Чингиз Джангильдин, "Литер", 24 октября

"Похороны отца и сейчас перед глазами. Оперный театр, мне тринадцать, и много, очень много людей, – вспоминает сегодня его сын. – Удивляло: неужели все они так хорошо знали его, что пришли проводить в последний пусть? В памяти легко воскресить длинную долгую дорогу на кладбище и звуки траурного марша. Тогда в газетах писали, что народ потерял одного из лучших своих сыновей".
Алиби с юных лет проявил себя смышленым и любознательным, смелым и решительным. У него была мечта – стать учителем и увидеть большой мир. Эта мечта захватила его, и он упорно стремился к ней, все дальше и дальше уходя от родного аула. Началась другая жизнь. Тяга к учебе, к знаниям привела Алиби вначале в Казанскую учительскую семинарию, а затем в Московскую духовную академию. Это был единственный путь получить знания для подростка, сбежавшего из дома и не имевшего ни копейки в кармане.
Но системе не удалось сделать из него очередного "туземного" проводника имперской колонизации казахской степи. И в Казани, и в Москве в студенческой среде того времени кипел дух протеста, возникали различные легальные и полулегальные марксистские кружки, в которых горячо обсуждалась запрещенная литература, отвергалось все старое. Джангильдин принимал активное участие в этих кружках, и в конце концов за ним установилась репутация еретика и безбожника.
В 1906 году Алиби вызвали на духовный синклит академии и приняли жесткое и окончательное решение: "Студент Московской духовной академии Джангильдин предается анафеме. Он исключается из духовной академии как неверующий и служитель дьяволу, и недостойный носить имя доброго христианина". Эта цитата из книги "Алиби Джангильдин. Документы и материалы", изданной в Алматы в 2009 году под эгидой Минкультуры РК. В нее я впервые включил полный вариант воспоминаний отца и его книжку путешественника. Издательство разослало книгу по всем библиотекам Казахстана, а я, как автор-составитель, отправил один экземпляр в дар Российской государственной библиотеке. Через какое-то время пришло сообщение, что книга об отце вошла в действующий фонд библиотеки.
После исключения из академии в Москве Алиби занимался разного рода деятельностью: брался за репетиторство, собирал объявление для газет и т.д. Словом, добывал средства для жизни в большом городе. Как, каким образом пришла ему в голову дерзкая, почти авантюрная идея совершить пеший поход вокруг Земли, не ясно, но он дает объявление в газеты, что ищет компаньонов для совместного кругосветного путешествия. Откликнулись трое. В мае 1910 года они вышли из Москвы в направление Петербурга, откуда взяли курс на Варшаву. Уже в начале пути его спутники отказались от этой затеи, не выдержав возникших сложностей и безденежья. В Варшаве в одной газете была помещена его фотография и заметка, что некий азиат затеял невероятный поход без средств и в одиночку. Это помогло отцу. Появился интерес к его путешествию. Алиби стал продавать свои фотографии и продолжил поход. Маршрут его был таков: Вена, Будапешт, София, дальше Константинополь, затем Палестина, Египет, Судан и Ближний Восток. Здесь вместе с паломниками он посетил священные для мусульман места – Мекку и Медину.
Далее его путь лежал через Ирак, Иран, Индию, Цейлон, Сиам, южную часть Китая, и везде его поражали контрасты буквально во всем: большие города с великолепными зданиями – и тут же бедные кварталы, полуголые люди-рикши, которые впрягаются в повозку и везут богато одетых по их требованию. Сколько впечатлений и информации вынес и вобрал в себя степняк-путешественник, а были вообще поразительные и значительные для него встречи. Так, в Багдаде его, как путешественника из России, принял османский генерал-губернатор Мухаммед Паша, сын знаменитого героя Кавказа Шамиля. Заканчивал свое путешествие отец в Японии. Там его заинтересовали древние города, быт японцев. Затем в 1913 году в результате амнистии по случаю 300-летия дома Романовых Джангильдин вернулся на родину.
Это путешествие много дало Алиби в развитии его личности, сформировало мировоззрение. Он воочию увидел и понял, как огромен и разнообразен мир.
В долгом путешествии отец часто вспоминал свою степь, аул и родных. Домой вернулся много повидавший, уверенный в себе человек. В Тургай Алиби привез недавно появившийся в продаже киноаппарат и 40 катушек кинопленки. Вместе с другом детства Амангельды Имановым они стали показывать на экране-простыне кинохронику. Земляки поражались увиденному, с трудом верили, что на свете могут быть такие чудеса. Каждую демонстрацию немых фильмов отец сопровождал своими впечатлениями и рассказами о путешествии. Слух об этом разнесся по степи, и вскоре местные царские чиновники запретили "крутить" кино.
Алиби перебрался на юг, в Кызыл-Орду, Туркестан, и там продолжил свои кинопоказы. В Туркестане мулла мечети Ахмеда Яссауи познакомил его с главным шейхом-хранителем. Шейху тоже захотелось посмотреть кинохронику. Отец провел несколько киносеансов у него в доме, а также в местном клубе. Однако вскоре из Ташкента пришло указание арестовать Джангильдина. Его об этом предупредили, и он спешно покинул Туркестан.
