Галия ШИМЫРБАЕВА, "Казахстанская правда", 1 августа

Все – как в сказке. У отца, жившего в знаменитом Баян-Ауле, старика Кенжетая, было три сына. Старший Абдукарим, для домашних просто Аккалейн, средний Шаккарим – Шакен и младший Абдрахман – Каукен.
В большую жизнь братья так и вошли с этими своими детскими именами: Аккалейн Айманов, Шакен Айманов и Каукен Кенжетаев (у младшего фамилия – по имени отца). Из всех троих только младший прожил долгую жизнь. Оперный певец Каукен Кенжетаев умер в 92 года, успев перед этим пышно справить юбилей. Давно нет в живых старшего брата – финансиста Аккалейна, безвременно ушли из жизни и его сыновья Марат и Данияр, в живых сегодня только дочери Арияш и Карлыгаш.
Совсем недолгую жизнь (всего 56 лет) прожил и самый знаменитый из братьев – Шакен Айманов, именем которого названа национальная киностудия. Недолгая жизнь была и у его сына и дочери: Майра и Мурат Аймановы ушли почти одновременно. Внуки Мади и Саги, сыновья народного артиста СССР Асанали Ашимова, как известно, тоже ушли один за другим с разницей в несколько месяцев в 1999 году. Из прямых потомков Шакена Айманова ныне здравствует только внучка, живущая в Москве джазовая певица Дина Ким.
– Если бы я верила в сверхъестественные силы, то сказала бы, что над семьей Аймановых висит какой-то рок, – говорит пианистка Баян Кенжетаева, младшая дочь Каукена Кенжетаева и певицы Шабал Бейсековой.
Рассказывая о взаимоотношениях отца со своим старшим братом, племянница Шакена Айманова говорит, что родственные отношения никак не влияли на деловые.
– Ни отца, ни мать дядя Шакен никогда не снимал в своих фильмах. Он считал, что в искусстве все должны пробиваться сами. Папу больше снимал его друг – известный кинорежиссер Мажит Бегалин. Он снялся в его фильмах "За нами Москва" и "Песнь о Маншук". И тем не менее братья были очень привязаны друг к другу. Дядя Шакен часто бывал у нас в гостях. Причем один никогда не приходил, его обычно сопровождали человек семь – осветители, водители, рабочие сцены… В его квартире на Фурманова – Шевченко вечно кто-нибудь ночевал или даже жил. К Мурату Ахмадиеву, отцу популярной певицы Дильназ, он вообще относился как к сыну – тот жил у него какое-то время. Дядя Шакен снял "Поркуяна" (он так называл Мурата за страсть к футболу по фамилии знаменитого футболиста) в эпизодической роли в фильме "Ангел в тюбетейке".
Кстати, прототипа главного героя фильма "Ангел в тюбетейке" он встретил в нашем доме. Айнакуль-апа, наша бабушка по матери, все хотела женить своего младшего – молчуна и тихоню Сакко. И она действительно искала для него невесту – ходила по всем алматинским общежитиям и приставала к девчонкам. Когда папа рассказал о проделках тещи дяде Шакену, тот весело смеялся, а потом раз – и фильм появился.
Отец как вокалист оканчивал Московскую консерваторию, а у Шакена классического образования не было, но была внутренняя культура, природная интеллигентность, безупречный вкус и шик, присущий только ему. Однажды он привез мне из Франции платочек – совсем такой, по его словам, как у Николь Курсель: "Баяша, ты должна научиться носить его, как она". В 15 лет я стала обладательницей самых, кажется, элегантных сапожек в городе. "Пошли и не спрашивай куда", – сказал он мне накануне моего дня рождения. "Вася, сшей девочке сапожки", – велел дядя Шакен сапожнику киностудии, когда мы прибыли на "Казахфильм".
Мы тогда даже и не задумывались над тем, какую роль он занимает в казахском киноискусстве. В музыкальной школе имени Куляш Байсеитой, где мы с сестрой учились, все были чьи-то дети, но там первыми были те, кто лучше играл, кто хорошо разбирался в живописи, больше прочитал книг. Кичиться должностью отца или матери считалось зазорным – с тобой бы просто перестали общаться. Когда я оканчивала музыкальную школу, он говорил: поедешь к Яшке в Москву. Яков Флиер – знаменитый пианист, профессор Московской консерватории, дружил с моим дядей, но для меня это было дико: как это – божественный Флиер и Яшка! И я, конечно же, не решилась.
