Станислав ПЕСНЕВ, "Индустриальная Караганда", 15 ноября

Пожалуй, не каждому дано пройти "боевое крещение" Карагандой. Город непростой, со своим характером, сложным хозяйством. А Шаймердену Уразалинову вообще "посчастливилось" возглавлять областной центр в то время, когда разваливалось все, что может развалиться. Тем не менее он называет то десятилетие временем созидания. Последние годы популярный среди карагандинцев мэр, затем первый председатель Дисциплинарного совета, инициативный парламентарий возглавляет Казахстанскую электроэнергетическую ассоциацию. И, оставаясь верным себе, полностью, как привык, отдает себя на этом поприще, профессионально вникая в проблемы и отстаивая интересы серьезной отрасли.

Карта ветров
– Шаймерден Абильмажинович, сейчас вы – председатель Казахстанской электроэнергетической ассоциации. Что это за структура, какие проблемы вы решаете?
– После работы в Парламенте энергетики Казахстана пригласили меня в 2009 году на свой форум в Алматы и избрали председателем Казахстанской электроэнергетической ассоциации, где и работаю по сей день. В нашу ассоциацию входят 78 энергокомпаний страны, среди них – национальные компании, такие как KEGOC, "Самрук-Энерго", все электростанции, региональные электросетевые компании, ТЭЦ, научно-исследовательские институты, проектно-конструкторские бюро. В общем, это весьма весомая структура в электроэнергетике, и ее задача заключается в защите энергокомпаний в нынешних рыночных условиях. Основной упор мы делаем на совершенствовании законодательной базы – со временем меняются правила игры, нуждаются в улучшении законодательные, нормативно-технические акты.
В этом плане наша ассоциация проводит большую работу с Парламентом, министерствами, госорганами. Ассоциация приняла активное участие в разработке долгосрочной программы развития электроэнергетики страны.Здесь речь идет и о модернизации, реанимации существующих энергообъектов. Кроме этого, очень много накопилось проблем в вопросах рынка электрической энергии. Необходимо строить новые станции, линии электропередачи, подстанции, на региональном уровне вводить в строй автоматизированные системы коммерческого учета, чтобы на наших энергосистемах ежечасно, ежедневно, ежесуточно, ежемесячно велся учет потребления электрической энергии...
Это просто необходимо для сохранения баланса электроэнергии Казахстана, от этого зависит очень многое. И самое главное – качество предоставления электроэнергии потребителям всех категорий, начиная от населения и заканчивая промышленными предприятиями, организациями и так далее. Еще важнейший вопрос – необходимо развивать возобновляемые источники энергии. Слава богу, наконец приняли закон об использовании источников возобновляемой энергии.
– Вы говорите, одна из задач – защита интересов энергетиков в законодательной власти, в Правительстве. Но неужели такое мощное лобби не может за себя постоять, продавить любой свой вопрос?
– Дело не в этом. Мы – единственное государство даже в рамках СНГ, которое не имеет министерства энергетики. Поскольку 80% энергии производится на угле, должно быть министерство энергетики и угольной промышленности, потому что угольная отрасль сегодня тоже в роли пасынка, как и электроэнергетика.
– Вы говорите о возобновляемых источниках энергии. У нас большая страна, огромные просторы, и этих ресурсов, казалось бы, достаточно. Но ведь дело никак не двигается! В Караганде был целый завод "Ветроэнергомаш", дела у него так и не пошли. Как же, на ваш взгляд, развивать альтернативную электроэнергетику?
– Да, потенциал возобновляемых источников энергии в Казахстане очень высок. В первую очередь это ветро-, солнечная энергетика и малые ГЭС на реках юга, юго-востока и востока Казахстана. Но до прошлого года вопросу развития возобновляемых источников энергии практически не уделялось внимания. У нас даже не было закона о возобновляемых источниках энергии. О чем можно говорить? Поэтому, слава богу, плохой или хороший, сегодня этот закон есть. Сейчас активно прорабатываются подзаконные акты к этому документу. Но, должен сказать, зачастую мы страдаем одним недостатком: когда начинаем реализовывать какие-то новые направления, разработки, больше отдаем дань моде, нежели разумному, практическому, экономическому обоснованию развития той или иной программы. Например, сейчас все кинулись строить ветроэлектростанции. Но, во-первых, закон только появился. Во-вторых, еще не отработан механизм формирования тарифа на электроэнергию возобновляемых источников энергии. То есть Правительство утверждает фиксированные тарифы для каждого вида возобновляемых источников энергии – будь то солнечная энергетика, ветроэнергетика, гидроэнергетика. Но опять не учитываются пожелания инвесторов, которые хотят вложить деньги в возобновляемые источники энергии. Сделав капиталовложение, они вполне обоснованно хотят вернуть эти деньги в более короткие сроки.
