"Комсомольская правда", 6 ноября

Мы продолжаем публикацию беседы журналиста Александра Сабова с историком Юрием Жуковым о роли Сталина в нашей истории

Наша первая тройка

- И Троцкий, и Зиновьев, и Бухарин состязались друг с другом фактически на одной идейной платформе, хотя и разделились на левое и правое крыло. Первые двое были леворадикалами, или, говоря нынешним языком, левыми экстремистами, тогда как Бухарин выглядел да и был скорее праворадикалом. Но о различиях их позиций я скажу потом, а пока о главном: что их все-таки объединяло? Все трое считали, что главная цель и Коминтерна, и ВКП(б), и Советского Союза - помочь в ближайшие годы организовать мировую революцию. Любым способом... Причем все это на фоне германской революции в октябре 23-го года, когда окончательно восторжествовала надежда на непобедимый союз промышленной Германии и аграрной России. Россия - это сырье и продукция сельского хозяйства. Германия - это промышленность. Противостоять такому революционному союзу не сможет никто. После "Даешь Варшаву!" - "Даешь Берлин!", и можно посылать революционную армию на помощь революционному пролетариату.

- Поражение германской революции хоть сколько-нибудь отрезвило их?

- Нисколько. Еще и в 34-м году, уже устраненный из Коминтерна и всех партийных постов, Зиновьев все равно продолжал упрямо доказывать, что не сегодня-завтра в Германии победит советская власть. Хотя там уже у власти был Гитлер. Это просто идефикс всего партийного руководства, начиная с Ленина. И кто бы из первой тройки претендентов ни победил в борьбе за освободившееся место вождя, в конечном счете это обернулось бы либо войной со всем миром, потому что Коминтерн и ВКП(б) продолжали бы организовывать одну революцию за другой, либо перешло бы к террористическим акциям типа "Аль-Каиды" и режима типа афганских талибов.

- Правые радикалы были в этом отношении все-таки умереннее?

- Бухарин, Томский, Рыков действительно придерживались несколько иной стратегии: да, мировая революция произойдет, но произойдет не завтра-послезавтра, а, может быть, через пять - десять лет. И пока ее приходится ждать, Россия должна укреплять свою аграрную сущность. Промышленность развивать не надо: рано или поздно нам достанется промышленность Советской Германии. Отсюда идея быстрой и решительной коллективизации сельского хозяйства, которой оказались привержены и Бухарин, и Сталин. И вот примерно с 27-го по 30-й год лидерство в нашей стране принадлежит этому дуумвирату.

- А Зиновьев?

- Зиновьев уже все: сброшен с политической сцены.

- Вследствие союза Сталина с Бухариным?

- Да. Троцкий и Зиновьев, поняв, что проигрывают, объединились и дали последний бой правому крену на съезде ВКП(б) в 1927 году. Но проиграли. И с этого момента лидерами становятся Бухарин и Сталин плюс Рыков и Томский. Но именно в 27-м году Сталин начинает понимать то, что все еще не понимали бухаринцы. После неудачи революции в Китае - Кантонского восстания, - на которую возлагалось столько надежд после провала революции в Европе, до Сталина, до Молотова, еще до некоторых дошло, что надеяться на мировую революцию не то что в ближайшие годы, даже в ближайшие десятилетия вряд ли следует. Тогда-то и возникает курс на индустриализацию страны, которого Бухарин не принял. Давайте рассудим сами, кто в этом споре был прав. Россия убирала хлеб косами, которые покупала у Германии. Мы уже строили Турксиб, вторую колею Транссибирской магистрали - а рельсы покупали в Германии. Страна не производила ни электрических лампочек, ни термометров, ни даже красок. Первая карандашная фабрика в нашей стране, прежде чем ей присвоили имя Сакко и Ванцетти, называлась Хаммеровская. То есть по нынешним меркам это было что-то такое африканское. Потому и возникла идея индустриализации, чтобы обзавестись ну хотя бы самым минимумом того, что должна иметь каждая страна. На этой основе и произошел конфликт между Сталиным и Бухариным. И только с 30-го по примерно 32-й год Сталин постепенно выходит на роль лидера, что, впрочем, еще далеко не очевидно. Вплоть до середины 35-го года все они говорят о центристской группе Сталин - Молотов - Каганович - Орджоникидзе - Ворошилов, причем само это определение, "центристская группа", в их устах звучит крайне презрительно.