Поскольку дядя был в разводе с женой (съемки, гастроли, театр – некогда ему было иметь семью), то всех своих гостей приводил к нам. И бесконечно уважавшая его мама беспрекословно накрывала стол. У нас в гостях бывали Андрон Кончаловский с женой Натальей Аринбасаровой, Алла Ларионова, Николай Рыбников, Михаил Глузский… Сейчас о том, что они действительно были в нашем доме, свидетельствуют автографы, которые мы отдали в музей отца, открытый при его жизни в Центральном музее.
Помню, как я ходила с одноклассницами на премьеру "Укрощение строптивой", где Шакен Айманов и Хадиша Букеева составили великолепный дуэт. После спектакля пошли за кулисы. Тетя Хадиша, часто бывавшая у нас в гостях, увидев меня, приветливо сказала: "Айналайын, заходи" и чмокнула в щечку. Девочки, увидев, что меня поцеловала сама божественная Букеева, чуть не упали в обморок.
Очень хорошо помню день, когда нам сообщили о смерти дяди Шакена. Его друзья пошли вначале к аксакалу – народному артисту СССР Серке Кожамкулову. Как вспоминает его дочь, Марьям Кожамкулова, в шесть утра раздался звонок в их дверь, а потом артисты во главе с ее отцом стали совещаться, как сообщить Каукену о смерти брата. В нашем доме телефон зазвонил в семь утра. Папа взял трубку, а потом сообщил маме: "К нам идет Сер-ага. Интересно, почему так рано?" Когда, открыв дверь, увидел толпу народа и услышал одно только слово "Шакен", он все понял и… рухнул, как подкошенный. В тот же вечер папа вылетел в Москву, а утром, кажется, вся Алма-Ата поехала в аэропорт встречать Айманова...
…Дядя Шакен коллекционировал при жизни трубки, зажигалки, брелоки. Друживший с ним первый секретарь ЦК компартии Казахстана Динмухаммед Ахмедович Кунаев в день его похорон только что вернулся из командировки в Бразилию. Кто-то видел, как он, растерянно вертя в руках привезенную оттуда зажигалку, говорил: "И кому я теперь отдам это?"

Софи Лорен танцевала с ним казахский вальс
Мурат Ахмадиев, народный артист, депутат Мажилиса Парламента, считает Шакена Айманова своим названым отцом.
– Если мой родной отец Абдураим научил меня не просто петь, а отдавать этому искусству душу, то мой названый отец Шакен Кенжетаевич Айманов – открыл глаза на творческий мир, дал понять, что только трудолюбием и добрым отношением к людям можно в жизни добиться чего-то, – говорит он.
Бок о бок с основоположником казахского кино Мурат Ахмадиев прожил три года. Вспоминая историю их знакомства, рассказывает:
– Я стал знаменитым в 14 лет, когда на казахском телевидении (это был 1965 год) сняли мой первый фильм-концерт. Я ведь как поющий мальчик выигрывал все школьные творческие олимпиады – районные, городские, областные, республиканские. Когда фильм показали по центральному телевидению, меня стали заваливать письмами со всех концов Союза и называть не иначе как казахстанским Робертино Лоретти. Легендарная Лазиза Аймашева, одна из первых в республике телевизионных дикторов, повезла фильм за границу. По приезде она рассказывала, что в Канаде по просьбе телезрителей его крутили семь раз за вечер. Многие искали со мной дружбы. От звездной болезни спасли меня отец и мать. Простые скромные люди, они в отношении меня, старшего из четверых детей, поступили очень мудро. Я от них часто слышал, что голос мне подарен Богом, а сам я еще ничего не сделал, чтобы быть лучшим. Мать, например, чтобы не снесло "башню" на плечах, подсовывала то одну, то другую работу по дому.
Все это я рассказываю к тому, что фильм-концерт косвенно способствовал моему знакомству с Шакеном Кенжетаевичем Аймановым. Дело в том, что фильм попался на глаза московскому режиссеру Владимиру Курочкину, и тот пригласил на пробы в фильм "О чем молчала тайга". Успешно пройдя их, я сыграл в этой картине роль хакасского мальчика Алеши, моими партнерами были Лев Поляков и Георгий Жженов. После съемок жизнь вернулась в прежнюю колею: я снова стал обычным школьником. И тут меня стал разыскивать "Казахфильм". Ассистент режиссера, которая пришла за мной в школу, сообщила по дороге на киностудию, что мной интересуется сам ­Айманов. Она произнесла эту фамилию с большим почтением, но мне она ни о чем не говорила.
