"Профиль", 9 сентября

В советской истории было всего два деятеля с достаточно редким отчеством Миронович. Оба закончили жизнь нелепо и трагически. Предводитель ленинградских большевиков Сергей Киров был застрелен в Смольном ревнивцем Леонидом Николаевым, первый секретарь белорусского ЦК Петр Машеров врезался на своей "Чайке" в грузовик с картошкой. Гибель обоих стала поводом для многочисленных слухов и гипотез. В современной Белоруссии Петр Миронович Машеров - фигура мифологическая. Чем дольше правит в Минске нынешний "батька", тем светлее становится образ погибшего почти четверть века назад руководителя: еще очень многие в состоянии сравнить и почувствовать разницу.

Кавалер Золотой Звезды

Машеров и вправду отличался от большинства своих коллег по партийному Олимпу. Он не был ни честолюбцем, ни отчаянным карьеристом, ни любителем роскошной жизни, о возможности набить собственный карман при большой должности, похоже, даже не задумывался. Появись Петр Миронович на свет чуть позже, из него получился бы всеми любимый школьный директор, зав. гороно, вузовский профессор. Его манеры интеллигента в первом поколении раздражали многих настоящих коммунистов: излишне мягок, способен признавать свои ошибки, да и грамотен шибко. К тому же не склонен стучать кулаком по столу и крыть подчиненных матом. Но в послевоенной Белоруссии особого выбора руководящих кадров не было - тех, кого не успели замести в коце 30-х, безжалостно перемалывала война.

Машеров родился в феврале 1918 года в деревне Ширки Сенненского района Витебской области в небогатой крестьянской семье. Все дети малограмотного мужика Мирона Машерова получили высшее образование - старший брат Петра Мироновича Павел стал генералом и руководил политотделом штаба Белорусского военного округа, сестра Ольга, врач-эндокринолог, долгие годы работала в медицинском институте в Гродно. Из Петра Машерова должен был получиться великолепный учитель физики и математики. По примеру старшего брата Павла он поступил в Витебский пединститут. Получив диплом в 1939-м, молодой педагог два года работал в средней школе райцентра Россоны. Машеров любил вспоминать о своих успехах на ниве просвещения - его выпускники уверенно поступали в ленинградские вузы, кое-что знали даже круглые двоечники. Как-то присланную сверху контрольную четверо из семи машеровских двоечников, особо не напрягаясь, решили на отлично.

Петру Мироновичу, вне всякого сомнения, повезло. Семью не затронула вакханалия коллективизации - раскулачивать и высылать было не за что. В самостоятельную жизнь Машеров вступил уже по окончании большого террора, выкосившего лучшую часть белорусской интеллигенции. В годы войны он сумел не только уцелеть, но и ярко проявить себя. В 1941-м Машеров был оставлен в тылу для организации сопротивления врагу. Реальная картина партизанского движения до сих пор известна только в общих чертах, но от привычного штампа всенародной борьбы против оккупантов она отличается разительно. Партизаны действительно нанесли значительный урон немцам (хотя по доброй отечественной традиции список фашистских потерь обычно преувеличивали), но в условиях, когда руководство борьбой в тылу осуществлял не только Центральный штаб партизанского движения, но и НКВД, работать было крайне трудно. Один неверный, по мнению заезжих чекистов, шаг - и партизанского вождя как не бывало, а подвиги его припишут более удачливым.

Петр Машеров в партизанские годы был умен и осторожен, и поощрения начальства не заставили себя ждать. В 1943-м он возглавил Вилейский подпольный обком комсомола и вступил в партию, а с освобождением Белоруссии в 1944-м получил звание Героя Советского Союза. Золотая звезда стала хорошим пропуском в большую жизнь: отсутствие начальственных амбиций, мягкость и интеллигентность отныне не были препятствием для карьерного роста. Тем более что бывшие партизаны вскоре составили сплоченную команду, в которой выделялись старшие товарищи Машерова, будущие большие московские партначальники Кирилл Мазуров и Михаил Зимянин. Благоволил к Машерову и Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, первый секретарь ЦК белорусской компартии и руководитель Центрального штаба партизанского движения.

И был он народный кумир

Усилиями Пономаренко, кубанского казака по происхождению, окончательно сформировалась современная белорусская территория. Вообще, границы между Великой, Малой и Белой Русью - занимательный исторический детектив. Благонамеренные русские этнографы XIX века, руководствуясь идеей единого народа с тремя названиями, находили белорусское племя в окрестностях Смоленска и Ржева, правда, ближе к началу ХХ столетия с удивлением отмечали, что местные крестьяне, говорящие на белорусском наречии, предпочитают записываться русскими. В гражданскую войну белорусские земли были поделены между большевиками и вновь созданной Польшей.

