Катерина Клеменкова, informburo.kz, 10 июня

Политолог рассказал, как президент Токаев намерен добиться справедливого распределения доходов.
Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев обещает справедливое распределение доходов, честных полицейских и прокуроров, непредвзятых судей. А еще национализировать все незаконно приватизированное и вернуть деньги, незаконно выведенные за рубеж. О том, насколько все серьезно, в интервью Informburo.kz рассказал политолог Данияр Ашимбаев.
– Данияр, что президент имел в виду, говоря о "справедливом распределении доходов"? Как это вообще можно сделать в сложившейся экономической и политической обстановке?
– Еще на январском заседании президент отмечал, что львиная доля имущества страны принадлежит полутора сотням человек. Известно, что процесс распределения госсобственности был не самым транспарентным, но проблема в том, что доказать мошеннические схемы при приватизации сложно, тем более что многие активы неоднократно сменяли владельцев, а некоторые прошли через IPO на той же Лондонской бирже.
Отъем имущества на базе политического решения с точки зрения международного права – вариант тупиковый. Есть нормы законодательства, и оттого, что руководству, СМИ или общественности не нравится тот или иной олигарх, одного желания лишить его активов мало, если только его не убедить в этом лично.
С национализацией тоже сложный вопрос. У нас есть прецедент – дело Стати, по которому более 10 лет идут суды. Эти суды, кстати, приводили к аресту суверенных активов страны, которые ранее все считали надежно защищенными международным правом. И к процессу Стати, думаю, было приковано внимание корпоративных юристов всех крупных иностранных инвесторов и стейкхолдеров.

Про национализацию и конфискацию
– И все же Токаев сказал, что деньги будут возвращать. Уже создана Межведомственная комиссия по возврату незаконно выведенных из страны финансов, которая также будет возвращать в государственную собственность все незаконно приватизированное.
– Да, работа в этом направлении идет, некоторые известные арестованные уже отписывают свои активы государству.
– Кто эти известные арестованные?
– Господа Боранбаев и Сатыбалды. За время их пребывания в изоляторах немало активов было передано государству по договору дарения.
– Мало кто верит, что получится вернуть в страну все, что было отсюда вывезено-выведено.
– Быстрых результатов, популистских решений в этой сфере ожидать и не стоит. Работу придется проводить в рамках законодательства и не только казахстанского.
Казахстан, кстати, по линии МИД заключил ряд соглашений с зарубежными странами, по которым можно ставить вопросы о конфискации и возврате в страну тех или иных активов. Здесь можно вспомнить прецедент по делу средств, изъятых из БТА.
То есть какие-то наработки уже есть, и некоторые схемы будут запущены в ближайшее время. Исходя из имеющегося опыта, процесс возврата будет не быстрым, но эту работу главное начать и неотступно доводить до конца.
Следующий вопрос о демонополизации власти, в том числе экономической. Немало госсредств, кредитных ресурсов, инвестиционных вложений распределялись среди очень узкого круга лиц. Теперь нужно обеспечить равный доступ и обеспечить его абсолютно всем на постоянной основе. Но при этом не забывая, что крупные корпорации имеют больше возможностей для расширения имеющегося или создания нового производства. Главное, чтобы этот процесс был выгодным и бизнесу, и стране.

Про реформы в полиции и судах
– Еще Токаев сказал, что в новом Казахстане "не должно быть места полицейскому произволу, некомпетентным прокурорам и предвзятым судьям". Это тоже из серии "легко сказать, да трудно сделать", тем более что реформа "по-грузински", по мнению экс-главы МВД Калмуханбета Касымова, Казахстану категорически не подходит.
– Надо понимать различие в менталитетах – не весь мировой опыт, который есть, можно внедрить в наших условиях. Помните, после убийства Дениса Тена уровень критики полиции просто зашкаливал: "Давайте всех полицейских уволим и наберем новых".
– Народ требовал реформу "по-грузински"
– Когда страна живет в условиях правового нигилизма, когда уровень культуры и образованности населения и в первую очередь молодежи, мягко говоря, не на высоте, набирать в полицию людей с улицы не эффективно. Мы получим полицию, которая явно не будет лучше предыдущей. Нужно образование, хотя и оно у нас далеко не всегда блещет качеством, нужен опыт работы, определенные личные и деловые качества. Но это не повод для популистских решений.
Работа над качеством полиции не может дать быстрого, на сто процентов положительного результата. Необходимо выстраивать процедуры.
К примеру, цифровизация документов сняла коррупционное давление в этой сфере. Лет 20 назад чтобы по-быстрому поменять паспорт, нужно было 100-200 долларов дать на лапу, еще и найти, с кем договориться. Теперь, когда эти услуги оцифрованы, коррупционная составляющая резко сократилась.
Если говорить о реформе полиции, последний год активно работает комиссия, созданная президентом и которой руководит глава его администрации. К слову, ряд вопросов эта группа уже решила.
Периодически встает вопрос в конфигурировании силовых структур. При Масимове в ведение КНБ перешли борьба с наркотиками и организованной преступностью. Но КНБ особых успехов в этой сфере не добился. Вероятно, нужно возвращать все обратно в органы полиции или активно обеспечивать ведомственное взаимодействие. Неоднократно из КНБ выводились и возвращались Пограничная служба и Служба внешней разведки. Правительственная связь передавалась в Службу охраны президента, потом обратно возвращалась в КНБ.
Есть вопросы по реформе Комитета уголовно-исполнительной системы (который ведает тюрьмами. – Ред.), куда эта структура должна входить: в МВД или Минюст?