- Мол, это уже никакие не революционеры?

- Подтекст совершенно ясный: изменники идеалам партии, предатели рабочего класса. Вот эта пятерка постепенно и пришла к выводу о том, что вслед за экономическим нужно решительно менять также политический курс страны. Тем более что в 30-е годы СССР вдруг оказался перед угрозой куда более серьезной изоляции, чем это было в 20-е, и поддержание старого курса могло бы эту угрозу только обострить.

- Получается, по-вашему, что приход Сталина к власти был едва ли не спасением для страны?

- Не только для страны, но и для мира. Радикальные левые бесспорно втянули бы СССР в кровопролитный конфликт с капиталистическими странами. А с этого момента мы перестали думать о мировой революции, о помощи революционерам Бразилии, Китая, стали больше думать о себе.

- Но ведь Коминтерн просуществовал еще долго!

- Только его структуры. Больше никакой роли он не играл.

- Тогда зачем его было держать?

- Как разменную монету. Которая однажды очень пригодилась: открытия второго фронта в Европе Сталин добился в середине войны, пообещав союзникам распустить Коминтерн. Все-таки он продолжал внушать им страх.

- Коминтерн распустили, а Советский Союз тем не менее продолжал оказывать финансовую помощь "братским партиям"...

- Только не при Сталине! Давайте в этом вопросе разберемся. По-настоящему финансировали мы сначала не партии, а революционные движения, то есть в буквальном смысле слова подготовку к революции: в Германии - в 18-м, 20-м, 21-м, 22-м, 23-м годах, в Польше - в 23-м, в Болгарии - в 23-м. Поставляли туда оружие, печатали листовки, газеты и т. д. Это был экспорт революции в самом чистом виде. Но вдруг в 28 - 29-х годах такая помощь полностью прекращается, и что было причиной, догадываетесь? Просто нигде в мире больше не было ни намека на революцию. Ни одной искры, из которой можно бы раздуть пожар. В такой ситуации оставалось только одно: включиться в знаменитый МОПР - Международную организацию помощи борцам революции, своего рода политический Красный Крест. Впрочем, это была честная, открытая помощь тем, кто страдал за свои убеждения от местных фашистских и диктаторских режимов. А финансирования партий как таковых не было.

- Как же не было, когда на этот счет состоялось столько разоблачений во всей мировой печати?

- С одной поправкой, которую обычно все забывают: финансирование братских партий началось при Хрущеве. "Ширится мировая социалистическая система..." Лумумба - социалист. Бен Белла - социалист. Насер, националист полуфашистского толка, не только социалист, но и Герой Советского Союза... Хрущев фактически возобновил леворадикальный курс троцкистско-зиновьевского разлива. Та же линия продолжалась в международных делах и при Брежневе. Впрочем, за ними обоими маячила одна и та же фигура: Михаил Суслов. Вот кто и был локомотивом всей этой внешнеполитической идеологической деятельности, отбросившей нашу страну фактически к началу 20-х годов.

- Я так и жду, что вы сейчас скажете: троцкистско-сусловский курс...

- Ну, как историк я так не скажу, но это определение вполне точно соединяет два периода нашей истории, самый "розовый" и самый "серый". В свое время Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе сумели понять, что мировая революция как конкретная цель - это утопия чистой воды и что нельзя эту утопию организовать насильно. Ведь не случайно "розовый" период в жизни нашей страны закончился вместе с приходом к власти нацистов в Германии. Не случайно именно тогда Сталин и начал свой "новый курс". Он тоже датируется очень точно: это конец 33-го года.

(Продолжение следует.)