www.gzt.ru, 9 марта

В Казахстане, где кризис начался раньше, чем в России, нашелся человек, который смог быстро локализировать негативные последствия и принять непопулярные, но действенные меры. Это помогло избежать экономического спада и сохранить рост даже в провальном для многих стран 2009 году. О том, насколько сложно второй раз бороться с кризисом в отдельно взятой стране, заместителю главного редактора Игорю Моисееву рассказал председатель Национального банка Казахстана (НБРК) Григорий Марченко.

- Григорий Александрович, объясните, пожалуйста, чем занимается сейчас Национальный банк Казахстана, за что он конкретно отвечает и как разделяет свои функции с Агентством по регулированию и надзору финансового рынка и финансовых организаций?

- Центральный банк у нас отвечает за классические функции: денежно-кредитная политика, курсовая политика, платежные системы (в Казахстане через платежные системы проходит более триллиона долларов в год) и бухгалтерский учет в финансовом секторе. Агентство по регулированию и надзору финансового рынка и финансовых организаций, которое является мегарегулятором, было выделено из НБРК в январе 2004 года.

- Вы вернулись в Национальный банк год назад…

- Да, я получил SMS от премьер-министра следующего содержания: "Поздравляю, коллега". Я заподозрил недоброе, а он позвонил через 15 минут и сказал, что подписан указ президента о моем назначении на должность председателя НБРК. Я как раз был в Москве. Потом я в понедельник, 26 января, вышел первый раз на работу.

2 февраля, ровно через неделю, государство через фонд "Самрук-Казына" вошло в БТА Банк и еще через два дня, 4 февраля, провело девальвацию. У вас тут очень много вопросов: куда вы смотрели? Так вот, я работал в коммерческом Народном банке четыре года три месяца, поэтому если и были какие-то ошибки со стороны Центрального банка или Агентства по регулированию и надзору финансового рынка и финансовых организаций, то я в этом участия не принимал. Девальвация - это уже мне пришлось.

- Национализация банков была не вашей идеей?

- То, что произошло с банком "ТуранАлем" (сейчас - БТА Банк), с моей точки зрения, нельзя назвать национализацией. Это была вынужденная мера, потому что предыдущие акционеры и менеджеры довели банк до достаточно сложного состояния. Для того чтобы спасти его, была проведена принудительная эмиссия акций - на $1,7 млрд. В результате этого доля государства составила 78%. Никаких намерений у государства долго оставаться акционером банка "ТуранАлем" или других банков, которым оно помогало в период кризиса, нет.

- То, что кризис в Казахстане начался раньше, чем в России, практически на год, помогло?

- Да, конечно. У нас кризис начался в банковском секторе и строительстве. У нас три крупных банка занимали слишком много денег за рубежом, и большую часть этих денег два банка вкладывали в недвижимость в Казахстане и России, а один банк - в необеспеченный потребительский кредит, то есть достаточно рискованные направления инвестиций. И когда произошел кризис в США, связанный с ипотечными кредитами, никто из наших финансовых институтов этих ипотечных бумаг не покупал, то есть прямого воздействия не было. Но поскольку внешние рынки закрылись, а этим банкам нужно было рефинансироваться, у них начались проблемы с ликвидностью. И у тех строительных компаний, которые строили за счет кредита у этих банков, тоже начались проблемы. Но при этом цены на сырье были высокие, и компании нефтегазового и горно-металлургического секторов никаких проблем не испытывали. Поэтому у нас кризис был, а экономика продолжала расти - 3,5% роста было за 2008 год.

- Преодолен ли кризис в Казахстане и, главное, не ожидается ли в ближайшие пять лет повторения в Казахстане жестокого кризиса, несколько отличного от финансового, - например, нефтяного?

- Тут есть два момента. Первое: у нас в прошлом году уже был небольшой экономический рост - около 1%, то есть кризис в этом смысле кончился. Но экономического роста, к которому мы все привыкли с 2000 по 2007 год, пока нет.

