Жанай ОМАРОВ, "Казахстанская правда", 9 мая

Многие тысячи лет люди ищут ответ на вопрос: есть ли в жизни каждого некая предопределенность земного пути, называемая судьбой. И стоит ли искать смысл этой жизни, если все заранее предписано не подвластными нам высшими силами? Так или иначе, с годами каждый из нас все больше задумывается, почему именно так сложилась жизнь?
С самых ранних детских лет этому человеку, уже в свои малые 8 лет оставшемуся круглым сиротой, было уготовано слишком много боли и тяжелых испытаний. Канапья Ахметов – из того уникального поколения ХХ века, представители которого в середине июня 1941 года, окончив школу и получив "аттестаты зрелости", каждый по-своему мечтали о будущем, строили планы. Но через несколько дней – 22 июня – началась война. Именно она определила судьбу этого поколения, оборвала жизни абсолютного большинства его представителей. Согласно статистике, из участников войны 1922–1924 годов рождения в живых остались лишь 2–3 процента.
"17 июня, – вспоминает Канапья Габдуллинович, – мы простились со школой. Будущее для меня было определенным. Я мечтал стать математиком. Казалось, нет в мире ничего интересней математики: строгая и изумительно красивая логика формул, позволяющая решать интереснейшие задачи, не только постигать магию и законы цифр, но и открывать тайны всего окружающего нас физического мира. Твердо решил тогда – буду поступать в МГУ. Ведь я окончил школу с аттестатом отличника, который по постановлению Совмина СССР давал право поступления в любой вуз страны без экзаменов. Но жизнь рассудила иначе".
То было первое испытание судьбы для друзей-мальчишей, и они, не задумываясь ни на миг, сделали свой первый жизненный выбор: одноклассники направляются в военкомат и просят отправить всех вместе на фронт. Через несколько дней они получили повестки. Все, кроме Ахметова: ему, самому младшему в классе, было только 17 лет. Ехать куда-то учиться казалось уже бессмысленным. По настоятельной просьбе директора Канапья остается в родной школе в Джетыгаре и до ухода на фронт работает учителем математики в шестых классах.
Его призвали в армию летом 1942 года. Проучившись восемь месяцев в военно-пулеметном училище в Златоусте, он был отправлен командиром пулеметного взвода на Ленинградский фронт. В районе Финского залива больше полугода их части, со всех сторон окруженные немцами, находятся в затяжной обороне на "пятачке" западнее Ораниенбаума, готовясь к активным действиям.
"14 января 1944 года наконец-то началось наступление: из-под Ленинграда на восток, а с нашего "пятачка" на юг и юго-восток, – рассказывает Канапья-ага. – Войска с двух сторон сошлись в Ропше с целью окружить немцев, уничтожить их в котле. Но враг, к тому времени уже наученный опытом Сталинграда, быстро отступая, ускользнул от окружения. После Ропши двинулись на Кингисепп и дальше – на Нарву".
Во время первых сражений младший лейтенант Ахметов был офицером связи между штабом армии и частями. А в марте получил направление в 314-ю стрелковую дивизию, ту самую, что была сформирована в июле-августе 1941-го в Петропавловске и на 70 процентов состояла из земляков-казахстанцев.
Эта героическая дивизия была переброшена на Ораниенбаумский плацдарм в январе 1944-го и в составе 2-й ударной армии приняла участие в Ленинградско-Новгородской наступательной операции, была введена в сражение на втором этапе советского наступления, в рамках Кингисеппско-Гдовской операции.
В ходе наступления дивизия, освободив населенные пункты Пустомержу, Мануйлово, Веймарн, 30 января 1944 года в полном составе форсировала реку Лугу и завязала бои на западном берегу, приняв в начале февраля участие в освобождении Кингисеппа, за что ей было присвоено почетное наименование "Кингисеппская".
А уже 2 февраля дивизия одной из первых форсировала реку Нарву и захватила важный плацдарм на берегу реки юго-западнее города Нарвы. Вплоть до апреля 1944-го вела бои на плацдарме у населенного пункта Вайвара-Кирик в 18 километрах западнее захваченного фашистами города Нарвы, который даже ценой огромных потерь личного состава и техники взять тогда не удалось. Дивизия в этих жестоких боях была обескровлена и отправлена на переформирование под Ленинград, в район станции Песочное, где вошла в состав 23-й армии Ленинградского фронта.
