре порядка 14 тысяч университетов. Производственные процессы усложняются практически с каждым днем, и это толкает людей к повышению своего уровня. Тяга к высшему образованию, помимо всего прочего, имеет еще одну цель – уйти от бедности, стремление жить лучше.

Мне кажется, такое стремление надо только приветствовать. Вузы должны отбирать самых достойных и дать шанс на самореализацию. Но если кто-то не прошел конкурс в вуз, это не означает, что они должны быть лишены возможности приобретать квалифицированную профессию. Тем более, что мы продекларировали свое стремление строить экономику знаний. А она базируется на развитии системы образования. Так происходит в Германии, Турции, Корее. Я убедился в этом собственными глазами. Везде люди стремятся получить высшее образование. Другое дело, что там все это осуществляется в условиях реальной конкуренции, на конкурсной основе.

Я уверен, что в подавляющем своем большинстве наши граждане тоже за здоровую конкуренцию. Хотя, наверное, есть и такие, кто будет стремиться получить высшее образование любой ценой. Но опять же это явление объективного порядка.

Это не является нашей национальной спецификой. Такое явление существует везде. И в развитых странах тоже. Правда, там они сумели создать эффективный механизм отбора. Мы надеялись на ЕНТ. Пока не получается. Оказалось, что коррупция существует даже в тех структурах, которые призваны обеспечить защиту информации.

– Не секрет, что некоторые кафедры отдельных вузов стали синекурой для высокопоставленных чиновников и их близких. Говорят, что даже министр образования числится на полставки. В республике порядка полутора сотен вузов, и если хотя бы в каждом втором будут так называемые подснежники, то набегает немалая сумма выплат… Насколько это соответствует существующим положениям, регламентирующим вузовскую жизнь?

– Опять же ответить однозначно сложно. Хотя, я думаю, что в отдельных вузах это имеет место быть. Такие факты, как и коррупционные деяния, надо выявлять и озвучивать в каждом конкретном случае. Правда, сделать это бывает очень сложно.

Например, когда студенты жалуются на коррупцию в своих вузах, я говорю им: называйте фамилии, а то получается как бы голословно. Конечно, я понимаю, что потом у этих же студентов могут начаться сложности. Но в то же время бороться с коррупцией обезличенно вряд ли возможно.

Однако коррупция в вузах раздражает не только студентов. Разве среди преподавателей нет порядочных людей? Их гораздо больше, чем кажется. Есть, есть люди, для которых престиж профессии не пустой звук! Они не хотят быть замаранными, хотя соблазны существуют. И среди студентов гораздо больше крайне незаинтересованных давать взятки.

Я уверен, что если в наших вузах повсеместно будут внедряться кредитные технологии, то коррупция уменьшится на порядок. Потому что студенты будут иметь право выбора преподавателя. И они пойдут к тому, кто действительно чему-то их научит, а не к тому, кто вымогает деньги.

Наш известный математик Аскар Джумадильдаев рассказывал, что к нему из 100 человек обучающихся на потоке, записалось 95. А к другому практически никто. Значит, вуз имеет право сказать такому преподавателю: "Зачем ты нужен в штате, если к тебе студенты не идут?"

Вот в этом кроется одна из причин, почему кредитная система обучения сталкивается со скрытым ожесточенным сопротивлением. Потому что в таком случае недобросовестные педагоги станут невостребованными, могут оказаться на улице.

В университете "Туран" я сталкивался с такой ситуацией. Когда к нам переводились студенты из других вузов, я спрашивал о причине, а в ответ слышал, что в вузе "икс" они платили за обучение и, тем не менее, с них еще вытягивали дополнительно деньги. При этом потрясает аргументация таких мздоимцев. Оказывается, они говорят студентам: ты заплатил университету, но теперь отвечаешь передо мной.

В принципе, на бумаге все положения, дающие студентам право выбора, зафиксированы. Остается только реализовать эти права на практике, чтобы студенты могли бы выбирать преподавателей.

– Рахман Алшанович, я уже не раз слышу точку зрения, согласно которой кредитная система обучения – чуть ли не единственное эффективное средство против коррупции в вузах. Здесь нет элемента абсолютизации?