Про короткую память чиновников
– Хорошая работа зависит от того, к какой структуре относится та или иная служба?
– От этого тоже. Приведу пример. Погранслужба у нас была в составе КНБ, потом отдельно госкомитетом, потом в составе Министерства обороны, потом обратно вернулась в КНБ. Сочли, что это оптимальная модель. Когда пограничники находились в составе Минобороны, они попали под договорное сокращение Вооруженных сил, число погранвойск было сокращено.
Поэтому здесь нужно не шашкой махать, а тщательно анализировать ранее реализованные модели. Масса реформ проводилась, но какого-либо вывода не делалось.
Финполиция в свое время создавалась в недрах Налогового комитета, затем была самостоятельным комитетом и агентством, сливалась с Агентством по делам госслужбы, потом разделялась, снова сливалась и снова разделялась. Теперь она больше занимается борьбой с коррупцией, а часть прежних функций прошла через органы госдоходов и ушла в Комитет финансового мониторинга, который теперь самостоятельное агентство. По истории наших административных реформ можно многотомные издания писать.
Эксперты опять говорят, что надо что-то вывести в отдельное ведомство. Встает вопрос: "Извините, до этого уже выводили и что выяснилось?" Чиновники, депутаты, эксперты, журналисты уже забыли опыт, который был наработан – почему выделили, почему вернули обратно, какие были минусы и плюсы.
У нас практически по всем направлениям множество реформ проводилось. Все модели уже отработаны.
Количество реорганизаций явно зашкаливает.
Если взять конкретную реформу 2017 года или 2021 года, то каждый раз говорят об историческом значении, диссертации защищают, а через год-другой прежнюю реформу отменяют и запускают в другую сторону.
Государство у нас не самое большое, и вопрос, иметь внешнюю разведку в составе спецслужбы или делать самостоятельным органом, зачастую решается за счет экономических вопросов.
– Имитация бурной деятельности?
– Я бы так не сказал. Когда сокращают ту или иную структуру, выясняется, что статус многих важных вопросов понижен совсем до незначительного.
В свое время у нас создавались отдельные агентства по защите конкуренции, защите прав потребителей и регулированию естественных монополий, про создание каждого из них говорили, что это очень важная и нужная реформа. Потом их соединили в единый комитет внутри министерства экономики, резко сократив аппарат. А через некоторое время выяснилось, что вопросы, за которые отвечал зампред агентства, теперь в ведении начальника отдела, у которого не хватает веса, чтобы этот вопрос решить.
– Такая универсальная реформа по-казахстански: раздуть штат – сократить – опять раздуть – опять сократить. Если это не имитация бурной деятельности, тогда как это назвать?
– Проблема в том, что на принятие решений сильно давит общественное мнение: "Слишком большой аппарат. Большие расходы. Давайте сократим". Сократили. Эффект есть, бюджетные деньги сэкономили, но качество управления снизилось. Кто выиграл?
Еще пример, в составе нынешнего МИИРа находятся бывшие министерства строительства и транспорта, по каждому из блоков есть масса вопросов и проблем. Наверное, стоило исходить не из того, как все оптимизировать, а какие вопросы должны быть приоритетными в течение длительного времени.
Строительство, на мой взгляд, нуждается в отдельном министерстве.
Развитие транспорта тоже должно быть в отдельном министерстве.
При этом есть масса смежных вопросов. Допустим, космос. Космос сменил у нас все возможные министерства. Молодежная политика и туризм – тоже. Туризм сейчас в составе Минкультуры, до этого был в составе Мининдустрии, до этого в составе Минспорта, некоторое время был самостоятельным агентством. То есть чье-то субъективное мнение определяет политику. Развитие госаппарата происходит синусоидами.
– Почему туризм кочует из министерства в министерство? Никому не нужен?
– Наоборот, нужен всем. Поэтому за него идет драка. Туризм, помимо всего прочего, занимается лицензированием игорного бизнеса, поэтому к нему большой интерес у некоторых людей.
У нас нет стабильности институтов, чтобы принятая модель проработала лет пять или семь и за это время показала все свои плюсы и минусы. Потом, исходя из этого опыта, можно запускать что-то дальше.
– Нестабильность у нас в последнее время зашкаливает, на сайте Акорды каждый день можно читать о кадровых перестановках.
–Так было практически всегда, у нас не было и месяца, чтобы не было крупных кадровых перестановок. Не было полугода, чтобы не прошла реорганизация госаппарата.
– Мы про какой период сейчас говорим?
– Последние 40-50 лет. При Брежневе только определенная стабильность была. Если посмотреть на административные реформы времен Хрущева или позднего Сталина, то увидим, что по количеству перестановок они спокойно уделывали 90-е годы.

