Аширбек МУМИНОВ, главный научный сотрудник Института востоковедения им. Р. Б. Сулейменова, доктор исторических наук, "Казахстанская правда", 9 ноября

В Мангистау сосредоточены две трети историко-культурных и архитектурных памятников Казахстана, многие из которых могут сравниться с мировыми шедеврами народного зодчества.
Институт востоковедения им. Р. Б. Сулейменова готовит к изданию второе монографическое исследование "Исламизация и сакральные родословные в Центральной Азии: наследие Исхак Баба в наративной и генеалогической традициях" в серии "Казахстанские востоковедные исследования". Одним из авторов этих двух книг является крупный специалист по суфийским традициям в Центральной Азии, известный востоковед, написавший несколько книг по исламскому мистицизму в Центральной Азии, профессор университета Индианы (США) Девин ДиУис.
Американский ученый несколько раз приезжал в Казахстан с научной целью и посещал Мангистау. Интерес зарубежного гостя объясняется тем, что Мангистау сосредоточил в себе до двух третей всех историко-культурных и архитектурных памятников Казахстана. Многие из них по праву могут сравниться с шедеврами народного зодчества не только края, но даже мира. Неудивительно, что в народе полуостров Мангышлак называют священным – здесь сохранились святыни, которые продолжают удивлять своими особенностями. Некоторые из них, например, уникальный некрополь и мечеть Шакпак-ата, пантеон батыров Сисем-ата и другие, предложены в различные номинации списка объектов Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО.
В преданиях мангистауской земли говорится, что здесь жили, проповедовали и похоронены 360 суфиев, причисленных местным населением к лику святых. К мечетям, построенным суфиями, и их некрополям каждый год нескончаемым потоком идут паломники и любопытные туристы. Всем интересно узнать, кем были суфии, чем они прославились и как к ним относились их современники.
Памятники Мангистау вызывают огромный интерес и в научном мире. Востоковеды считают, что религиозная школа Ясавийа и другие суфийские течения, как Накшбандийа, Кубравийа, до сих пор не изучены должным образом и таят в себе много интересного. Изучение суфизма в Центральной Азии, по мнению специалистов, поможет понять многие исторические процессы и пролить свет на истоки той или иной религиозной школы. Все это повышает значимость исследования двух уникальных агиографических источников центральноазиатских авторов середины XVI века – "Мифтах ат-талибин" и "Джаддат ал-ашикин", списки которых сегодня хранятся в фондах Ташкента, Самарканда, Душанбе, Санкт-Петербурга, Исламабада, Алигарха, Хайдарабада и Лакнау.
Изучением этих рукописей, повествующих об основателях суфийских орденов в Центральной Азии, вместе с учеными Института востоковедения занимается профессор из Индианы Девин ДиУис. Исследование уникально тем, что до сих пор никто так тщательно и скрупулезно не занимался этими средневековыми памятниками истории.
Агиографические рукописи середины XVI века посвящены жизнеописанию главного шейха суфийского братства Kубравийа – Хусайна Хорезми (умер в 1551-м по григорианскому календарю, или в 958 году по мусульманскому летоисчислению). Он вырос в Хорезме, обучался главным образом в Хорасане у своего учителя Маулана Ходжи Мухаммада Хабушани. В конце концов Хусайн сумел превратить братство Кубравийа в такое же могущественное, как и суфийские группы Накшбандийа и Ясавийа, действовавшие в Мавераннахре (сегодня это территория охватывает современный Казахстан и Узбекистан). Суфий Хорезми умер в Сирии, возвращаясь на родину из паломничества в Мекку.
Первая из двух основных агиографических источников – "Мифтах ат-талибин" – посвящена карьере Хусайна Хорезми и написана в 950/1543–44 годах, то есть задолго до его смерти. Рукопись составил один из его учеников – Джани-Махмудом ибн Шайх-Али ибн Имад ад-дином Гидждувани. Она дошла до нас в нескольких списках. На тюркско-чагатайский язык рукопись перевел в XIX веке известный хорезмийский автор Агахи. С оригинальной персидской версией работы был знаком известный российский тюрколог Василий Владимирович Бартольд, который опубликовал небольшие извлечения из нее. На этом исследование и остановилось.
Другую рукопись – "Джаддат ал-ашикин" (966/1573 г.) – составил сын и ученик Хусайна Хорезми – Шариф ад-дин Хусайн уже после смерти шейха. Исторический источник также в нескольких списках хранится в фондах Ташкента, Душанбе, Исламабада, Алигарха, Хайдарабада и Лондона.
Эти два источника содержат интересные сведения о Хусайне Хорезми и населении Мангышлака. В первую очередь речь идет о его связях с туркменами, пригонявшими свой скот на полуостров, и которые, как пишет Девин ДиУис, идентифицированы в рукописи как "салуры". Во-вторых, в средневековом трактате повествуется о деятельности одного из главных учеников Хусайна Хорезми – шейха Артука Манкишлаки в Мангистау и шире – в Дашт-и-Кипчаке. И, наконец, говорится о конкурентной борьбе с другим суфийским лидером за влияние на группу кочевых тюркских племен, название которых в рукописи, к сожалению, не указано.
Итак, представляем часть историй из "Мифтах ат-талибин" и "Джаддат ал-ашикин" в переводе с персидского языка, сделанного Девином ДиУис.