– Где начинаются человеческие отношения, там всегда могут начать действовать факторы субъективного порядка. Может даже быть сговор. Ну зачем выбирать преподавателя, когда можно банально договориться? Дескать, мы запишемся к вам, а вы нам дадите поблажку. Теоретически такого исключать нельзя.

Исходя из своего опыта, я могу сделать допуск, что примерно одна треть из всей студенческой массы может пойти таким путем.

Конечно, это чисто субъективное ощущение. Где кроются причины таких явлений? В немалой степени это зависит от качественного состава педагогических кадров.

Вот мы говорим о массовости высшего образования. Когда наступил образовательный бум, мы оказались к этому не готовы. Преподавателей не хватало, приходилось иногда брать без разбора. Нужно было решать проблему быстрее. В результате за кафедрой оказывались неподготовленные люди.

Сейчас среди преподавателей немало людей, которые уже должны были бы давно находиться на пенсии. Еще один проблемный аспект. Почему так происходит? Желающих учиться много, вузы не хотят терять возможность заработать, а в итоге снижается уровень требований, предъявляемых к преподавательскому составу.

– Рахман Алшанович, а здесь нет диалектического противоречия? Вот вы говорите, стремление к высшему образованию надо приветствовать и поощрять. Но с другой стороны, для вузов это становится своего рода кормушкой: чем больше студентов, готовых платить за обучение, тем лучше. Может быть, этот процесс хоть как-то нужно лимитировать?

– В этой связи у нас в министерстве был разговор. Я сам, в принципе, сторонник такой позиции. Каждый уважающий себя вуз, заботящийся о своем авторитете, просто обязан исходить из своих реальных возможностей. Если материально-техническая база позволяет качественно подготовить 50 человек, есть ли смысл набирать в десятки раз больше? А у нас зачастую дело обстоит как раз наоборот.

Но почему так происходит? Вся проблема в том, что наши вузы в силу множества обстоятельств оказались фактически переведенными на хозрасчет. В итоге 75 процентов обучающихся в Казахстане – и в государственных, и в частных вузах – люди, которые платят за свое обучение. Это основной источник инвестиций. Без него вузы окажутся на голодном пайке. Однако так быть не должно.

В развитых странах мира, например в Германии, почти стопроцентная государственная поддержка. Там руководителей вузов не мучает проблема, где взять деньги.

Здесь есть один очень важный момент. Государство дает деньги, но оно же и предъявляет спрос за качество образования.

Вырабатываются какие-то нормативные положения, обеспечивающие качественное образование. А у нас в некоторых вузах учатся в три смены. О каком качестве может идти речь?! Здесь рушатся все нормативы.

В данном случае министерство образования могло бы занять более жесткую позицию и не идти на поводу вузов, которые гонят вал. Складывается парадоксальная ситуация: сейчас порядка 100 вузов готовят экономистов и юристов, а у них, оказывается, не хватает преподавателей. Возникает вопрос: а куда министерство смотрело раньше?..

Я уже говорил, 50 процентов студентов обучаются на казахском языке, а обеспеченность их учебниками составляет 8 процентов. В таких условиях о каких кредитных технологиях может идти речь?..

Если вуз не может обеспечить нормальные условия для обучения, значит не надо выдавать лицензии. Этот действенный рычаг в руках МО. Почему вузы не покупают книги? Куда уходят деньги, которые они берут с людей за обучение?

Думаю, нужно ужесточать контроль, но должен быть и самоконтроль. Однако без поддержки и, я думаю, солидной поддержки государства решить эти проблемы будет сложно. Только на решение проблемы обеспеченности новой учебной литературой потребуются порядка нескольких миллиардов тенге.

Пока же реальной поддержки образования нет. Хотя все понимают, что образование – это стержень прогресса. Наше образование движется путем саморазвития. Но это не решит ключевых проблем образования.

Один маленький пример. В Хорватии, а это государство не богаче нашего, выделяется 170 миллионов евро для бесплатной поддержки вузов, чтобы обеспечить выход в Интернет. Мы об этом можем только мечтать.

Можно и нужно критиковать вузовскую систему. Но сначала необходимо обеспечить им какую-то государственную поддержку. Полтора десятилетия вузы варились в собственном соку и пытались хоть как-то выжить. Теперь пришло время менять подходы к образовательной политике.

– Поговорим о качестве подготовки наших студентов. Насколько конкурентоспособен наш среднестатистический выпускник вуза, если оценивать его уровень по международным стандартам?

