Александр БОНДАРЕНКО, "Красная звезда", 17 апреля

Наш собеседник – председатель Совета ветеранов военной контрразведки генерал-лейтенант в отставке Александр Иванович МАТВЕЕВ, бывший первый заместитель начальника 3-го Главного управления (военная контрразведка) КГБ СССР.

- Александр Иванович, когда и почему вы пришли в военную контрразведку?

- Пришел 22 июня 1941 года. Я был первым секретарем Запорожского горкома комсомола, и уже через несколько часов после начала войны меня мобилизовали. Вот и начал службу старшим оперуполномоченным полка...

- Скоро ли вам пришлось встретиться с вражескими агентами?

- Очень скоро – в сентябре 41-го, когда нас перебросили в район города Большой Токмак, где мы заняли оборону… Как-то ночью боевое охранение задержало трех военнослужащих – старшину и двух бойцов с оружием, выходивших из окружения. А уже было известно, что противник настойчиво забрасывает к нам диверсионные группы. Доставили окруженцев ко мне, при проверке я обнаружил, что документы у них поддельные... Начал работать более целенаправленно... Один сказал, что родом из Запорожья.

- Это для вас, думаю, подарком было…

- Конечно, я ведь обстановку в городе хорошо знал... Боец сказал, что работал на заводе "Интернационал". Да, есть такой завод. Но когда я спросил фамилию секретаря райкома, он ответить не смог. И на других вопросах "поплыл". В общем, длительная у меня с ними работа была, и в конце концов тот, что был с петлицами старшины, признался, что они составляют диверсионную группу, заброшенную с целью совершения диверсий в районе Волновахи, а потом - в Запорожье.

- Как с ними тогда поступили?

- Допросил и, как было приказано, доставил в штаб армии. Но тут целое приключение вышло... Мне выделили трехосную полуторку со счетверенным зенитным пулеметом, пятерых солдат. Передал задержанных и протоколы допроса в особый отдел армии, сразу же возвращаться мне не советовали: мол, не стоит на ночь глядя. Утром уточнил обстановку, мне сообщили, что полк стоит на прежнем месте в районе хутора Трудовой - туда мы и отправились... Когда же подъехали к хутору, то увидели, что он занят немцами. Что делать? Командую водителю, тот - по газам. Пока немцы разобрались, мы пулей промчались по главной и единственной улице. Вслед нам ударили из миномета, не попали…

- Действительно приключение!

- Нет, это было только его начало, потому как следующий населенный пункт Ивановка тоже был занят противником. Мы оказались в "мешке". Обочины заминированы, а бросить машину и пешком выбираться – не дело... Решили идти на прорыв. Я дал команду подготовить установку к стрельбе по наземным целям, рассадил соответствующим образом автоматчиков – и мы промчались через Ивановку на полном ходу с ураганным огнем.

- Для вас это был первый бой?

- Конечно же нет... Еще в августе на Днепре, когда мы занимали оборону в районе населенного пункта Балки, был получен приказ любой ценой задержать продвижение противника. Ежедневно шли исключительно тяжелые бои, наши позиции непрерывно атаковали танки, самоходки, артиллерия, пехота... В конце концов мы выдохлись, противник обнаглел, и в один прекрасный день немцы подошли к нашим позициям вплотную, началась рукопашная. "Ну что ж, Саша, теперь настала наша очередь", - сказал мне комиссар полка Слесаренко. Он поднял Боевое Знамя полка – и нас всех как ветром вынесло из окопов, была такая драка, что трудно себе представить. Все перемешалось! Дрались, чем могли – винтовками, автоматами, сапогами, кулаками, душили друг друга, били головой о камни... Наконец немцы не выдержали, побежали, а мы их преследовали километров, наверное, 6–7. Причем они бежали, мы – за ними и не стреляли, вот что интересно! Стремились догнать и доколотить… Но потом они выдвинули танки и нас немножко отрезвили. Как видите, мы и в 41-м году не всегда драпали...

- Известно, что командир в бою – впереди, "на лихом коне"; комиссар – в массах; а где во время боя находился особист?