Некоторые истории "Мифтах ат-талибин" связаны с собакой шейха Хусайна Хорезми по кличке Баба Кулдаш. Предание гласит, что пес сыграл интересную роль в отношениях хозяина с туркменами, как уже говорилось выше, пасшими скот на Мангышлаке. Однажды в марте, как записано в рукописи, шейх отправился из Хорезма на берег Каспийского моря. Это место далее определено как место туркменского племени "салур" (ил-и салур). Это, видимо, одна из групп, называемых внутренний, или ички "салур", в которой "великие и малые, мужчины и женщины были учениками и сподвижниками" Хусайна Хорезми. Пес Баба Кулдаш пошел с хозяином и его учениками. Поездка на Мангышлак, как предполагали путешественники, должна была продлиться двадцать дней. Но вскоре начались снежные бури и сильный холод (барф ва сарма ва йут).
В итоге дервиши провели в пустыне 40 дней. Наконец Хусайн Хорезми со своими учениками тронулся в обратный путь. Шейх шел впереди в сопровождении одного из дервишей и верного пса. На пути они встретили одинокого пастуха с овцами. Пастух, как он представлен в рассказе, принадлежал к группе внешний, или ташки "салур". Он не пригласил путешественников к своему очагу, то есть отказал в укрытии. Хотя дервиш настаивал ("тому тюрку"), объясняя, что им необходимо укрыться от непогоды и у них нет плохих намерений.
Услышав протест, Хусайн Хорезми внутренне возмутился от мысли о том, что дервиши, "чей единственный приют – милосердие Бога", должны просить убежище у такого жестокого человека. Они ушли, но пес Баба Кулдаш, ощутив гнев своего хозяина, отомстил за него и убил сразу нескольких овец в стаде. Тогда пастух, имя которого "Мифтах ат-талибин" не указывает, побежал за Хорезми и дервишем, спрашивая, что они за люди, которые путешествуют с волком. В этот момент дервиш окликнул шейха по имени. И только тогда пастух узнал суфия и стал извиняться перед ним, настаивая зайти к нему домой. Шейх вначале отказывался, но потом смягчился. Зайдя в дом, он восстановил зрение слепого сына пастуха. В конце концов пастух стал учеником Хусайна Хорезми.
Незначительный на первый взгляд рассказ свидетельствует о том, что член сообщества внешнего "салура", естественно, почитал известного суфия Хусайна Хорезми. Однако это почитание было отличным от формального и общинного ученичества. Возможно, это было связано с непониманием общества того времени традиций суфизма.
Затем в "Мифтах ат-талибин" приводится рассказ о том, как пес Баба Кулдаш спас своего хозяина и его последователей от бурана. Здесь же описывается трагический конец собаки. Итак, во время этого путешествия на Мангышлак Баба Кулдаш, как обычная собака, убежал далеко вперед. Его шкура действительно походила на волчью. Поэтому неудивительно, что один человек из местного тюркского племени, увидев одинокого пса в пустыне, принял его за волка и убил.
Осмотрев убитого "волка", мужчина понял, что, оказывается, он погубил необычного пса Хусайна Хорезми. Тогда он принес мертвое животное шейху, плача и прося прощения. Шейх простил его. Но последствия содеянного против шейха, как пишется в "Мифтах ат-талибин", были неизбежны: мужчина вскоре умер, "и в течение короткого промежутка времени все его племя погибло". Более того, в "Мифтах ат-талибин" псу приписываются характеристики священной персоны: "Теперь его мазар располагается на Мангышлаке и на нем есть орнамент (мили), и это место паломничества (таваф-гах) для людей этой области".
Рассказ о гибели пса, по мнению профессора Девина ДиУис, представляет интерес сразу в нескольких отношениях. Во-первых, в нем говорится об общинной ответственности даже за непреднамеренное преступление против шейха, так как служитель Аллаха свят. Затем рукопись подробно описывает замечательное местное святилище Мангышлака, возведенное на могиле "священной" собаки шейха. Что еще важно, источник называет части общества, на которые делятся "салуры", и ту группу, которая испытывает привязанность к суфию Хусайну Хорезми.
Название "салур", как отмечает Девин ДиУис, уже было известно в XVI веке и употреблялось относительно группы туркмен (включая салыр, а также частей племен – эрсары, теке, сарык и йомут), населявших регион вдоль восточного берега Каспийского моря от полуострова Мангышлак и далее на юг к горам Балхана. Однако другие исследователи предполагают, что "салурами" называли свободный союз тюркских племен, например, "внешний (ташки) салур". В то время как, собственно, "салурами" считали "внутренних (ички) салур". У внутренних и внешних "салуров", возможно, были различия в географическом расположении. Эта конфедерация "салур" (как некоторые ученые называют ее) находит свое отражение в генеалогических таблицах сочинения XVII века "Шаджара-йи таракима" Абу-л-Гази. А также в генеалогических традициях туркмен из племени салыр, эрсари, теке, сарык и йомут.
Сочинение "Мифтах ат-талибин" важно не только как документ, описывающий различия между племенами, кочевавшими на Мангышлаке в середине XVI века. По мнению профессора из университета Индианы, особенно важно то, что рукопись сообщает о различиях в религиозной основе у местных племен. Сочинение свидетельствует, что во внутреннем "салуре" "большие и малые, мужчины и женщины – все были учениками и сподвижниками" Хусайна Хорезми. В свою очередь это предлагает модель общинной принадлежности суфийских шейхов и в Казахстане, и в Центральной Азии.