В тот нелегкий, во многом переломный для него момент Канапья Ахметов с особой остротой задумался над тем, что и называется жизненной судьбой. Когда он прибыл в штаб дивизии, и где-то совсем рядом гремели тяжелые бои, он настоятельно просил направить его вместе с другом Михаилом Дубковым и другими прибывшими с ними бойцами на передовую, в 1078-й стрелковый полк. Но командование, изучив его личное дело, решило иначе: он, несмотря на свои просьбы и возражения, был назначен офицером дивизии при штабе.
"Молодой человек, – сказал тогда капитан Николай Очан, – здесь никто ничего не выпрашивает, а делает только то, что приказывают. Идите". Затем лейтенанта Ахметова назначают командиром особого взвода по подготовке командиров стрелковых отделений для сформированной в Казахстане и возрожденной из пепла дивизии.
А 1078-й полк в той кровавой битве был почти полностью истреблен во главе с погибшим командиром полка полковником П. Верещаком. "Тогда, – пишет Канапья Ахметов в своих рукописных воспоминаниях, – возникло смутное ощущение, по-существу мистическое чувство, что сама судьба меня оберегала от верной гибели под Нарвой. Эта судьба мерещилась мне в образе похожего на грузина капитана с украинской фамилией Очан, который почему-то не послал меня в полк, истекавший кровью в нескольких километрах, и где наверняка я должен был погибнуть, как и все мои друзья. Внутри меня вскипал и не переставал мучить вопрос: почему он так сделал?"
10 июня началось наступление в северном направлении, и соединение приняло участие в Выборгской наступательной операции, после чего Ахметов наконец-таки добивается назначения в 1078-й стрелковый полк. Дивизия при поддержке 51-го отдельного танкового полка с 10 по 20 июня 1944 года наступала по берегу Финского залива в районе города Зеленогорска, вышла с юга к Выборгу, участвовала в штурме и взятии города, за что все стрелковые полки дивизии получили почетные наименования Выборгских.
"Результатом успешного наступления наших войск, – вспоминает Канапья Габдуллинович, – стал выход из войны Финляндии, заключившей с нами перемирие на рубеже Саймаан-Канала. Затем соединение до декабря 1944 года продолжало дислоцироваться на Карельском перешейке, обороняя побережье Финского залива, действуя уже в составе 59-й армии Ленинградского фронта. В декабре 1944 года наша дивизия вместе с другими силами армии была передислоцирована на 1-й Украинский фронт, участвовала в наступлении через Западную Украину, Польшу, Южную Германию в направлении на Прагу. К этому времени я получил звание старшего лейтенанта и был утвержден пом. начальника штаба 1078-го стрелкового полка".
В рамках Висло-Одерского наступления соединение участвовало в Сандомирско-Силезской операции, совершив вместе с 80-й стрелковой дивизией марш на Сандомирский плацдарм, в январе 1945 года переправилась, преодолевая яростное сопротивление противника, на западный берег реки Висла. Затем, наступая в направлении на Дзялошице, овладела очень важным рубежом Ксенж-Вельки-Калина-Мала и, несмотря на яростные контратаки врага, сумела удержать его.
Продолжая наступление, освободила города Мехув, Сосновец, Катовице и к концу января 1945 года вышла на Одер, который под шквальным огнем вражеских войск форсировала 31 января у города Козель. В марте дивизия принимала участие в Верхне-Силезской наступательной операции, в ходе которой ею были освобождены города Козель и Глубчице, вела бои за населенные пункты Братш и Тюрмитц. В апреле дивизия по приказу командования фронта перешла к жесткой обороне в предгорьях Судет.
Последним сражением войны, в котором приняла участие 314-я стрелковая Кингисеппская дивизия, стала Пражская операция, в рамках которой она форсировала реку Нейсе, вела бои на подступах к городу Глатц, освободила 10 мая Наход и 11-го – Градец-Кралове. Но этому предшествовал долгий и тяжелый путь.
"Перед нами была поставлена задача: ускоренно наступать в направлении Праги, куда с запада стремятся американцы. Вопрос стоял так: войти в Прагу раньше них. Фашисты перед фронтом нашей армии отступали с боями, но достаточно спешно, мы должны были поспевать за ними. Поэтому наша пехотная дивизия шла и шла без передышки. На привалах никто не шел к полевой кухне, мы просто валились и засыпали на те 30 минут, которые отводились на обед. Затем снова шли и шли ускоренным ходом. Именно мучительная физическая усталость в те апрельские дни осталась в памяти как одно из самых незабываемых моих ощущений.