Я считаю, что инвесторам, которые хотят развивать возобновляемые источники энергии, необходимо дать возможность разрабатывать проекты, бизнес-планы, определять цены на электроэнергию и защищать ее в государственном уполномоченном органе, то есть в отраслевом министерстве. Тогда инвесторы пойдут с удовольствием на наш рынок, на развитие вот этого сектора энергетики. Еще нюанс. В течение 10 лет в рамках программы ООН у нас проводились исследования, по итогам которых был разработан ветровой атлас Казахстана, определены приоритетные площадки с высоким ветропотенциалом, где можно строить крупные ветроэлектростанции – мощностью 20, 100, 200 мегаватт и так далее. Но опять-таки, у нас на сегодня в Казахстане нет ни ветромашиностроения, ни плана производства этих установок.
Поэтому необходимо в первую очередь создавать предприятия совместно с лучшими мировыми компаниями, пусть на первых порах даже сборку ветроэлектростанций. Но на данном этапе, считаю, начинать надо с агрегатов малой мощности. Сегодня в Казахстане около 255 населенных пунктов на сельских отдаленных территориях, порядка восьми тысяч фермерских хозяйств, которые вообще не имеют централизованного электроснабжения. И эту проблему надо решать. Закоперщиком здесь должно быть государство в лице Правительства и акиматов при их активном участии, финансировании и предложении механизмов финансирования. Как, например, в Германии, в Америке, когда они в свое время начали развивать солнечную и ветроэнергетику.
В Германии была программа "Тысяча крыш", когда федеральный бюджет полностью финансировал установку модулей солнечной энергетики для тысячи многоэтажных домов. Америка еще дальше пошла – миллион крыш. Тоже финансировали из федерального бюджета и тем самым дали толчок к развитию альтернативной энергетики. Поэтому велосипед изобретать не надо, надо эти вещи начинать у себя. Ну и потом, в отличие от Западной Европы, где направление ветра практически двустороннее – с моря и на море, у нас вихревые потоки идут со всех четырех сторон. И есть опасения, что 25-метровые лопасти ветростанций от наших ветров просто разнесет вдребезги.
Поэтому сейчас в России с использованием космических технологий проводятся разработки по созданию безлопастных вихревых агрегатов. Альтернативную энергетику развивать надо, ведь мы все прекрасно понимаем, что и уголь, и полезные ископаемые в определенный короткий исторический период иссякнут. Энергия ветра, солнечная энергетика – в этом у Казахстана огромный потенциал. Но делать это надо не ради моды, а продуманно, эффективно, конструктивно, с учетом наработанного мирового опыта.

Где закопано богатство
– Изначально по образованию инженер-обогатитель, вы начинали трудовой путь мотористом, слесарем, долгие годы были связаны с обогатительным производством?
– Да, прошел все ступени – от слесаря до директора. К сожалению, эта отрасль переживает не лучшие времена. Сегодня в Карагандинском бассейне осталось 7 шахт. Причем шахта – это одна лава. В то время как, вы помните, на шахтах было по 3, 4, 5 участков, на каждом участке по нескольку лав. Добывалось 42 миллиона тонн угля подземной добычи – сегодня 7 миллионов. Поэтому многие обогатительные фабрики, которые работали на угле, либо закрылись и уничтожены, либо перепрофилированы на обогащение других полезных ископаемых. Обогащение еще сохранилось в горнорудной промышленности. Потому что нужно не только добывать руду, но и ее перерабатывать, обогащать, переплавлять, получать концентраты. То есть необходимо несколько переделов и получение продукции высокой добавленной стоимости. К сожалению, у нас нет развития обогащения и переработки рудных месторождений. А ведь надо не только продавать сырье, полезные ископаемые, а перерабатывать, обогащать и комплексно осуществлять разработку месторождений.