Незадолго до начала Первой мировой войны Алиби переехал в Крым, где, работая в Крымской обсерватории, вел подпольную работу по распространению марксистских идей среди крымских татар, поддерживая связь с земляками в Тургае. В 1916 году в разгар войны в одном из писем А. Иманов сообщил, что в степи возникли волнения по поводу унизительного указа о "реквизиции" казахов в армию на тыловые работы. Амангельды писал, что недовольство перерастает в прямое сопротивление колониальной политике царизма.
Джангильдин тут же выехал в Тургай и вскоре стал одним из руководителей национально-освободительной борьбы казахов 1916 года. В какой-то момент штаб восстания решил заручиться поддержкой из-за границы на случай поражения восстания и откочевки кыпчакских родов за пределы Российской империи. С этой целью Джангильдин был направлен в Афганистан. Он выбрал дорогу через Туркестан и Бухару. В Туркестане знакомый шейх помог подготовить письмо к Эмиру Бухары и дал контакт для встречи. В письме говорились: "Именем всемогущего Аллаха, казахский народ находится под гнетом неверных. Нам, правоверным мусульманам, святой долг помочь нашим братьям…"
В Бухаре Джангильдина принял первый министр эмира Насрулла Кушбеги. В долгом разговоре отец обрисовал ситуацию в Тургае, действия карательных отрядов и сообщил, что его миссия – просьба о помощи повстанцам. Через несколько дней ему сказали, что формируется караван в Афганистан. С ним он двинется в путь, у него будет письмо к эмиру афганскому, которое приведет его к цели.
Внезапно ситуация резко изменилась. Пришло известие, что в Петербурге произошла Февральская революция. Отец принимает решение выехать в Петербург. Об этом он извещает Тургай и штаб восстания.
В Петербурге Джангильдин проявил всю свою силу убеждения и настойчивость, чтобы выступить в Государственной думе об обстановке в казахских степях. Председатель заседания Чхеидзе предоставил ему трибуну. Джангильдин коротко и эмоционально сказал, что здесь, в столице России, другая власть, а в наших степях карательные войска свергнутого царя расправляются с тысячами казахов. После его выступления депутаты потребовали немедленно отозвать карательные отряды.
После революции он уезжает в Крым продолжать работу в среде крымских татар. И только мятеж атамана Дутова, захватившего Оренбург и отрезавшего Туркестан от Центральной России, заставляет его вновь вернуться в родные степи. Второй свой беспримерный поход Алиби совершил уже не в одиночку, а как командир интернационального отряда. По воде через Каспий, потом через пустынный Мангышлак его отряд доставил оружие и боеприпасы на Актюбинский фронт, в состав которого к тому времени вошел костяк повстанческой Тургайской армии во главе с сардаром Амангельды.
Подготовить и удачно завершить такую рискованную экспедицию в условиях гражданской войны мог человек, за плечами которого были сотни пройденных дорог, и тот, кто решил связать свою жизнь с большевиками. Джангильдин поверил в их лозунги и призывы о всеобщем братстве и равенстве, социальной справедливости и возможности самоопределения казахского народа. Именно он стал тем человеком, который содействовал переходу деятелей движения "Алаш Орда" от союза с атаманом Дутовым и адмиралом Колчаком к участию в первом казахском правительстве.
Но реальная независимость пришла не в вдруг и не сразу, не на ровном месте. Ход мировой истории предопределил Казахстану советский период, после которого только благодаря дальновидной политике и несгибаемой воле Лидера Нации – президента РК наша страна пришла к независимости, мировому признания и уважению.
В тот период создания первого казахского правительства ему и было суждено познакомиться с человеком, на дочери которого он впоследствии женился. Асфендияр Кенжин был одним из деятелей западного и тургайского отделений "Алаш Орды". Для меня два бесконечно близких и родных человека неразрывно связаны – Алиби Джангильдин и Асфендияр Кенжин. Оба стремились к знаниям и рано поняли, что к поставленной цели надо идти через все преграды. Моя мама, дочь А. Кенжина, говорила, что они были знакомы и хорошо относились друг к другу.
Асфендияр Кенжин постоянно учился, был очень деятельной личностью. Хороший специалист и блестящий организатор, он на различных постах добросовестно служил советской власти, пока его, как и многих других представителей национальной интеллигенции, не накрыл вал репрессий. Приговор был жесток и несправедлив. Он гласил: "А. Кенжин вел вооруженную борьбу против советской власти с целью создания под руководством Японии буржуазного государства". Вот так, не больше и не меньше.
В деле А. Кенжина я обнаружил честный документ, точнее отзыв. В нем говорилось, что А. Кенжин, в свое время активный деятель партии "Алаш Орда", перешел на сторону советской власти, к которой всегда был лоялен, и никогда не выступал против нее с оружием в руках. И подпись – "А. Джангильдин".