Но, видимо, командование поняло, что нашей пехоте, наступающей с востока, не успеть в Прагу раньше американцев. Вскоре мы узнали, что в наступление с севера были брошены из-под Берлина танковые войска, в том числе знаменитый танковый корпус 3-й гвардейской армии генерал-полковника П. Рыбалко. Прага была освобождена Советской армией. А весть о капитуляции Германии, о нашей Победе застала нас вечером 8 мая в 70 километрах от Праги под городом Нимбург".
Канапье Ахметову было суждено дойти дорогами войны до Великой Победы. Сейчас он, как и другие ветераны, прошедшие через горнило Великой Отечественной, не очень любит рассказывать об этом своем боевом пути, о тяжелейших ситуациях, в которые он и его однополчане попадали на огневых рубежах, когда гибли сотни людей вокруг, полегли на поле сражений его боевые товарищи, а он всем смертям назло уцелел.
Однажды во время очередной атаки на укрепление противника вражеский снаряд разорвался совсем рядом, и он почувствовал сильный удар в живот. Придя в себя и поднявшись с земли, обнаружил, что пряжка ремня буквально пробита осколком снаряда. Вспоминая этот и другие такие случаи, в раздумьях о пережитом он никак не может до конца объяснить, как прошел в составе пехотно-стрелкового полка от Ленинграда до Праги и остался невредим. Видно, была на то судьба.
Но с победой воинская служба для него не закончилась. Канапья Ахметов прослужил сначала в Чехии, а затем – в составе кадрированного офицерского полка в австрийском городе Айзенштадт до лета 1946 года. Ему предрекали большое будущее на воинской стезе, предложив направление в Военно-политическую академию в Москву. Но он сделал свой второй жизненный выбор, по-прежнему мечтая об университетском образовании и гражданской службе. Пройдя через все испытания и тяготы, не утратил чувства оптимизма, веры в собственные силы и будущее. А ведь среди тех, кто выжил, многие просто не сумели после всех ужасов кровопролитной войны оправиться от нанесенных ею тяжелых физических и душевных ран.
Он был демобилизован 16 апреля 1946 года в Австрии. А 30-го, в самый канун Первомая, добрался поездами, с пересадкой в Москве, до родной Джетыгары. "С трепетным чувством, – пишет Канапья-ага, – я возвращаюсь в город, из которого четыре года назад уезжал на войну. Вглядываюсь в него и не узнаю: когда приезжал сюда из своего аула, он казался настоящим городом, а теперь, после европейских городов, показался настоящей деревней. Устроился на ночлег в Дом колхозника. На третий день добрался до поселка Милютинка, где теперь жила семья Сералы-ага – дяди, у которого воспитывался после смерти родителей. Его уже не застал в живых".
Он пробыл в родном районе четыре месяца. В июле отправил заявление с документами и аттестат в Алма-Ату, на мехмат КазГУ. Через две недели получил ответ: без экзаменов зачислен студентом. А в родной школе, которую посетил тогда первым делом, его также ожидали печальные вести. Директора Александра Николаевича Шталя, немца по национальности, забрали в трудовую армию, где он умер от туберкулеза. Из ушедших на фронт в 1941 году мальчишек десятого "Б" вернулись живыми только двое: Паша Малинка и Петя Сокур.
"После этого – в родной аул, до которого 20 километров, прошел пешком. Жители нашего небольшого аула, многие из которых приходились мне близкими и дальними родственниками, выражали неподдельную радость: с войны вернулся живым единственный сын Габдуллы. Особенно взволновал меня Мухат-ата, почтенный старец, двоюродный брат отца. Он был безмерно рад, буквально зарыдал, крепко сжав меня в своих объятьях, приговаривая: "слава аллаху, слава аллаху!"
Но именно тут Канапью поджидал новый удар, теперь уже совсем непонятный и несправедливый. Все годы на фронте его не покидала пронзительная мысль о том, что погибнуть ему никак нельзя, ведь он единственный, кто может и должен продолжить род отца на земле. Переночевав у Мухата-ата, утром попросил отвести его на могилу отца на кладбище, расположенном, как он помнил, на другом берегу речки Желкуар. Хотел, как не раз мечталось в долгие дни и ночи войны, выжить, прийти и поклониться, почтить его память, поставить потом надгробный памятник.