На любом рудном месторождении наряду с основным металлом, допустим, медью, присутствуют еще порядка 12 сопутствующих элементов, которые представляют огромный промышленный, экономический интерес. И они в свое время геологами были поставлены на государственный баланс. Сегодня все отдано на откуп недропользователям. Они один-два компонента извлекают – все остальное теряется. Хотя еще в 60-х годах японцы предлагали продать им золоотвалы ряда рудных месторождений Казахстана, потому что там много компонентов, которые из-за отсутствия технологий не перерабатывались.
Коль речь зашла об обогащении, не могу не вспомнить поездку в Норвегию в 2000-м, когда был депутатом... В 60-х годах там нашли газ и нефть, начали добычу. И одновременно в Правительстве и Парламенте поставили вопрос ребром: каждая добытая сегодня тонна полезного ископаемого – это навсегда потерянное богатство будущих поколений. Поэтому, как говорят в Норвегии, каждую вырученную крону от добычи и продажи полезного ископаемого мы должны сегодня направлять на развитие несырьевых отраслей экономики, перерабатывающих производств, высоких технологий. За счет этого увеличивая налоговую базу, поступления финансовых средств в бюджеты всех уровней и решая главную задачу – ликвидацию безработицы и улучшение жизни людей. Вот какая у капиталистов идеология!
– Тут опять получается, что вся инициатива должна исходить от государства?
– Конечно. Пока же у нас отсутствует государственная система управления природными ресурсами. Это она должна устанавливать правила на законодательном уровне. Каждый контракт, каждое месторождение – они должны быть прозрачными. И в этой программе должно быть написано: разработку таких-то разведанных месторождений из-за отсутствия эффективной технологии запретить и законсервировать до лучших времен для будущих поколений. Вот такой подход должен быть.

Время созидания
– Как получилось, что вы сменили директорское кресло на хозяйственное, стали председателем райисполкома?
– Поначалу я не хотел идти, как сейчас говорят, на госслужбу. За время работы директором ЦОФ "Карагандинская", пригласив профильные институты из Москвы, провели реконструкцию, модернизацию всего технологического комплекса обогатительной фабрики.
В один прекрасный момент меня пригласил первый секретарь Карагандинского горкома партии Михаил Михайлович Устиновский. В то время Майкудук несмотря на то, что там находятся ТЭЦ, водоочистные сооружения, зимой был, как Курильские острова: весь в пару, сплошные утечки, аварии. И Михаил Михайлович говорит: "Шаке, вы директор, у вас на производстве все хорошо. Тем более ЦОФ "Карагандинская" – в истории такого не было – получила переходящее Красное знамя ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС, комсомола... Я все понимаю. Но, Шаке, пойми и нас. Ты коммунист, вот тяжелое положение в Октябрьском районе. Надо возглавить райисполком, решить проблемы района".
Я как мог сопротивлялся, но в конечном счете согласился. Поставил только такое условие: три с половиной года, до окончания созыва, отработаю, постараюсь решить эти проблемы, а потом снова уйду на производство. Все, ударили по рукам. Прошло это время. Огромное количество теплотрасс, водопроводов было заменено, положение наладили. И я снова пошел к первому секретарю горкома. Говорю: "Михаил Михайлович, у вас есть претензии по Октябрьскому району?" Он говорит: "Нет, спасибо большое". – "Помните, мы же договаривались? Я задачу, поставленную горкомом, решил, хочу уйти на производство".
Он тут же по телефону связывается с первым секретарем обкома партии Валерием Ивановичем Локотуниным и говорит: "Вот так и так, Шаке хочет на производство уходить". Тот, видимо, ему сказал: "Давайте подъезжайте ко мне". Поехали. Локотунин нас встретил, и Устиновский подтвердил, что был такой устный договор. На это руководитель обкома сказал: "Михаил Михайлович, вы мне несколько раз говорили, что вас не устраивает, как работает председатель горисполкома?" Он говорит: "Да, говорил". И тут же Устиновскому показывает на меня: "Вот же готовый председатель горисполкома". Потом поворачивается ко мне: "Шаке, вопросы есть?"