Киностудия тогда располагалась на пересечении улиц Комсомольская и 8 Марта, в том здании, где сейчас находится филармония имени Жамбыла. Первое, что бросилось в глаза, – по огромному коридору расхаживают люди со знакомыми мне лицами. Среди них я узнал, например, молодого Асанали Ашимова. Меня привели в большой кабинет, а там накурено и полно народу. Все крутились вокруг двоих игравших в шахматы. Одного я узнал сразу. Это был Алдар-Косе из одноименного фильма! "Это и есть Шакен Айманов", – сказала ассистент. Сидевший напротив него человек оказался знаменитым кинооператором Марком Берковичем. Столпившиеся вокруг них люди были болельщиками. Увидев меня, Айманов бросил шахматы: "Балам, как дела? Ты хорошо поешь, мне нравится".
Потом дал команду ассистенту: "Готовьте его к пробам". Пока я переодевался, Шакен-ага рассказывал, кого я должен сейчас сыграть: "Тебе 14 лет, ты влюблен в 18-летнюю односельчанку Марьям. Ты едешь в поезде, проснувшись ночью, будишь соседа и рассказываешь чужому человеку о своей любви".
Я подумал-подумал, представил перед глазами рассказанную сцену, прочитал текст и – начал играть. Дуб­ля не потребовалось, потому что Шакен-ага закричал: "Все-все! Он утвержден".
В фильме "Земля отцов" я опять общался со знаменитостями. Еркегали Рахмадиев писал музыку, моего деда играл Елюбай Умурзаков, русского археолога – Юрий Померанцев. Съемки шли в Туркестане, Кентау, Ленинграде, Куйбышеве и Москве. В Ленинграде постоянно шли дожди, а у меня не было плаща. Когда Шакен Кенжетаевич узнал об этом, мы с ним пошли в центральный универмаг "Гостиный двор". Там выстроилась огромная очередь за нейлоновыми плащами. Ради меня Шакен Кенжетаевич решил воспользоваться правами депутата Верховного Совета СССР – зашел к директору... Я долго носил тот плащ, потом от меня он перешел к брату, от него – к племяннику.
С фильмом "Земля отцов" мы объездили много стран и фестивалей. Запомнилась поездка в Азербайджан. Две киностудии – "Казахфильм" и "Азербайджанфильм", сколотив команды, на бакинском пляже играли в футбол. За то, что я забил много голов, Шакен-ага прозвал меня в те дни Поркуяном – это знаменитый нападающий сборной СССР. Этим именем те, кто меня знает с той поры, зовут до сих пор. Когда фильм был успешно сдан, Шакен-ага пришел к нам домой. Помню, наша семья сидела тогда за столом – пили чай. Айманов прямиком сказал моим родителям: "У вас четверо детей, выучить всех сразу будет трудно, а у Мурата есть и способности, и возможности стать кинорежиссером. Отдайте мне его на воспитание".
Для моих родителей Айман­ов был большим авторитетом, и они, недолго думая, согласились. Я переехал жить к Айманову. Моя жизнь с той поры стала совсем другой – не лучше, а интереснее и насыщеннее.
Человек-фейерверк, человек-праздник, он не любил одиночества. Если шел в ресторан, то обязательно с компанией, и за всех платил из своего кармана. Кстати, большой гурман, дома он готовил только сам. При этом продукты закупались только свежайшие и только на рынке. Но люди тянулись к нему, конечно, не из-за того, чтобы было вкусно поесть. С ним было просто интересно. Рассказы, которые нигде не услышишь, песни, танцы, остроумные анекдоты и шутки... Я каждый день учился у него чему-то. Казалось бы, что особенного – сходить вместе с ним на базар за продуктами? А это был великий урок – относись к людям, которые будут сидеть вечером у тебя за столом, с уважением.