В ответ старец молча взял, подержал его за руку, а затем тихо сказал: "Хорошо, я отведу туда, где был похоронен твой отец". За речкой он показал на широкие зеленеющие поля и грустно произнес: "Нет теперь, Канашым, нашего родового кладбища, перепахал его под капусту пригородный совхоз..."
– Как же так?! – вырвался крик у фронтовика Ахметова, – почему надо было распахивать могилы, будто мало вокруг другой земли? Почему аул согласился, как это допустили?!
– Кто нас спрашивал? Никто не спрашивал. Пришли и распахали, – ответил старик.
Тогда что-то впервые надломилось внутри, острой болью пронзило самое сердце без вражеской пули. Какое-то смутное, незнакомое доселе чувство сомнения зародилось в душе: на войне он ни на йоту не сомневался в том, за что сражался за любимую Родину, за ее самый справедливый общественный строй, называвшийся социализмом. Знал, где и на какой стороне добро и гуманность, а где зло и насилие. Где же ты тогда была, эта наша народная власть, радеющая за простых людей? Что за бесправие и беззащитность, страшное, уму не постижимое глумление над памятью и святынями людей?! Он никому не сказал, но в сердцах произнес тогда: так не поступили бы даже фашисты.
Отправляясь с этой неизбывной болью на учебу в столицу, он не мог освободиться от вопросов, не дававших покоя. Но не находил ответов.
"За прошедшие пять лет, – пишет он в своих записках, – что-то произошло во мне. Война и военные годы обострили внимание к совершенно новым проблемам. Теперь во мне рождалось понимание, что кроме изящной логики математических формул есть что-то еще, играющее в жизни людей не меньшую, а, может быть, гораздо большую роль. Это что-то новое предстало передо мной в образе общественно-политических проблем. Хотелось постичь суть и понять: почему случилась страшная мировая война, чуть не погубившая человечество? В чем смысл столкновения и сознательного взаимоубийства огромных масс людей, почему это с нами происходит, можно ли этого избежать? Какие силы порождают и направляют эти процессы и можно ли было предотвратить ту войну, в которой сам я едва остался жив? Задаваясь этими вопросами, я пришел к выводу, что прежде всего политика и политики определяют и вершат судьбы людей, общества, всего мира".
И тогда Канапья Ахметов принял решение: перевести заявление на факультет общественно-политического профиля. Из двух таковых, исторического и журналистики, он выбрал последний.
С первых студенческих дней он, как говорится, однажды и на всю жизнь, крепко подружился с Тауманом Амандосовым, Курманбеком Абильдаевым, Бериком Коркутовым, Бахытом Габдуллиным, Шериазданом Елеукеновым, Жумагали Исмагуловым. А затем – с Оразаем Батырбековым, Манашем Козыбаевым, Дюйсенханом Кабдиевым, Сыздыком Мусиным, Кенжегали Сагадиевым, Сериком Кирабаевым…
В течение всех пяти лет офицер Ахметов упорно и системно занимается освоением социально-гуманитарных наук, активно участвует в общественной жизни. После окончания вуза в силу незаурядных знаний, человеческих и деловых качеств его сразу же назначают заведующим студенческим отделом ЦК ЛКСМ, который возглавляла тогда знаменитая летчица Хиуаз Доспанова. Его работу курировал второй секретарь ЦК Николай Дыхнов, с которым установились добрые служебные и товарищеские отношения.
Затем его выдвигают первым секретарем Алма-Атинского обкома комсомола. Утверждение он проходит в Москве у первого секретаря ЦК ВЛКСМ А. Шелепина и секретаря В. Семичастного, позднее ставших, как известно, крупными союзными партийными и государственными руководителями.
С большим теплом и почтением Канапья Габдуллинович вспоминает и говорит о своих комсомольских и партийных друзьях и соратниках, среди которых вместе с Хиуаз Доспановой и Николаем Дыхновым были Талгат Абдразаков, Михаил и Майя Исиналиевы, Оразай Батырбеков, Ануарбек Шманов, Сагындык Кенжебаев, Аманжол Каликов, Бижамал Рамазанова, Сергей Ткачев, Софья Яренская, Рахым Мамырбеков, Кыпшакпай Баймуратов, Куляш Кунантаева, Галина Татаринова, Софья Паримбетова…
Через много лет, уже в годы независимости Казахстана, профессор Канапья Ахметов напишет и опубликует несколько статей о подвигах Хиуаз, совершившей более 300 боевых полетов в составе женского полка бомбардировщиков, созданного легендарной летчицей Героем Советского Союза Мариной Расковой, о большом мирном вкладе талантливого руководителя Доспановой. Этими яркими публикациям он, несомненно, внес свою лепту в то, что Указом Главы государства Нурсултана Назарбаева Хиуаз Доспановой в 2004 году было присвоено высокое звание Халық Қаһарманы.