– Что же, так и назначили?
– Да. В июле 1987 года меня утвердили на заседании горсовета народных депутатов, и по июль 1997-го я работал мэром. Сначала должность называлась председатель горисполкома, глава администрации города, потом аким. Времена, как вы помните, выпали тяжелейшие. Ни дня, ни ночи, ни выходных, ни праздников, ни отпусков – и так все эти 10 лет... Конечно, надо было лет пять отработать и уходить, потому что очень сильно это сказалось на здоровье. Я и мои коллеги работали на износ, по-другому быть не могло.
– К тому же в это время уже разваливался Советский Союз...
– Положение осложнялось еще тем, что, когда экономика СССР развалилась, многие промышленные предприятия Казахстана работали на давальческом сырье из ближнего и дальнего зарубежья. И когда эти связи разорвались – началось: развал экономики, неплатежи, банкротство, безработица, особенно в жилищно-коммунальном секторе. Положение было тяжелейшее. Денег нет, всего на мизере. И вот с этими дефицитными бюджетами приходилось, тем не менее, содержать и развивать город. А в Караганде тогда было 5 районов – Железнодорожный, Октябрьский, Кировский, Ленинский, Советский. От Сортировки до выхода с Юго-Востока – свыше 30 километров. А это же все сети, коммуникации. Плюс еще оставались шахтные подработки. И даже в таких условиях мы начали и завершили переселение жителей Караганды из зон подработок.
– В те годы построили и много жилья…
– Ежегодно в городе вводили три-четыре микрорайона. А что такое 3-4 микрорайона? Это школа в каждом микрорайоне, два детсада и все службы бытового обслуживания, торговли и так далее. Именно тогда были возведены "Восток-2", "Восток-3", "Восток-5", "Голубые пруды", "Степной-1", "Степной-2", "Степной-4", "Гульдер". Плюс многоэтажные застройки в Михайловке, Сортировке, Пришахтинске. Я вот вспоминаю и просто удивляюсь… Потом, не забывайте, что за те годы построили, смонтировали пятый, шестой, седьмой котлоагрегаты на ТЭЦ-3 плюс ввели четвертую турбину. А специалисты знают, что это за объем работ. И по сей день они работают, обеспечивают город. Много удалось сделать за счет, будем говорить, социального партнерства с "Карагандауглем", строительными объединениями, заводами. Даже такая мелочь, как подземные переходы у Дворца культуры горняков, на проспекте Нуркена Абдирова – ул. Кирова, – на наиболее сложных участках, где нужно было обезопасить людей. Ни копейки из бюджета не затратили, а отстроили на хорошем уровне.
Тогда же с акимом области Петром Петровичем Нефедовым решили: сколько может быть законсервирован новый аэропорт! Три года проводил в строящемся здании планерки. Между прочим, в том проекте были заложены суперматериалы. Например, в каждом здании, в каждом зале аэропорта – подвесные потолки из анодированного алюминия различных конфигураций и расцветок. Изготавливали это в Симферополе. И специалисты оттуда транспортным самолетом привозили анодированный алюминий в Караганду и сами монтировали. Дюралюминиевые оконные пролеты привозили из Хабаровска, такого тоже в Казахстане не было. Даже люстры в каждом зале, главную люстру, кресла в залы заказывали в Венгрии. То есть аэропорт оснащали по крохам со всего СНГ и Восточной Европы. И мы его завершили!
Когда я сегодня прилетаю в Караганду, обязательно обхожу здание аэропорта. Душа радуется – прекрасный комплекс. Другое дело, что мы не используем его потенциал. Пропускная способность – 1200 человек в час, аналогичный аэропорт только в Пулково. А его можно было бы превратить в логистический центр, чтобы транспортными большегрузными самолетами привозить товары, продукцию, оборудование и тут же из складских помещений по всему Казахстану развозить, то есть заставить работать аэропорт на экономику страны.
– Вы же были инициатором и строительства Казахского драматического театра?