В его доме я видел Элину Быстрицкую, Надежду Румянцеву, Наталью Фатееву, Александра Зацепина, Михаила Пуговкина и даже Софи Лорен. Элина Быстрицкая, помню, приняла меня из-за маленького в те годы роста за подростка лет 12, хотя мне шел уже 17-й год. Увидев, что она обнимает и тискает меня как ребенка, Шакен Кенжетаевич пошутил: "Осторожнее, Элина. Он ведь у нас почти жених". Кстати, знаменитая актриса оказалась гораздо красивее, чем на экране, – даже не верилось, что эта красота реальная. Надежда Румянцева была смешной и смешливой, все, кто находился рядом, начинали беспричинно хохотать вместе с ней. Смуглая красавица Софи Лорен тоже оказалась очень скромной. Пробыла она у нас недолго – всего часик-другой. Попила чаю, а потом попрощалась: "Чао-чао".
Актеры тоже любили работать с ним на одной площадке. Ведь почему в Казахстане так и не создано ни одной комедии, способной вызывать такой же искренний добрый смех, как аймановский? Потому что сам он на съемочной площадке не нервничал, а актерам предоставлял творческую свободу, то есть, вселив в них чувство уверенности, заставлял импровизировать. Всех подкупали широта его души, позитивный жизненный настрой, искрометный юмор и огромная эрудиция. Мировые знаменитости с удовольствием принимали приглашения побывать в его доме.
Общение с великими для меня, мальчика из простой семьи, не прошло бесследно. Хотелось дотянуться до них, быть, как они. А Шакен Кенжетаевич, чувствуя это, подсовывал мне нужные книги, брал с собой на концерты. Он хотел, чтобы я после школы поступил вначале на актерское отделение Щепкинского училища, а после – на режиссерский факультет ВГИКа. Но тут у Айманова один за другим пошли проекты: "Ангел в тюбетейке", "Конец атамана"… В эпизоде сватовства городского старика к героине Амины Умурзаковой я, кстати, сыграл в "Ангеле" парнишку, который вместе с сест­ренкой азартно отплясывает танец "айчу".
В общем, в том году, то есть в 1969-м, мы с Аймановым не успели в Москву – он освободился только осенью. "Ничего, поедешь в следующем, – сказал он. – А чтобы не терять время, поучись год в консерватории". Мы пошли туда только в ноябре. Еркегали Рахмадиевич Рахмадиев, ректор, знал меня еще по фильму "Земля отцов". "Ну раз привел, придется брать", – ответил он на просьбу Шакена Кенжетаевича. Я себя утешал: это недолго, летом уеду в Москву. Все планы оборвались после трагической гибели Шакена Кенжетаевича...
В память о нем я, единственный из 12 поступивших на факультет хорового дирижирования с подготовительного отделения, окончил консерваторию. Остальные не выдержали: наш факультет был одним из самых трудных даже для тех, кто имел за плечами музыкальную школу или даже училище. Но мне опять повезло. Мой консерваторский педагог Базаргали Ажиевич Жаманбаев сделал из меня, человека, не имевшего за плечами музыкального образования, профессионального музыканта.
Меня потом часто спрашивали, чему я научился, живя рядом с Аймановым. Сегодня на этот вопрос я бы ответил так: он научил меня быть уверенным в себе. Когда я поступил в консерваторию, Шакен-ага сказал, помнится, своим племянникам – сыновьям старшего брата: "Учитесь у него трудолюбию. Пройдет время, и он станет столь известным, что у него будут брать автографы". Мы все тогда посмеялись: я совсем не походил на того человека, каким видел меня в будущем Шакен Кенжетаевич. Но он, видимо, знал, о чем говорил. Окончив консерваторию, я создал ансамбль "Яшлык", чья слава не уступала знаменитому "Дос-Мукасану". "Яшлык" первым среди музыкальных уйгурских коллективов получил звание лауреата премии Ленинского комсомола Казахстана.
В годы моей молодости было модно заниматься общественной работой. Я в этом преуспел: в Уйгурском театре музыкальной драмы, в чьем составе работал "Яшлык", возглавлял местком, потом – партком. Набравшись опыта работы с людьми, вырос до директора театра. На этом посту я пробыл четверть века. Последние годы параллельно участвовал в работе ассамблеи народа Казахстана. Когда в 2007 году Ассамблея впервые делегировала 9 человек в Парламент, я попал в эту группу.
И в личной жизни, думаю, я тоже не разочаровал бы своего учителя. Я воспитываю пятерых детей, сын Дильшад и дочь Дильназ стали известными эстрадными исполнителями. И все эти годы я живу с чувством, словно звезда Шакена Айманова продолжает освещать мне дорогу.