Белорусам была весьма на руку ассимиляторская политика Варшавы - появлялся хороший козырь для коммунистической пропаганды на землях Западной Белоруссии и Западной Украины. Для примера следовало создавать на советских просторах белорусскую государственность - после Рижского мира 1921 года в Москве решили оставить за белорусами совсем небольшую территорию с Минском, при этом Витебская и Гомельская губернии вошли в состав РСФСР. Местные мужики тоже не прочь были записаться русскими - Андрей Андреевич Громыко, родившийся в 1909 году в белорусской деревне Старые Громыки, так и остался по паспорту русским. В 1924-1927 годах под воздействием международной обстановки Белоруссию укрупнили, включив в ее состав и родные места Петра Машерова. В 1939-м ловкий Пономаренко сумел отстоять перед Сталиным свой вариант никогда не существовавшей границы между Западной Белоруссией и Западной Украиной, смертельно обидев тогдашнего украинского лидера Никиту Хрущева, который, по словам вождя народов, дерзнул принести в Кремль какую-то петлюровскую карту.

В 1944 году Никита Сергеевич при поддержке Маленкова попытался взять реванш и предложил Сталину передать РСФСР древний русский город Полоцк с округой. Пономаренко не сдался и сумел доходчиво объяснить Иосифу Виссарионовичу ненужность этой затеи. После войны Сталин решил отдать Польше Белостокскую область со смешанным белорусско-польским населением, на чем упражнения с картой Белоруссии и завершились. Территория была сформирована, но вплоть до конца 1950-х первым лицом в республике, как правило, был заезжий партаппаратчик. В карьере Машерова они сыграли важную роль: Пономаренко его приметил, а Николай Патоличев в 1950-м спас от большой беды. Петр Миронович к тому времени ловко взобрался по комсомольской лестнице и третий год руководил всем белорусским комсомолом. В июне 1950-го Машерова должны были снимать (естественно, за мягкость и интеллигентность), однако первый секретарь Патоличев в обиду способного парня не дал.

Это была, пожалуй, единственная заминка в продвижении Машерова к республиканской вершине власти. Свой человек в партизанской команде, он быстро пошел вверх, особенно с приходом Мазурова на пост первого секретаря. Руководил обкомом в Бресте, а вскоре занял должность второго секретаря ЦК КПБ. Кирилл Трофимович Мазуров был добрым гением Петра Мироновича. Ему он обязан не только безостановочным карьерным продвижением, но и наукой управления массами трудящихся и аппаратчиками. Первый в истории белорус, надолго вставший во главе БССР, Мазуров был человеком гораздо более амбициозным и искушенным в политических интригах, нежели Машеров. Но время правления Кирилла Трофимовича пришлось на хрущевские эксперименты, увенчавшиеся в 1963 году грандиозными очередями за хлебом по всей стране, и ореол доброго царя и народного заступника достался не Мазурову, а Машерову.

Петр Миронович аппаратную науку постиг если не в совершенстве, то глубоко и на практике. На фестивале молодежи и студентов в Будапеште он запросто перепил будущего шефа КГБ Владимира Семичастного. Тот притащил два чемодана вина из Вены, но в порыве восторга сил не рассчитал и из номера на следующий день не вышел. Педагог Машеров с трудом, но посетил все без исключения протокольные мероприятия.

Кресло Первого досталось Петру Мироновичу в 1965-м по наследству от Мазурова, активно участвовавшего в свержении Хрущева и получившего место в Политбюро и пост первого зампреда Совмина СССР. Отныне в Москве у Машерова был влиятельный покровитель. Можно было работать спокойно, по возможности творчески, а главное, долго: эпоха Брежнева стала раем для местных руководителей. Снять с должности первое лицо обкома, а тем более республики можно было разве что за явную уголовщину.

Национальный лидер

В народе Петра Мироновича не то чтобы боготворили, но уважали. Герой Советского Союза, внешне скромный, без замашек начальника сталинской эпохи, вежливый, доброжелательный, а главное, не слишком надоедающий простому человеку своими речами и появлением на телеэкране. За пределами официальной хроники узнать что-либо о жизни первого секретаря было едва ли возможно. Порочащих репутацию слухов о Машерове почему-то не распускалось, да и поводов для того, как потом выяснилось, практически не было. В личной жизни он был удивительно скромен и верен супруге Полине Андреевне. В недавно опубликованных записях застольных речей Машерова (по ходу празднеств изредка включали магнитофон) есть любопытное признание белорусского руководителя: "Я однажды ехал с Даниловой в Москву в двухместном купе. Ночью. Я залез на верхнюю полку, она на нижней. Немного поговорили, а затем я говорю: Пора спать. Все". Увлечения Петра Мироновича были просты и естественны: охота, рыбалка, быстрая езда на автомобиле. Задолго до Лукашенко он приноровился облетать колхозные поля на вертолете, причем в отличии от "батьки" делал это неожиданно для местных властей.

При всем при этом Машеров был человеком азартным и увлекающимся. Когда в райцентре Ушачи возвели телевизионную вышку, Машеров при сильном верховом ветре взобрался едва ли не на самый верх. Страстно любил футбол и делал все мыслимое для благополучия минского "Динамо", балансировавшего между высшей и первой лигой. Оказал доверие местному бомбардиру Эдуарду Малофееву - по окончании карьеры игрока его в 36 лет сделали главным тренером минского клуба, и команда заиграла ярко и непринужденно. В 1982-м, уже после гибели Машерова, минчане неожиданно для всех стали чемпионами СССР.