Комсомольский период закончился в 1957 году, когда, несмотря на ряд предложений о переходе на партработу в Алматы, Канапья Ахметов получает направление и поступает в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС, которую успешно оканчивает с защитой кандидатской диссертации по философии.
"Весной 1961 года, – вспоминает он, – меня вызвали на беседу в отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС и предложили распределение на место инструктора этого отдела с предоставлением в Москве трехкомнатной квартиры. Это предложение было для меня очень лестным и казалось настоящей сказкой. Но, к сожалению, сказкой оно и осталось. Наш ЦК партии не дал согласия, и мне секретарем ЦК Джандильдиным было приказано, несмотря на предложение союзного ЦК, вернуться домой на работу в должности заместителя заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КП Казахстана".
Канапья Габдуллинович никогда не говорит о причинах такого вмешательства в его, казалось бы, заслуженную судьбу. Об этом он, в то время слишком талантливый и не в меру перспективный руководитель, мог только догадываться.
Работать в ЦК довелось не долго. В сентябре 1961 года его избрали и перевели на работу секретарем по идеологии Алматинского горкома партии, который возглавил давний товарищ по комсомолу Николай Дыхнов. Это было время известных хрущевских реформ, вскоре горком был преобразован в промышленный обком, и весь аппарат во главе с первым перешел туда. Ахметова рекомендовали и избрали секретарем обкома по идеологии. Работали в новых условиях слаженно и плодотворно. Но кому-то это явно не давало покоя.
В октябре 1964 года после избрания генсеком Леонида Брежнева Ахметова сверху настоятельно "попросили" выступить на бюро против неудобного для кого-то первого секретаря обкома. Но он не предал, не поступился принципами, заявив, что Дыхнов – очень достойный человек и руководитель, честный и принципиальный коммунист. Вскоре Дыхнова все-таки понизили, и он вернулся в Москву, а неподкупного Ахметова при очередной реорганизации никуда не рекомендовали. Так прервали партийную карьеру талантливого и перспективного руководителя.
В конце 1964 года его назначают первым проректором КазГУ, а с 1971 по 1977 год он работает ректором Казахского института физической культуры, вносит большой вклад в развитие вузов, совершенствование процессов подготовки высококвалифицированных кадров. Затем возглавляет кафедру научного коммунизма, политологии Алма-Атинского института энергетики и связи, работает профессором этой кафедры.
На каждом этапе жизни Ахметова по-новому раскрывался его многогранный талант. В этот период жизни в полной мере проявляется его научно-теоретический и педагогический дар. Он читает лекции, пишет много глубоких научных статей. Почтенный профессор, общепризнанный энциклопедист, многие годы является одним из самых ярких и блистательных лекторов Института повышения квалификации преподавателей общественных наук при КазГУ. Именно самоотдача и высокий профессионализм снискали этому замечательному человеку авторитет и любовь среди друзей, соратников и сослуживцев. Всегда относившийся к своей службе и делам общественным с повышенной ответственностью и чувством гражданского долга, он может служить ярким примером для целого поколения наших современников.
Военный и мирный вклад офицера Ахметова отмечен многими орденами и медалями, в том числе и орденом "Парасат", которым он награжден в 2005 году за многолетний плодотворный труд в системе высшего образования страны.
Канапья Ахметов прошел нелегкий путь. Перенесенные трудности, военная закалка выковали его твердый характер и сильный дух, проверенные на прочность самой жизнью. Не погиб в боях, не сник и в мирное время, не раз столкнувшись с ложью, лицемерием и откровенной несправедливостью. Несмотря ни на что нашел свое место в жизни, обрел настоящее человеческое счастье в своей работе и друзьях, семье и детях, внуках и правнуках.
Нигде и никогда он, кристально чистый душой и сердцем, не поступал против совести, собственных убеждений и принципов, всегда помнил о порядочности и благородстве, чести и достоинстве. Это – не подлежащие никаким переменам константы его судьбы, формулу которой он вывел и пишет всей своей жизнью.