- Он всегда находился вместе с войсками, там, где была оперативная необходимость в его присутствии. Вообще его место там, где его подразделения, и если полк участвовал в бою, оперативный работник не мог просто наблюдать за этим. Кроме контрразведывательного обеспечения войск, он при необходимости еще непосредственно участвовал и в боях. Как свидетельствует опыт, чаще всего оперативный работник находился рядом с командиром полка.

- А была ли в том польза в оперативном плане?

- Так поэтому, кстати, наши оперативные работники пользовались большим уважением и авторитетом среди личного состава. Офицеры и рядовые часто сами приходили с информацией, которая была полезной в оперативном плане. Это как раз подчеркивает необходимость того, чтобы оперативный работник был в гуще личного состава, который воюет, и чтобы он сам, если надо, воевал с оружием в руках...

- Но, извините, не получалось ли это работой напоказ – в ваших, скажу так, ведомственных интересах? Мол, видите, какой у вас особист отважный? Или участие оперативного сотрудника в бою имело какое-то особое значение – не просто "лишний штык"?

- Поверьте, что наши работники обычно играли большую цементирующую роль – например, по предотвращению паники, когда попадало подразделение в окружение. Ведь паника – самое опасное, самое неуправляемое поведение, которое может привести к тяжелым последствиям. Оперативные работники – это бойцы.

- Это когда они в боевых порядках. А так, думаю, вам все же следовало переигрывать противника интеллектуально…

- Всякое бывало… В ноябре 41-го, когда готовились к наступлению на Ростов-на-Дону, нам для усиления артиллерийского и пулеметного огня придали бронепоезд. Через свои оперативные связи мы узнали, что туда проник немецкий агент, который склоняет личный состав к измене, чтобы вывести бронепоезд и сдаться немцам. Ну, задержали мы его. В комендантском взводе был домик, туда его ко мне и привели. Дело было вечером, темно уже... Солдат-автоматчик за дверью дежурил, а я за столом сидел, допрашивал. Во всем признавшись, он неожиданно бросился в соседнюю комнату, где спали бойцы комендантского взвода. Во мне вдруг пробудилась какая-то необыкновенная сила. Я тоже сорвался с места, выхватил маузер и так с ходу в живот пистолетом ему ударил, что он тут же выронил автомат, которым уже успел завладеть. Это мне на всю последующую войну, на всю жизнь запомнилось: с врагом надо быть бдительным.

- Агентуры немецкой тогда много было?

- Много. Но только качество подготовки агентов разнилось. Хотя вообще у них подготовка не очень хорошая была. Немцы на скорую руку создали целую сеть школ, формировали свою агентуру из числа изменников, предателей, пленных. Готовили их месяц-полтора, а потом забрасывали с ограниченными задачами: для разложения Красной Армии, внедрения в боевые части, получения информации и, конечно, для совершения диверсий. Это было особенно опасно. Но началось это не в 41-м, а значительно позже - ими уже "Смерш" занимался…

- Кстати, чем была вызвана реорганизация органов военной контрразведки, переподчинение их Наркомату обороны?

- Переподчинение в первую очередь подняло ответственность командиров всех степеней за борьбу со шпионажем. Они приняли меры для усиления режима секретности и стали более активно оказывать помощь оперативным работникам – в частности, с привлечением войск для проведения оперативных мероприятий. Образовалось более конкретное сотрудничество с оперативными работниками. Так что это было полезное дело…

- Александр Иванович, вы тогда в какой должности были?

- С начала и до конца действия "Смерш" я был начальником особого отдела 47-й гвардейской стрелковой дивизии.

- А командиры армейские после переподчинения на вас не пытались влиять, давить?

- Нет, это сложно было бы. Хотя был у меня один такой случай, когда командир дивизии Рахимов, человек недалекий, попытался освободить арестованных… Хотел лично, от своего имени доставить их в штаб армии – мол, задержал шпионов своими силами. В общем выслужиться хотел!

- Не получилось?

- Я пошел к нему и потребовал, чтобы он немедленно отменил свой приказ. А то он уже и автоматчиков прислал, чтобы забрать арестованных. Я сказал, что выставлю своих автоматчиков и доложу Чуйкову о его неправомерных действиях... Так что крупный был тогда разговор, и он отменил-таки свое решение…

- "Смерш" выполнял те же задачи, что и особые отделы раньше?