И главная задача на 2010-2011 годы - начать рост. Могут быть стагнация, небольшие темпы роста, которые никого не удовлетворяют, потому что рабочие места при этом не создаются. И выход из кризиса может быть достаточно продолжительным. Второй аспект: в октябре 2008 года все могло быть гораздо хуже, и западная финансовая система могла бы просто развалиться в том виде, какой мы ее знаем. Если бы произошло банкротство AIG, то, по разным данным, от 12 до 15 из двадцатки крупнейших европейских и американских банков просто обанкротились бы по эффекту домино. Цены на сырье поднялись в основном благодаря нашим китайским друзьям, и при таком уровне цен ($70-75 за баррель) российская и казахстанская экономика чувствуют себя комфортно.

Теоретическая вероятность того, что цены на нефть упадут, всегда присутствовала. Я помню, когда нефть стоила меньше $10 за баррель. Это было не так давно, в конце 1998 года.

Катаклизмы могут быть, для этого и нужно копить деньги в Национальном фонде, что мы начали делать с 2001 года: $25,5 млрд у нас в Нацфонде, еще $25,5 млрд - это чисто золотовалютные активы Национального банка. В совокупности $51 млрд на сегодня. А когда меня назначили первый раз председателем НБРК, в октябре 1999 года, совокупные активы страны были $1,1 млрд.

- Вы оценивали потери резервов после использования части денег для борьбы с последствиями кризиса?

- $10 млрд прямо из Национального фонда было использовано на антикризисную программу, и около $6 млрд потратил НБРК на поддержку курса. Девальвация в России началась в ноябре 2008 года, а мы провели свою девальвацию только в феврале, при этом девальвация к доллару в России была 50%, а мы сделали 25%, если брать середину коридора к середине, то есть 150 к 120. У нас было очень много спекуляций на тему того, что неизбежна вторая девальвация, - до 180 тенге за доллар, чтобы полностью компенсировать российскую девальвацию. Только за январь обменники в Казахстане продали долларов и евро в долларовом эквиваленте на более чем $2 млрд. При этом из тенговых депозитов в долларовые переложили $3,8 млрд - за один месяц. У нас был мощнейший переток.

До сих пор раздаются разговоры, что в России сделали правильную, плавную девальвацию - все для народа, а в Казахстане - резкую, и народу от этого было плохо.

Мы посчитали: в России на самом деле переток вкладов населения из рублевых в валютные составлял триллион рублей, или 18% вкладов населения в России, а у нас переток был 370 млрд тенге, или 20% вкладов населения в Казахстане.

То есть у нас переток из нацвалюты в доллары был больше, чем в России.

- Почему кредиты по-прежнему недоступны как населению Казахстана, так и бизнесу?

- Рост кредитов в Казахстане за 2009 год - 2,5%. Конечно, это не так много, но говорить о том, что кредиты недоступны, нельзя. Обычная история: предприниматели малого и среднего бизнеса, физические лица жалуются, что очень сложно стало получить кредит. Банки жалуются на то, что нет хороших бизнес-планов и нет надежных заемщиков. Но от того, что все друг на друга будут жаловаться и писать письма властям и в прокуратуру, прока нет. Нужно садиться и показывать, что ты хочешь делать, какие у тебя залоги и по какой ставке ты можешь и хочешь этот кредит привлекать. Кредиты по-прежнему выдаются, но не всем.

- Дмитрий Медведев высказался за то, чтобы региональные власти взяли на себя часть бремени по ипотеке, имея в виду отсутствие первоначального взноса и возможность субсидирования ставок. Насколько поставленная задача исполнима в принципе?

- Я скажу безотносительно России. Есть две модели финансирования строительства: это ипотека и система жилищных строительных сбережений. Я субъективен, потому что я запустил систему строительных сбережений в Казахстане, то есть я проталкивал этот закон в парламенте и протолкнул, естественно, при поддержке президента в декабре 2000 года. В итоге с сентября 2003 года у нас работает государственный Жилищный строительный сберегательный банк, и договор № 1 оформлен на моего сына. Если ты что-то продвигаешь, нужно быть последовательным.