– Я подробно и внимательно знакомился с системой подготовки студентов в мире: в США, Турции, Таиланде, Китае, Германии.

В США в университете Индианы я специально поинтересовался у ректора, каков уровень наших студентов. Он отвечает, что были проблемы. Уточняю, какие? Отвечает, приехала девушка-казашка из Алматы, чтобы поступать в магистратуру, так мы попросили ее поступать сразу в докторантуру. И вторая проблема – ей же предложили преподавать в университете. Я сказал, что у нас все такие. Он смеется…

Что я хочу тем самым сказать?.. Уровень наших студентов достаточно высок, если мы создаем для них соответствующие условия. Однако если не будет доступа к современному образованию, то тогда не стоит рассчитывать на то, что наш студент будет конкурентоспособным.

Что такое современное образование? Это свободный и качественный доступ к Интернету, как это существует почти во всем мире. Это новейшие учебники по всем направлениям науки. Это высококвалифицированные преподаватели. И еще современное образование – это доступное образование.

Мы же пока отстаем. Прежде всего в качественном отношении. Как можно несколько лет учить информационным технологиям по одним и тем же учебникам, когда они обновляются через каждые 5-8 месяцев?

Американские студенты просто живут… в Интернете. Когда спрашиваешь, для чего, они удивляются самой постановке вопроса. Да потому что их ориентируют на самые последние достижения научной и технологической мысли. Как только появляется любая новая публикация по той или иной проблеме, они уже в курсе происходящего. Практически час в час, а то и минута в минуту. Это и есть качество образования. А что у нас?..

Стоит ли рассказывать о состоянии казахоязычного Интернета… Его контентом практически никто не занимается. А это задача государственного масштаба. Причем это вполне решаемая проблема. Однако для этого нужны усилия на государственном уровне.

Самое поразительное в том, что у нас есть люди, знающие, как решить эту проблему. И могущие это сделать. Они в состоянии создать продукцию, которая на казахстанском рынке может конкурировать с мировыми брендами.

Пока же у нас огромный разрыв между тем, как готовят студентов, и тем, что происходит на практике. В передовых странах мира студенты университетов идут в ногу с прогрессом, а иногда и чуть опережая его. Они приходят в корпорации со своими идеями. За них как за перспективных специалистов идет конкуренция. А наши выпускники, приходя в компанию, имеют весьма смутное представление, чем она занимается.

Еще один пример. Выпускники Массачусетского технологического института в 2000-х годах создали сеть компаний производительностью 260 миллиардов долларов. А мы от продажи нефти получаем доход в 30 миллиардов долларов.

В Северной Каролине выпускники местного университета создают ежегодно несколько десятков тысяч рабочих мест. Восемь студентов за счет своей смекалки и деловой хватки оживили умирающий городок Ньюарк. Они просто создали новый перспективный бизнес. Они не были волшебниками, но они нестандартно мыслили.

Нельзя, наверное, утверждать, что все проекты американских студентов сплошь прорывные, но один из ста выстреливает обязательно. Но для этого необходимо, чтобы студенты занимались поиском. Именно студенты. Потому что они еще не зашорены, они мыслят свободно, они свободны от штампов и стереотипов.

Нам давно пора что-то делать в этом направлении. В России порядка 40 000 малых инновационных компаний. У нас, по логике, должно быть раз в десять меньше, значит, что-то около 4 000. А на самом деле их всего 320… Мы отстаем на порядок. А по идее, таких компаний должно быть у нас 80 000.

У нас вообще с инновациями очень сложно. Подавляющая часть нашего бизнеса – 75 процентов – это торговля, операции с недвижимостью. Одним словом, спекулятивный капитал.

Единичный пример инновационного порядка – технопарк "Алтай", на базе Восточно-Казахстанского технического университета, где ректор Г. Мутанов. Я видел своими глазами, какая там бурная деятельность. Тамошний учебный процесс – не простая формальность. Там все кипит. Они участвуют во всевозможных тендерах. Выигрывают какие-то контракты, что-то создают.

О чем говорит этот пример?.. Создайте условия, и процесс пойдет!

Одним словом, я уверен, если мы сумеем быстро и эффективно внедрить современные технологии обучения, уровень казахстанского студенчества будет соответствовать мировым стандартам.

– Спасибо за интервью.