Семья держалась еще скромнее своего главы, и если бы Наталья Петровна Машерова не сняла бы своей кандидатуры на прошлогодних президентских выборах, пиарщикам Лукашенко пришлось бы сбиться с ног в поисках компромата на дочь белорусского лидера. Даже в главном здании МГУ, где Наталья Машерова жила в общежитии в годы аспирантуры, о ней сохранились воспоминания как о простом отзывчивом человеке.

Белорусский застой был благостнее общесоюзного. Жить и вправду становилось лучше и веселее, пороки системы при бархатном руководстве Машерова были не слишком заметны невооруженному глазу. Петр Миронович, опять же в отличие от Лукашенко, не стремился создавать себе искусственных врагов. При нем в БССР был привлечен к суду только один диссидент, да и тот получил то ли год, то ли полтора. На национальной почве судебных преследований не было вовсе, хотя того же Василя Быкова и многих его коллег по писательскому цеху можно было запросто причислить к буржуазным националистам и упечь в лагеря, как это практиковалось на соседней Украине при Щербицком. Машеров не выставлял себя открытым поклонником национальной идеи (пример Шелеста, лишившегося на Украине поста первого секретаря, его многому научил), но был реальным национальным лидером, не отделявшим себя от окружающих его трудящихся и народных масс. Отвергая искусственное навязывание широкой публике белорусского языка, Машеров всячески покровительствовал только что появившимся "Песнярам", соединившим идеологически враждебный рок с народными песнями. Итог оказался парадоксален: многие деятели нынешнего национального движения почувствовали себя белорусами, услышав Владимира Мулявина и его группу.

После смерти Машерова ходили упорные слухи, что в Кремле ему сулили едва ли не премьерскую должность. Никаких доказательств тому не обнаружено, но для блага угасающего режима Машеров мог бы гораздо эффективнее отправлять провальную работу секретаря ЦК по идеологии. Ему было что ответить закоренелому догматику Суслову, да и наводить благостный флер на горестные очертания советской власти он умел неподражаемо. Впрочем, изменить что-либо кардинально в советской системе даже столь приятный всем человек при всем желании не смог. Более того, Машеров не был по натуре реформатором и не пытался проявлять излишнюю активность (это, пожалуй, главное его отличие от неугомонного Лукашенко). Появившиеся в 1976 году на Западе слухи о Машерове как вероятном преемнике Брежнева никакой реальной почвы под собой не имели.

Грузовик с картошкой

В 1978 году положение Петра Мироновича слегка пошатнулось. Летом того года в Минск прибыл Брежнев и вручил две Золотых Звезды - Минску как городу-герою и Машерову как Герою Соцтруда. Той же осенью "ушли" на пенсию машеровского благодетеля Мазурова, и Москва к Петру Мироновичу немного охладела. Однако популярная с перестроечных времен версия об убийстве любимца белорусского народа кремлевскими геронтократами не подтверждается ничем. С тем же Леонидом Ильичом у Машерова были вполне доверительные отношения - генсек не раз приглашал его на охоту в Завидово. О своем возможном переезде в Москву Машеров никогда никому не говорил. Сами события 4 октября 1980 года, когда "Чайка" первого секретаря ЦК КПБ с госномером 10-09 МИП врезалась в ГАЗ-53 экспериментальной базы Жодино с 3,5 тоннами картошки, изучены самым подробным образом. Покушение на жизнь Машерова уместно разве что по законам мифологического жанра. Ретрограды, мол, не пустили народного любимца к власти и не дали улучшить жизнь всего советского народа.

Случилась в общем-то банальная для беспечного Машерова история. В феврале 1976-го он лишь чудом избежал гибели в автокатастрофе - машина, в которой сидели Машеров и Рауль Кастро, успела увернуться, а "Чайка", в которой ехал председатель президиума Верховного Совета БССР Федор Сурганов, разбилась. Медленнее с тех пор Петр Миронович ездить не стал, к тому же появилась инструкция, в которой первым лицам республик рекомендовалось передвигаться со скоростью 100-120 км/ч, затруднявшей исполнение терактов. Гаишников впереди своей машины Машеров терпеть не мог, и милицейская "Волга" впереди "Чайки" двигалась без спецсигналов. Тут-то на беду белорусского народа и выехал со своей картошкой 34-летний шофер Николай Пустовит, человек положительный и малопьющий. 60-летний шофер Машерова Евгений Зайцев имел проблемы со зрением и в ночь перед поездкой пережил острый приступ радикулита. Среагировать на появление грузовика он не успел. Окровавленное тело первого секретаря пришлось доставать из груды клубней

Исполнителей в таких случаях, как правило: устраняют. Бедолага Пустовит меж тем отсидел треть из определенных ему судом 15 лет и до сих пор трудится в родной деревне. Память о Машерове тем временем стала частью белорусской национальной мифологии. Недаром идея выдвижения Натальи Машеровой в президенты так напугала Лукашенко - безо всяких предвыборных программ ей готовы были отдать свои голоса 70% робкого и покорного белорусского электората. И вправду, очень далеко "батьке" до мудрого и рассудительного Петра Мироновича.