Я хочу привести примеры Чехии и Словакии. В Чехии живут 10 млн человек, из них почти 4,5 млн имеют договоры в системе жилищно-строительных сбережений. В Словакии из 5 млн человек около 2,1 млн имеют соответствующие договоры. В Германии эта модель работает уже более 100 лет, 55% населения в нее включены. Не думаю, что немцы, чехи и словаки намного глупее, чем казахи или русские. Я считаю, что ипотека предназначена для верхней части среднего класса.

Ставки должны быть рыночными, и никакого субсидирования со стороны государства. Должны быть инфраструктура, то есть соответствующее законодательство, защита прав кредиторов, естественно, защита потребителей финансовых услуг. Кроме того, должна быть система рефинансирования со стороны государства, как в России пытается делать Агентство по ипотечному жилищному кредитованию, а у нас есть Казахстанская ипотечная компания.

А параллельно этой системе для нижней части среднего класса, для тех, у кого нет серьезных накоплений и высокого уровня заработной платы, должна работать система жилищно-строительных сбережений, где люди три - пять лет могут сберегать по выбранной программе.

Они копят деньги, им ежегодно государство доплачивает из бюджета премии за участие и сбережение свыше определенной суммы. Если человек, например, накопил 500 тыс. рублей (взносы, вознаграждения по взносам плюс премия государства), он получает еще 500 тыс. рублей в виде дешевого кредита на 15-20 лет. В условиях Казахстана ипотечные кредиты начинались с 14%, потом - 12%.

В Жилстройсбербанке в зависимости от выбранной программы - от 4,5 до 6,5%, то есть в два - два с половиной раза ниже.

Есть пример Венгрии, которая пошла по пути субсидирования ипотечных ставок. Там возникает та же самая проблема, которая всегда была при социализме: кого субсидировать в первую очередь? И с точки зрения социальной справедливости субсидировать верхнюю часть среднего класса не очень правильно, когда есть социально незащищенные, неимущие слои и так далее. Но практически во всех странах мира более активный, более грамотный средний класс эффективно использует средства поддержки со стороны государства в своих целях. А менее грамотные и неимущие слои не получают к этому достаточного доступа.

- Наши читатели написали нам, что вкладчики стоят в третьей очереди при банкротстве банков в Казахстане. Это действительно так?

- В первой очереди стоят выплаты по больничным листам и заработной платы работникам ликвидированного банка. Это очереди очень небольшие. Первая вообще ничтожная в соответствии с Гражданским кодексом. В вопросе идет откровенное передергивание. Там юридическое лицо - это фонд гарантирования вкладов.

То есть банк обанкротился, фонд сразу платит компенсации вкладчикам, а потому, естественно, он стоит третьим номером, то есть выше всех, и от реализации ликвидационной массы получает в первую очередь, чтобы компенсировать свои затраты вкладчикам. После того как все компенсировано и фонд получил обратно свои деньги, он оттуда уходит. Но это те деньги, которые уже выплачены физическим лицам. А люди что делают? Они говорят: "Мы получили компенсацию (сейчас это 5 млн, а было 700 тыс. тенге), но у нас-то вклады были больше, мы хотим больше. Поэтому вы отодвиньте фонд как юридическое лицо назад, а нам возместите полностью".

А мы всем заплатили абсолютно то, что им положено по закону, - гарантированную компенсацию фонда. И только после того, как фонд эти свои деньги вернет, ликвидационная комиссия будет дальше рассчитываться с бывшими вкладчиками. То есть с точки зрения справедливости все по-честному. Но с точки зрения отдельных физических лиц - нет.

При этом сумма гарантированной выплаты - одна и та же для всех вкладчиков: если у человека, допустим, было 15 млн тенге, а банк обанкротился, то он получит 5 млн. Если у человека было 6 млн, то он тоже получит 5 млн.