Для него не существовало национальностей. Он бескорыстно служил своему народу, но его большого сердца хватало и на других тоже. Как-то сказал мне: "Если ты не сделаешь что-то полезное ради своего народа, то считай, что жизнь прожил впустую". Обращаясь же ко мне лично, говорил: "Среди твоего народа нет кинорежиссеров, и я бы хотел, чтобы ты создал в будущем несколько важных и нужных для уйгуров исторических фильмов".
Этого не случилось – нить оборвалась, он погиб. Если бы Шакен Кенжетаевич остался жив, у меня, может быть, жизнь сложилась по-другому. Утешаю себя тем, что все же он был бы доволен мной. Я ведь его не подвел. Окончил тот вуз, куда он сам меня привел. Да, я не стал кинорежиссером, но стал деятелем культуры. И сейчас, находясь на депутатском посту, стараюсь делать все, чтобы через культуру поднять духовность народа. И не только уйгурского народа, а всех казахстанцев, поскольку смею считать себя таким же интернационалистом, каким был мой великий учитель.

Прототип "Ангела в тюбетейке" живет и здравствует
"Тому самому ангелу в тюбетейке" Сакко Каратаеву, младшему брату народной артистки КазССР Шабал Бейсековой, в августе нынешнего года исполнится 77, но он, как и в молодости, остался таким же молчуном и скромнягой. За него говорила супруга Бихан.
– Я после окончания в 1961 году физико-математического факультета ЖенПИ уехала работать в колхоз "Октябрьский", что в Илийском районе Алматинской области. Моя подруга Гайша (мы с ней из одного аула), выйдя после института замуж, осталась в городе. И вот как-то она говорит: "Ну что ты в своем колхозе потеряла? А здесь жених ждет тебя с квартирой и городской пропиской".
Она говорила о Сакко. Он с матерью жил в одном подъезде с нею, только этажом ниже. Когда Айнакуль-апа, мама потенциального жениха, все уши прожужжала ей о невесте для своего сына, то моя подружка, оказывается, стала ей вовсю расхваливать меня: Бихан умеет учить детей не только математике, она еще водит трактора и комбайны, доит корову, сбивает масло, печет хлеб… Мать Сакко, услышав такую характеристику, загорелась: "Знакомь ее скорее со мной, мне как раз такая хозяйственная сноха и нужна".
А я и недолго сопротивлялась. В деревне меня больше уже никто не держал: отец после смерти матери успел жениться. То, что Сакко работал сантехником на стройке, меня не смутило и не остановило. 28 лет для девушки – это вам не шутки.
Свадьба у нас была веселой. Певица Шабал Бейсекова, старшая сестра мужа (в фильме "Ангел в тюбетейке" ее играет Бибигуль Тулегенова) и ее муж очень постаралась для этого. Кого только не было на ней – все их с Каукеном Кенжетаевым друзья-артисты во главе со знаменитым кинорежиссером Мажитом Бегалиным. Не было только Шакена Айманова, находившегося на съемках. С родственниками мужа я быстро нашла общий язык, они любили бывать у нас в гостях. Шабал и сама великолепная хозяйка, но ей нравился мой лагман, она все просила меня научить его делать. Шакен Кенжетаевич так же, как и его старший брат, обладал большим чувством юмора. Бывало, играем с ним в карты (он меня и научил этому), и он все сокрушается: "Эх, парнем бы тебе родиться".
Я, признаюсь, и в самом деле по характеру не робкого десятка. В городе сразу устроилась в русскую школу – казахских просто не было, и отработала там 40 лет. А с Сакко, не буду жаловаться, у нас жизнь сложилась неплохо. Он вообще похож на свое­го героя. Такой же спокойный и добродушный. Самый младший и самый любимый сын у своей матери, Сакко родился, когда отца, прокурора Акмолинской области, уже забрали как врага народа. Убежденный коммунист, репрессированный прокурор передал на волю, чтобы младенцу дали имя Сакко. Оно было выбрано не случайно. В СССР в те годы активно обсуждался судебный процесс над североамериканскими рабочими итальянского происхождения Николо Сакко и Бартоломео Ванцетти. Ванцетти в семье уже был, это имя носил брат, старше Сакко пятью годами.
Свекровь была очень шуст­рой неунывающей женщиной. Не будь такого характера, ей бы трудно было бы одной ставить на ноги семерых детей. А мы с Сакко вырастили замечательную дочку. Политолог Алия Балапанова сегодня доктор наук, уважаемый профессор.