- Особое внимание теперь было сосредоточено на оперативном контрразведывательном обеспечении наступательных действий войск. В первую очередь – на обеспечении ликвидации диверсионно-разведывательных групп.

- А как, кстати, отразилось создание "Смерш" на противнике? И отразилось ли вообще?

- Еще как отразилось! Создание "Смерш" значительно сузило вербовочную базу противника. Изменники Родины и дезертиры на вербовку стали идти с еще большей неохотой…

- Почему?

- Что такое "Смерш"? "Смерть шпионам!", и этот лозунг претворялся в жизнь. Раньше такого открытого призыва не было, а теперь попасть в руки "Смерш" для гитлеровских агентов значило идти на верную смерть…

- Расстрел на месте – без суда и следствия?

- Нет, их уничтожали исключительно в законном порядке… Так что теперь немцам пришлось подбирать агентуру только из числа скомпрометированных, тех, которые принимали участие в карательных операциях, у кого руки в крови были. Таким образом был нанесен серьезный удар по абверу. Не только сузилась вербовочная база, но и началось разложение в разведшколах, из агентуры, которая была заброшена, многие пришли с повинной, а часть просто перестала действовать - сами себя законсервировали, чтобы мы их не уничтожили как шпионов, и чтобы немцы их не наказали.

- И кто же в результате у них остался?

- Как я сказал - те отъявленные, которым терять было уже нечего. Предатели, которые пощады не ждали.

- А с немцами – агентурой, разведчиками – вам приходилось встречаться?

- Только с фольксдойч – поволжскими немцами, они в совершенстве говорили по-русски, поэтому работали под русских, как правило, возглавляли диверсионно-разведывательные группы. Когда же началось наше наступление, была директива по абверу и другим органам о создании нелегальной сети для проведения диверсионно-разведывательной работы и террора в тылу Советской Армии. Такие группы, состоявшие из немцев, были потом обнаружены и разоблачены. Но это было в тылу, а я был с передовыми частями…

- Знаю, многих интересует такой вопрос: принимал ли "Смерш" участие в разного рода карательных мероприятиях? Не приходилось ли вам выступать в роли заградотряда?

- Нет, абсолютно нет! Никаких заградительных мероприятий мы ни разу не проводили. А то, что связано с ведением боя, – и отступление было, и паника была, – и тут мы действовали вместе с командирами. Но это были не карательные мероприятия, а чисто оперативные… Я знаю, об оперативных работниках, особенно в нынешнее время, придумано много всякой клеветы, дезинформации. Все это совершенно не соответствует действительности. Повторю еще раз: оперативные работники в полку были самыми передовыми бойцами, которые сражались в любой ситуации и не отступали. Недаром многие наши сотрудники были удостоены высоких государственных наград…

- Вы дошли до Берлина. Что вам больше всего запомнилось на завершающем этапе войны?

– Прежде всего, конечно, то, что я допрашивал командующего обороной Берлина генерала артиллерии Вейдлинга. Ну а потом, в Берлине, мне пришлось заниматься даже дипломатическими делами - было поручено интернировать японское посольство. Мы задержали японских дипломатов, вывезли их из посольства. Потом на меня же их и "повесили". Пришлось договариваться с командиром дивизии, ставить их на довольствие, пока не приехал официальный представитель МИДа, чтобы их куда-то определить... Японцы говорили: зря вы нас забрали из посольства, там у нас бункер хороший. Но я отвечал, что они находятся в состоянии войны с англичанами и американцами, которые могли их не только интернировать, но и перестрелять… Так что, как видите, обязанности у меня были очень разносторонние.

- Александр Иванович, а почему после войны вы решили продолжать службу в органах военной контрразведки?

- Это работа увлекла меня прежде всего тем, что военная контрразведка внесла очень большой вклад в Победу. Известно было и то, что германские разведывательные органы оставили большое "наследство" – массу агентуры, заброшенной в наш тыл. При этом они – в частности, абвер – установили связь с новыми хозяевами, американской и английской разведками, которым передавали свою наиболее ценную агентуру. Было ясно, что война разведок не закончится и после Победы… Вот потому я и решил остаться в строю.