– Да, мысль эта всегда сверлила. Потом, когда в республиканском бюджете с финансами стало дело улучшаться, я, депутат Парламента, пошел к министру экономики Келимбетову. Говорю: "Кайрат Нематович, когда с деньгами туговато было, я не обращался, не поднимал этот вопрос. Но скоро вы с бюджетом войдете в Парламент, я хотел бы от вас поддержки и помощи. На родине Сейфуллина, в Караганде, Казахский театр имени Сейфуллина не имеет крыши над головой, своей сцены. Арендует в Русском драматическом театре. Вот, говорю, такая потребность". Он сослался, что нужно разрешение премьер-министра. Тут же связались с Д.К. Ахметовым. "Ну это ненормально, – говорит тот. – Кайрат Нематович, надо поддержать в виде исключения". Ну и еще один вопрос они мне параллельно поставили: "Шаке, мы бюджет принесем. Вы, депутаты, пожалуйста, бюджет не критикуйте". Как бы то ни было, но театр построен.

"Управлять микрофоном буду я"
– Тогда случились и шахтерские забастовки. Как вы действовали в этот период, ведь это был, пожалуй, первый такой вызов против системы?
– Понимаете, это по прошествии времени мы умные, мудрые. Но этот процесс был закономерен. 1989 год – развал экономики, когда люди, даже подземные шахтеры, горнорабочие, по 2-3 месяца не получали зарплату. Я уже не говорю про стариков, про бюджетников... Дефицит бюджета всех уровней, несвоевременная выплата зарплаты, банкротство предприятий, пустые прилавки – все это, конечно, предопределило протесты шахтеров. Потом последовали чередой забастовки других предприятий, бюджетных организаций, митинги и протесты пенсионеров.
Как бы тяжело ни было, мы с пониманием относились к этому. Я как мэр города всегда встречался с инициативными группами. В рамках закона всегда находили консенсус, но единственным условием было – микрофоном управлять буду я. А за общественный порядок на митинге – так всегда договаривались – будет нести ответственность инициативная группа. И они обеспечивали порядок. С митингов я и мои коллеги уходили последними.
После того когда люди, получив ответы и информацию о мерах, которые мы обещали выполнить, спокойно расходились по домам. Какой бы ни была тяжелой ситуация, мы не отгораживались от людей и проблем, не отменяли митинги. Потому что населению, которое не получало ни зарплаты, ни пенсий, надо было хотя бы выговориться…
– Заметил, что все равно то время вы, несмотря ни на что, называете созидательным…
– Архитяжело было не кому-то там одному, двум или трем, группе людей. А было тяжело всем. На шее бюджета были домоуправления, все проблемы жизнеобеспечения, бюджетники, детсады... Помню, на ТЭЦ-3 произошла забастовка. "Карэнерго" к тому времени развалился, потому что Балхашскую, Джезказганскую, КарГРЭС-1 и ТЭЦ-2 в Темиртау передали крупным недропользователям. Караганде оставили толькоТЭЦ-1 и ТЭЦ-3 без копейки денег.
Октябрь – начало отопительного сезона. На складе – ноль угля. Уголь экибастузский. А кто без денег уголь даст? Тем более что Правительство эти теплоэлектростанции повесило на плечи акимата города... Я очень благодарен в ту пору генеральному директору Борлинского разреза Мурату Перзадаеву. Пошел к нему, показал телеграмму, объяснил ситуацию. Говорю: "Аналогичный уголь, близкий по параметрам, – ваш, борлинский. Мука, надо выручать". ТЭЦ в зимний период в сутки сжигает по 140 вагонов – 8 тысяч тонн угля. Денег нет. Но, я говорю, ваш разрез же платит налоги? Вот мы и проведем взаимозачет по налогам. Ты – в бюджет налоги, в счет этого будешь поставлять уголь". А что делать? Тогда же все было поставлено с ног на голову. И вот так мы зиму 1996-го проработали.
Но все равно, повторю, было больше созидания. И я благодарен тем людям, с которыми мы вместе это делали, – строителям, горнякам, руководителям заводов… Никогда ни от кого из них, к кому обращались для решения какого-то вопроса, не слышал слова: "Не смогу".
– Но ведь ощущали и поддержку Нурсултана Абишевича Назарбаева, который тоже переживал за Караганду?
– Конечно. Тем более он практически дважды в год приезжал в родной Темиртау, где начинал трудовую деятельность. Всегда участвовали в его рабочих поездках по объектам шахтерской столицы, по городам-спутникам Шахтинску, Абаю. Конечно, все ощущали это внимание и поддержку, ведь он, как никто другой, знал, каково было положение.

