Жанар Тулиндинова, ia-centr.ru, 25 декабря

Продолжение обзора кадровой политики за 2018 год с казахстанским политологом, главным редактором биографической энциклопедии "Кто есть кто в Казахстане" Данияром Ашимбаевым:

Экономический курс защищает интересы истеблишмента, но не населения
- Данияр Рахманович, любопытно, что в 2018 году ключевые прогнозы и ожидания в общественно-политической сфере были связаны с предполагаемыми отставками – премьера Бакытжана САГИНТАЕВА, главы Нацбанка Данияра АКИШЕВА, министра внутренних дел Калмуханбета КАСЫМОВА, а также с назначением в Совбез политического тяжеловеса. Однако эти прогнозы не оправдались – кадровые рокировки, в конце концов, состоялись, однако не в правительстве, Нацбанке и МВД, а на топовые позиции выдвинулись "неожиданные" люди, так называемые "темные лошадки".
Как вы считаете, является ли это несовпадение общественной повестки и общественных ожиданий и повестки власти – проблемой для Казахстана? Получается, что либо общество плохо осведомлено об истинном состоянии дел в госаппарате и эффективности деятельности его структур, либо власть "глуха" к "гласу народа". Должны ли эти повестки сближаться? Должны ли решения власти быть более прозрачными и предсказуемыми для общества?
- Отмечу, что в Казахстане критика социально-экономического курса правительства проявлена не столь сильно, как, например, в России, где в последнее время все большое экономистов и политиков выступают с жесткой критикой экономической политики Кремля, чего раньше они себе не позволяли. Связано это с тем, что в российском правительстве возобладал тезис о том, что "люди – это новая нефть", и бюджетную базу надо пополнять за счет населения. И в условиях отсутствия роста доходов это становится проблемой не просто социальной, но и политической.
И в Казахстане мы наблюдаем, что экономическая конъюнктура отнюдь не улучшается. Состояние дел в социальной сфере – в здравоохранении, образовании, пенсионном обеспечении – все более усугубляется. При всячески отрицаемом, но очевидном росте цен на потребительские товары, тарифы и услуги мы не видим параллельного роста зарплат, что, соответственно, приводит к падению реальных доходов населения.
При этом задачи социальной модернизации и социального благополучия, которые казахстанская власть периодически формулирует, оказались на вторичном и третичном месте по сравнению с той же духовной модернизацией, на которую в последнее время брошены основные силы государственного аппарата.
Обратите внимание на ситуацию вокруг профсоюзов: уже несколько лет идет скандал по поводу массового смещения прежнего профсоюзного актива и его замену бывшими вице-министрами и замакима, закрытия независимых профсоюзов и арестов из лидеров, вообще вопросами социальной и трудовой защиты. И в этих условиях официальная делегация на международный профсоюзный съезд, куда официально была не допущена, имитирует поддельными фото и релизами бурное участие в его работе. Какой-либо реакции госорганов по поводу скандала не последовало, хотя с точки зрения социальной стабильности вопрос очень и очень важный.
И даже некоторые наиболее заметные социальные инициативы, например, ипотечная программа "7 – 20 – 25" в большей степени ориентирована на поддержку банков второго уровня, нежели на решение жилищных проблем казахстанцев.
То есть определенные шаги предпринимаются, однако существующие противоречия продолжают нарастать. И возникает вопрос, насколько государство готово адекватно на эти риски и вызовы реагировать. Пока мы видим, что государственная политика во многих сферах ориентирована на крупный корпоративный сектор – на интересы квазигоссектора, на интересы зарубежных инвесторов, на интересы пула владельцев банков второго уровня. И вместе с тем она не чувствительна к вопросам социальной защиты граждан.
Безусловно, это увеличивает напряженность в обществе, однако протестность пока не достигла критической массы.
В то же время мы видим, сколько негатива в обществе вызывают последние скандалы вокруг Единого накопительного пенсионного фонда (ЕНПФ). Какая масса вопросов в связи с этим поднимается, в первую очередь, касающихся порядка управления государственными активами.
К примеру, недавно в парламенте был озвучен депутатский запрос, касающийся того, почему к размещению средств ЕНПФ привлечена очередная неблагонадежная зарубежная компания – некая Aviva Investors, деятельность которой на родине в Великобритании связана с рядом скандалов. На что Нацбанк ответил, что компания осведомлена о проблемах и старается принять меры по их исправлению. То есть ответ был выдержан в тоне, говорящим о том, что никаких ревизий по вашим, товарищи, требованиям, сделано не будет.
Мы также видим неразбериху с новой моделью сбора средств ЕНПФ: когда министр труда и соцзащиты Мадина АБЫЛКАСЫМОВА сообщила, что фрилансерам пока не надо делать отчисления в ЕНПФ, в то время как Комитет госдоходов Минфина в противовес этому заявил, что никаких отсрочек не будет и платить нужно уже начиная с июля нынешнего года. Хотя постановление правительства, в котором идет речь об обязательстве физических лиц, получающих доходы по договорам гражданско-правового характера, делать отчисления в ЕНПФ, вступило в силу только в ноябре.
То есть налицо бардак и несогласованность в действиях различных госорганов. И хотя очевидно, что новая норма болезненно ударила по прослойке самозанятых и граждан, работающих по контракту, - никаких мер, смягчающих социальные риски этого решения, продумано не было.
Такая же ситуация сложилось вокруг внедрения единого совокупного платежа для самозанятых – любая критика в адрес этого нововведения полностью отвергается и игнорируется.
Таким образом, какого-либо диалога между властью и обществом по этим вопросам мы не видим. Кое-что старается сделать Мажилис, но для правительства и других – другие приоритеты.
Тем более что государство сформировало пул проплаченных экспертов, у которых всегда найдутся доводы в пользу принимаемых властью решений и любых действий с ее стороны.
В итоге проводимый правительством, Нацбанком и квазигоссектором курс отвечает главным образом интересам истеблишмента, но не ориентирован ни на бизнес в широком понимании этого слова, ни тем более на население.
Очевидно, что поскольку общественная критика, которая звучала в адрес Нацбанка, в адрес премьера и в адрес отдельных членов правительства и акимов, не получила в течение года ответов в виде кадровых решений, говорит о том, что этот курс государством считается приемлемым. И недоработки, которые стали предметом критики и, по мнению наблюдателей, требуют принятия срочных мер по их устранению, для государства являются вполне системными явлениями.
Это и вопрос стабильности курса национальной валюты, и бюджетной дисциплины, и контроля финансовых потоков и т.д.

