Валентина Ванкевич, "Вечерний Алматы", 5 января

Хвала тем ученикам, которые пронесли через годы свою искреннюю признательность школьным наставникам. У Халиды Рахматулловны Елькибаевой, бывшего учителя химии и биологии, ученики как раз из числа таких. 6 января она отмечает свое 95-летие. И, конечно же, по традиции ждет своих воспитанников. Встретившись с ней накануне, мы окунулись в воспоминания

Не смейте забывать учителей,
Они о нас тревожатся и помнят
И в тишине задумавшихся комнат
Ждут наших возвращений и вестей…
Андрей Дементьев

Выстоять и не сломаться
В Алма-Ату Халида Рахматулловна приехала из Семипалатинска совсем юной – в 1930 году. А через пять лет, на отлично окончив подготовительные курсы при вновь открывшемся КазГУ, без экзаменов поступила сюда же на биофак. Но грызть гранит науки пришлось недолго: спустя два года, в июле 1937 года, арестовали ее супруга – профессора Азимбая Лекерова, первого в Казахстане ученого-экономиста. Вместе с другими репрессированными, представлявшими цвет интеллигенции республики, его сослали в дальние лагеря даже без права переписки. Очень скоро, 13 августа того же года (вот уж поистине чертова дюжина!), ее ознакомили с особым приказом об отчислении из университета. В жизни началась черная полоса. достаточно сказать, что на руках Халиды Рахматулловны находились пожилая мама и две малолетние дочери – старшей было четыре года, а младшая родилась полтора месяца спустя после ареста мужа.
Взяв справку об успешном окончании двух курсов биофака, она могла работать в школе. Но обстоятельства сложились иначе: Халида начала преподавать на курсах по ликвидации безграмотности – соответствующая кампания была в разгаре. В 1938 году последовал еще один удар: расстрел мужа и выселение из квартиры в течение двух (!!!)
часов. Теперь ей предстояло отправиться на поселение в колхоз имени Ежова Алма-Атинской области. Здесь она начала работать в местной школе, но вскоре последовал и ее арест, а за ним – многочисленные допросы… Ее ждала очень мрачная перспектива: обвинительный приговор и ссылка в исправительно-трудовой лагерь.
К счастью, в то время в высших органах власти и НКВД произошли какие-то структурные изменения. Как следствие – постановление о невиновности и безопасности для государства.
– Начало войны застало меня в Талгаре, – рассказывает Халида Рахматулловна, – а в 1942 году я получила разрешение вернуться в Алма-Ату, в среднюю школу № 55. Но моя "неблагонадежность" не давала покоя чиновникам от образования: не успею привыкнуть к ученикам, как приходит приказ о моем переводе. Номера школ менялись как в калейдоскопе. Спокойным было лишь одно десятилетие: с 1961 года и до выхода на пенсию в 1971 году я работала в школе-интернате № 9.

По собственной методике
– Педагогу, которого раздражают дети, в школе делать нечего, – продолжает наша собеседница. – В 1943 году я начала работать в мужской школе-интернате № 18. Своих мальчишек неизменно вспоминаю добрым словом. Я не могла быть чрезмерно жесткой и суровой по отношению к ним: может быть, потому, что сама видела много горя. Если кто-то из них был не прав, я не пыталась его "воспитывать" при всем классе. Оставляла для беседы в препараторской – вот здесь я могла быть и строгой. Конечно, те дети не были избалованы, у них отсутствовали соблазны, которых сейчас, кстати, в изобилии. Заинтересовать учеников было нетрудно. Например, за несколько минут до окончания урока я начинала рассказывать содержание какой-либо интересной книги (например, "Всадник без головы" или "Человек-амфибия"). Прерывала рассказ на самом интересном месте и говорила: "А дальше все будет зависеть от вас. Если хорошо подготовитесь к уроку и останется время – продолжу рассказ…". Кроме классного журнала у меня был свой, куда я ставила не оценки, а… точки. Если ученик активен на уроке, дополняет ответы одноклассников, я поощряла его таким образом. Две-три точки – и в "официальном" журнале появлялась оценка.
Ребят увлекали тематические вечера по химии – с демонстрацией опытов. Нравилось им и доклады готовить.
В свое время я давала открытые уроки для учителей города – некоторые из них посетили знаменитые химики, авторы школьных учебников – Хомченко и Кирюшкин. Они очень заинтересовались моей методикой, поскольку у учеников налицо был хороший уровень знаний.
Можно сказать, что с учениками я не расставалась и на летних каникулах. В 50-е годы отдел народного образования выделял нам средства для организации походов и экскурсий. Набиралась группа из 15–20 подростков, запасались сухарями, тушенкой, крупами и отправлялись в поход. Однажды даже наш груз везли… волы. Отправлялись к реке Тургень или на плато Ассы, ездили во Фрунзе, в Пржевальск… Мы, педагоги (кроме меня в походы ходил преподаватель географии школы № 18 Кузенбаев), совмещали работу и отдых, проводили лабораторные занятия на природе, а мальчики собирали гербарии, коллекции камней, под моим руководством заспиртовывали змей и ящериц для кабинета биологии. Они старались получить от нас максимум знаний и реализовать их на практике.
Помимо учебной программы я проводила классные часы, где ребята обучались хорошим манерам, этике поведения с девушками. (Кстати, только в 1954 году, когда было отменено раздельное обучение, нашу школу-интернат соединили со школой № 12, где обучались девочки.)
Вообще, мне удавалось находить с учащимися общий язык. Смешно сказать, но именно мне доверялись личные тайны, у меня спрашивали совета... Такие вечера завершались культурной программой, чаще всего танцами. А азам танца ребята учились опять же у меня.
Сейчас, по прошествии стольких лет, мои седовласые ученики помнят и экскурсии, и наши классные часы, и вечера… Многие из них стали известными людьми. Назову лишь несколько имен: А. Кулибаев – ученый и общественный деятель; Ж. Туркменов – психолог, академик, доктор наук; И. Рахимбаев – ученый-биолог, академик, педагог; Н. Каражигитов – заслуженный артист РК, профессор, педагог… Достойных людей среди моих учеников достаточно. А мой день рождения стал для них мальчишником, где каждый рад встретиться с одноклассниками, вспомнить былое и поделиться новостями.