По труду и справедливости
– После этих десяти лет вы опять занялись новым делом – возглавили Дисциплинарный совет при акимате Карагандинской области.
– Действительно, в Казахстане это был новый институт, который был создан в целях предупреждения злоупотреблений со стороны госслужащих, коррупционных моментов, контроля за соблюдением служебной этики. Жалобы поступали из всех регионов области, приходилось выезжать туда, встречаться с людьми, выслушивать, проверять документы…
Действительно это было новое дело. И в Карагандинской области, так получилось, я был первый председателем Дисциплинарного совета, знал основу этого дела. Оно было очень щепетильным и в то же время ответственным. Не хотелось наказывать без вины виноватых и в то же время нужно было привлекать к ответственности тех, кто, будем говорить, заелся или потерял почву под ногами. Приходилось принимать всякие решения. Но критерий был главный – справедливость.
– Следующий этап – вы были избраны в Мажилис Парламента. Тут уж никто не даст соврать: вы были активным и принципиальным депутатом. Карагандинцам в то время запомнилась эпопея с повременкой, но этот эксперимент над нами так и не был закончен. Потом вы же были автором альтернативного Кодекса о труде…
– Да, был первым, кто сам разработал Трудовой кодекс, и около 300 норм моего проекта внесены в ныне действующий Трудовой кодекс.
– В чем были ваши принципиальные предложения по Трудовому кодексу? Что требовалось изменить?
– Во-первых, трудовое законодательство при СССР и трудовое законодательство при нынешних условиях – это две разные вещи. В нынешних условиях оказалось, что все права на стороне работодателя. И поэтому Трудовой кодекс в рыночных условиях должен дать государственную гарантию защиты прав работника перед работодателем. Сейчас, если захотеть, и к столбу можно придраться. Поэтому вне работы я писал этот Трудовой кодекс, поставив перед собой задачу максимально защитить права работника. Второе важное условие – повысить роль и статус профсоюзной организации. Раньше у профсоюзов были санатории, другая собственность, которая использовалась для членов профсоюза и их семей. Но и при рынке роль профсоюзов должна быть выше и заметнее!
К сожалению, по вопросам, связанным со статусом и ролью профсоюза как представителя работников, прописанным в этом Трудовом кодексе, Правительство дало отрицательное заключение. Но ведь минимизирование вмешательства государства в дела хозяйствующих субъектов позволит профсоюзам и работодателям быстрее разобраться между собой, как говорится, развести все вопросы за столом переговоров. Не доводить дело до забастовок, митингов. А мы, наоборот, профсоюзы сделали либо карманными, либо вообще загнали в угол.
– За время работы в Парламенте вы участвовали в обсуждении и принятии многих принципиальных документов…
– Их было очень много. Трудовой кодекс – это было вне плана, самостоятельно, во внерабочее время, в выходные дни, даже в отпуске. Написать закон – это титаническая работа. Да и прежде чем писать, надо изучить законодательство зарубежных стран, найти там зерно, чтобы оно потом в казахстанском законе нашло свое применение. Сейчас я подготовил еще один кодекс – о недрах. Это очень важный документ, потому что ныне действующий Закон "О недрах" был выхолощен и выведен из-под государственного контроля. Вот я разработал этот кодекс, у меня он лежит под сукном.
– Тоже сами писали?
– Сам писал. Активно участвовал в принятии законов о жилищных отношениях, естественных монополиях, о конкуренции. Неравнодушны мы были к теме законов о здравоохранении, образовании. Но многие моменты не были услышаны в свое время Правительством, и сегодня то, что мы имеем в этих сферах, я считаю, лежит на совести тех правительств, в период которых они принимались и проводились. Зачем такая реформа в образовании, если высшая школа для большинства молодых людей и девушек из различных семей недоступна, если любая секция, кружок во Дворце пионеров, как раньше называлось, спортивные секции – все платные? А мы призываем детей не пить, не курить, заниматься спортом. А всякая ли семья может потянуть этот бюджет? В садик – плати, коммуналку – плати, кушать надо, одеваться надо, секции – тоже плати. Да большинство семейных бюджетов не потянут это.