Чем больше арестов, тем выше аппетиты чиновников
С другой стороны, несмотря на то, что скамейка запасных у нас достаточно длинная, по-видимому, присутствуют серьезные сомнения относительно того, что у нас в принципе есть люди, способные проводить какой-либо альтернативный курс.
К примеру, реальный курс на модернизацию – политическую ли индустриальную ли, социальную ли. Курс на ужесточение финансовой дисциплины во всем, что касается злоупотреблений в высших органах власти.
В последнее время, действительно, увеличивается количество антикоррупционных дел и арестов высокопоставленных чинов. Однако проблема заключается в том, что как бы ни росло число задержаний и посадок, впечатления, что государство достигло больших успехов в борьбе с коррупцией, отнюдь не складывается.
Любопытно, что по мере того, как чиновники ранга вице-министров и ответсеков ведомств, замакимов и руководителей нацкомпаний, в массовом порядке перемещаются за решетку, масштабы коррупции только растут.
Напрашивается вывод, что текущих возможностей репрессивного аппарата не хватает для наведения порядка и дисциплины.
При этом очевидно, что сформировались целые сферы экономики, которые защищены от какого-либо контроля со стороны силовых структур. Очевидно также, что есть персоналии, которые – чтобы они ни сделали – не подлежат проверке и не подпадают под критику.
По сути, то, что государственный экономический курс не отвечает интересам все большего числа казахстанцев, свидетельствует о системных сбоях в работе госаппарата. Число тех, чьи экономические интересы отнесены к категории неприкасаемых – вырос, число принимаемых госаппаратом скандальных решений – не снижается. Борьба с коррупцией, несмотря на рост числа арестов, не дает положительного эффекта – ни воспитательного, ни устрашающего. Мы наблюдаем, как в некоторых ведомствах в коррупции уличается сначала начальник, потом его преемник, потом преемник преемника – то есть, даже понимая, что соответствующие ведомства находятся "под колпаком", правящая элита не готова умерить свои аппетиты.
И, возможно, у представителей госаппарата уже сложилась соответствующая психологическая и мотивационная модель, объясняющая, зачем новые назначенцы идут во власть. Очевидно, что для них понятие административной ренты становится ключевым фактором пребывания в должности. Это объясняет, почему смена одного руководителя на другого, даже достаточно крупномасштабная, не оправдывает возлагаемых на нее надежд.
В связи с этим ответить на вопрос, есть ли в принципе в Казахстане люди, способные проводить альтернативный, более вменяемый курс в правительстве и Нацбанке, очень сложно.