Про финансовые разоблачения
– Раньше контроль обеспечивала партия, теперь контролирующие органы меняются вместе со всеми.
– Комитет внутреннего государственного аудита раньше назывался Комитет финансового контроля и ежеквартально публиковал справки о финансовых нарушениях. Причем очень подробные справки: в каком министерстве, по каким контрактам, в каких акиматах были допущены финансовые нарушения и какая работа по ним проведена. Теперь преобразовали в государственный аудит. В итоге информацию о проделанной работе у них не найти, в лучшем случае раз в полгода могут опубликовать небольшую инфографику.
Счетный комитет все еще радует своими разоблачениями. В последнее время они стали публиковать информацию о проделанной работе по исправлению выявленных нарушений. Раньше эту информацию скрывали.
Сколько писалось, что по госпрограммам с миллиардными бюджетами неплохо было бы разработать какую-то публичную отчетность. Но нет, такой отчетности никто не видел.
Поправки в законодательную базу вносятся регулярно. Закон о бюджете правится регулярно. Президент уже говорил, что казахстанскому госаппарату не хватает институциональной памяти. То есть обязательства, которые брали на себя министры в январе, в июле следующие министры уже забыли.

Про сотню поправок в законы
– Нет преемственности. Получается, никто ни за что не отвечает?
– Нестабильность аппарата и правил игры помимо всего прочего скрывает еще и безответственность. Нужно стабилизировать госаппарат и законодательство, а потом уже закручивать гайки по поводу ответственности.
В последнюю доктрину госуправления в стране пропихнули пункт, в котором требования к госслужащим должны варьироваться в зависимости от изменяющейся ситуации. Разве так можно? Если взяли на себя определенные обязательства, давайте их придерживаться, а менять только в экстренных случаях.
Сейчас же в закон о бюджете вносится две-три правки в год. В бюджетное постановление правительства, которое расписывается по факту, какие бюджетные программы куда идут, правки вносятся до 50 раз в год. Последний вариант этого постановления принимают 31 декабря, таким образом, подгоняя план под фактическое исполнение бюджета. Раньше за это могли и посадить или уволить, а теперь – в порядке вещей.
Плюс к этому балагану добавим еще частую сменяемость руководителей. Если министры меняются не так часто, то замов никто не запоминает по именам – не факт, что он будет работать в следующем месяце. У нас были вице-министры, которые три недели поработали, потом сказали, что это не их профиль, и уволились. В условиях кадровой нестабильности, нестабильности законодательства и нестабильности госаппарата не с кого спросить за результат.
Если мы посмотрим на количество правок, внесенных в Административный кодекс, в Налоговый кодекс, в инвестиционное законодательство, мы увидим, что законы еще не успели принять, а в них уже вносятся десятки, даже сотни поправок.
Причем в налоговое законодательство у нас могут вводить поправки задним числом.
Каждый год, каждый квартал принимаются поправки. Каждый раз говорят, что сделали лучше. По факту бухгалтеры сходят с ума из-за этого.

Про план Токаева
– Теперь Конституцию поменяли. Что дальше? Какой план есть у Токаева?
– План был принят еще после Послания от 16 марта. Предполагалось создание рабочей группы по изменениям в Конституцию. Все было выполнено в сроки и вынесено на референдум. В третьем-четвертом кварталах будут приняты конституционные законы, вытекающие из конституционных поправок.
Некоторые нормы вступают в силу автоматически. Уже действует норма о новом порядке назначения акимов. 8 июня вступил в силу указ президента о создании трех новых областей – Улытау, Жетысу и Абай, начались новые назначения. На должность акима президент теперь должен представлять не одну кандидатуру, а как минимум две по каждому региону.
– То есть изменения в Конституцию – это планируемая работа Токаева, а не результат январских событий?
– Думаю, большой пакет реформ Токаевым разрабатывался изначально. Он один из наиболее опытных политиков в стране и, скорее всего, у него было немало наработок на счет того, что поменять в стране, еще до того, как он стал президентом.
Он аккуратно осуществлял повышение качества тех или иных сфер и в какой-то момент стало ясно, что вопросы нужно внести в Конституцию.
– Январские события тут ни при чем?
– Они дали фон, на котором все произошло. У нас в обществе нет стопроцентно однозначных толкований январским событиям. Понятно, что был организационный элемент, была попытка госпереворота с участием внешних сил, с участием организованной преступности, но фоном к ней стали социально-экономические проблемы в стране.
С другой стороны, сбои в механизме транзита аукнулись в заговор спецслужб. Здесь выяснилось, что правила игры и распределение власти в стране нужно экстренно менять.