Реформы проводились, но они не просчитывались на конечный результат, на человека. Да и в условиях платного образования преподаватели стали заложниками коммерческих студентов. Учится он, не учится – им наплевать. Лишь бы не написал заявление и не бросил учиться и перестал платить. О каком качестве образования может идти речь?
Аналогичная ситуация в здравоохранении. Зачем такая реформа, если даже на поликлиническом, профилактическом уровне медицинские услуги для большинства населения недоступны? Разве можно было вводить платные услуги под крышу государственных лечебных учреждений, в больницы? Пациент превратился в кошелек. А ведь когда-то Европа завидовала нашей системе здравоохранения – амбулаторно-поликлинической службе, доступной для населения, когда в каждом микрорайоне была своя поликлиника. А мы ее продали, сделали частной, платной.
– За время депутатства вы не нажили врагов своими принципиальными высказываниями? Не обижались на вас чиновники?
– Бывало, обижались. Министр труда и соцзащиты Карагусова, например, из-за пенсионного законодательства и повышения пенсий, которые делали это, будем говорить, крайне некомпетентно и ущемляли права пенсионеров, особенно пенсионеров солидарной системы. Кто-то обижался, но в основном относились с пониманием. Если вопрос конструктивный и обоснованный, то какие обиды? Как здоровались – так здороваемся и по сей день. А обижаться – это удел слабых.
– Но люди-то видят: кто-то выступает, бьется, а кто-то сидит – и он хорош.
– В первый год депутатства ко мне обратились пенсионеры – 1401 регрессник, которые получили увечье на шахтах. Когда "разбомбили" шахты, оказалось, что регрессные им платить некому. Кто преемник? Я собрал все документы, поехал в Правительство, которое и явилось ответчиком. Суд шел три месяца, и мы выиграли. Преемником стало Правительство, и оно по нашему ходатайству заложило в бюджет на выплату регрессникам 680 млн тенге в год – вот этим полутора тысячам шахтеров Караганды. И они приличные деньги получают… В общем, легче сказать, в принятии каких законов не участвовал. А за один созыв – порядка 500 законов. Эта стезя, конечно, после мэрии тоже оказалась очень интересной. И полезной, конечно.

Где? В Караганде
– Что вы как бывший мэр думаете об изменениях в областном центре? Или чего-то еще не хватает в облике Караганды?
– Завтра всегда лучше, чем вчера или сегодня. Конечно, все улучшается, развивается. Здесь надо быть объективным. Ведь сегодня бюджет города – свыше 60 миллиардов тенге. Когда мы работали с пятью районами, вы будете смеяться, бюджет города был два миллиарда. Есть разница? И сегодня практически на бюджете нет ни домоуправлений, ни тепловых сетей, практически никакой инфраструктуры. Она вся в бизнесе или частном секторе. Город становится красивее, освещеннее, города ближе и роднее для меня нет. Другое дело – качество. Деньги есть, но их надо использовать, будем говорить, с высокой эффективностью. Я с 1999 года работаю в Астане – до сих пор к этому городу привыкнуть не могу. Как только появляется возможность – где Уразалинов? В Караганде.
– Но у вас-то здесь друзья остались?
– Ну а как же. Весь город – друзья.
– Шаймерден Абильмажинович, родственники, близкие вам не говорят: мол, Шаке, не пора ли уже отдыхать? Все-таки у вас впереди важный этап жизни, да и сами говорите: есть работа, которая подрывает здоровье.
– Мы, видимо, то поколение, которое с детства приучено к труду. Мы трудоголики. И даже несмотря на возраст… Например, страшно думать о том, чтобы вот с завтрашнего дня мое место работы – диван и близлежащие улицы для прогулки. Активная жизнь, трудовая деятельность для нас – главное лекарство.
Редакция и все читатели "Индустриальной Караганды" присоединяются к поступающим в эти дни со всех концов страны и СНГ поздравлениям по случаю грядущего 70-летнего юбилея одного из самых именитых мэров шахтерской столицы. И желают человеку большой принципиальности и души здоровья, чтобы ему, как и прежде, доставало активности, инициативности, внимания близких людей и друзей и осуществились новые проекты.