Анастасия Машнина, "Новый вестник", 3 октября

Английские управленцы, руководившие первым карагандинским промышленным предприятием – что это были за люди? Они разъезжали по степи на открытом автомобиле, пугая чабанов. Они учили казахский язык, иногда ночевали в землянках, прямо на полу, и проводили эксперименты по приручению волков. В редакцию "Нового Вестника" попали воспоминания, написанные британцем, который сто лет назад по краткосрочному контракту прибыл на Спасский медеплавильный завод, застрял тут на шесть лет, пережил революцию, нашествие адмирала Колчака, а затем с большим трудом вывез свою семью обратно в Лондон.
Предлагаем вниманию наших дорогих читателей подборку занимательных историй из книги Джона Уилфорда Уордела "Медь для царя. В киргизских степях". Книга снабжена интереснейшими фото- и картографическими материалами. Ее автор – профессиональный чертежник, который "изучал цветную металлургию в свободное время". Друзья Джона отговаривали его от путешествия в "дикие степи Южной Сибири". Они воздевали руки к небу, пугая Уордела волками и каторжниками. Но дело было уже решенное. В день своего 25-летия, 2 июня 1914 года, тот приехал на Спасский рудник. А в 1919-м, вернувшись на родину, сел за мемуары. Как отмечает автор, тогда "почти весь мир молился за крушение идей Русской революции". Англичанин планировал издать книгу после того, как Страна Советов потерпит крах. Но это случилось гораздо позже, чем он рассчитывал. В 1960 году мистер Уордел написал в предисловии: "Сейчас Советскому Союзу более сорока лет. И вряд ли он уже когда-нибудь развалится. Вот я и решил опубликовать свой отчет, потому что был последним англичанином, посетившим те края".
Джон Уилфорд Уордел описал жизнь "британской колонии, изолированной в удаленной части света". По сведениям автора, в начале прошлого века в Спасске проживало около трех тысяч человек, из которых примерно две трети были казахами. Практически все мужское население работало на компанию (примерно 300 русских и 1500 казахов). Британский персонал был немногочисленным. В 1914 году под Карагандой жили всего 18 иностранцев.

Гнус
Сначала Джона Уордела временно разместили в общежитии. Там он оставался до тех пор, пока к нему не присоединилась молодая супруга, на которой Джон женился перед самым отъездом в Царскую Россию.
дом генерального дмиректора, Карл Карлович с авторомСемеро холостяков – два новозеландца, датский клерк, канадец, уроженец Лондона, и двое выходца из графства Корнуолл – вскоре ввели новичка в жизнь местного общества и составили ему компанию на первый месяц. Почти все англичане активно занимались спортом, особенно любили верховую езду. Вот и молодой инженер-конструктор первым делом обзавелся скакуном белой масти из местных казахских лошадок. Он гордился своим крепким конем, который отлично ходил рысью. На прогулках Джона часто сопровождал русский управляющий Карл Карлович Барот, который говорил по-немецки, по-французски, по-английски и по-казахски так же бегло, как и по-русски. Позже Джон поселился по соседству с этим полиглотом. Так как единственное жилье, подходящее для семейной пары, было в двухквартирном русском доме возле госпиталя в полумиле от расположения англичан. Экономка Карла Карловича помогала только что приехавшей миссис Уордел с покупками в магазинах и на базаре, а также с русским языком. Прислуживала супругам "веселая солдатка Ольга (соломенная вдова русского новобранца), которая по местному обычаю спала на кухне". Остальные три комнаты занимали молодожены.
Для своей супруги Джон вскоре тоже приобрел лошадь. И пара стала часто кататься верхом в свое удовольствие. "Иногда нам не хватало английских ландшафтов, – пишет автор. – Вокруг было так мало деревьев. Но удивительно, как скоро мы привыкли к степи. На сто миль росло только три дерева, которые мы обнаружили во время одной из наших первых летних прогулок. Они росли на краю большого пруда в зеленой долине в 15 милях от лагеря. День был жаркий, мы решили спешиться и отдохнуть в их тени. Но вскоре мы оттуда сбежали, потому что тысячи комаров и мух мгновенно атаковали нас. Наши лошади почти что обезумели. Мы ускакали прочь, чтобы больше никогда туда не вернуться. Но еще долго не могли отделаться от туч назойливых насекомых".

Сезон праздников
Несколько страниц автор посвящает описанию того, как англичане организовывали свой досуг:
"Кроме верховой езды летом было еще одно развлечение – теннис на жестких кортах возле английского общежития. А также плавание в прудах и лазание по холмам. Зимой мы тоже занимались спортом: катались на санях и на лыжах. А по вечерам играли в бридж и в бильярд в клубе и в большом, хорошо обставленном доме генерального директора. Там же каждый месяц устраивались танцы и певческие вечера. На Рождество бывали шумные застолья. Мы ходили друг к другу в гости и веселились. Между прочим, до революции у нас отмечали два Рождества. Потому что русские все еще пользовались старым календарем, который отставал на 13 дней. Поэтому от западного Рождества до русского Крещения у нас был сезон праздников в течение 25 дней!"
Кроме того, джентльмены развлекались охотой на уток и гусей, а также на зайцев. Была у них даже своя легавая по кличке Суна. Собаку, как отмечает автор, несколько лет назад привез с собой один канадец. Он работал в Спасске ранее. А после того как уехал, погиб в катастрофе на "Титанике".
И летом, и зимой иностранцы нередко наблюдали волков. "Но я ни разу не видел больше шести за один раз. Они обычно держали дистанцию. Однажды моя жена встретила одинокого волка прямо возле госпиталя, когда она вечером возвращалась с прогулки. Она была одна и до смерти перепугалась, но продолжала уверенно идти своим путем, и волк сделал то же самое. Волки-одиночки редко атакуют людей".

Хищники на цепи
Далее Джон с удовольствием рассказывает о том, как его приятели-холостяки пытались превратить волчат в домашних животных.
"Один из моих коллег, Пелью, держал двух волчат до тех пор, пока им не исполнилось девять месяцев. Он купил обоих у казаха, когда они еще были пушистыми двухмесячными комочками. Тогда они выглядели совсем как щенки, исключая их большие головы, лапы и огромный аппетит. Вскоре стало очевидно, что волчат надо привязывать. Зверят посадили на длинные цепи, которые удерживали их возле конуры у общежития. Следующие два месяца их тренировали ходить на поводках и обращались с ними, как с собаками. Но потом все-таки оставили на цепи. Волчата не поддавались обучению. Пелью и казах, который кормил их, могли обращаться с ними без риска. Но для других приближаться к конуре было небезопасно. Когда волчатам шел шестой месяц, начальник плавильни, чей дом был рядом с холостяцкими квартирами, стал недосчитываться своего выводка молодых индюков, одна за другой птицы исчезали. В итоге Робсон разгадал загадку. Однажды, выглянув из окна, он увидел, как волки делают что-то странное. Они выкладывали кусочки своей еды от конуры до того расстояния, на которое позволяла цепь. Покончив с этим, хищники, казалось, отправились спать к конуре, повернув морды к линии наживки. Молодые индюки, которые клевали вокруг, вскоре подошли к крайней приманке и заглотили ее. А затем осторожно продвигались от кусочка к кусочку, до тех пор, пока волчата не решили вдруг проснуться и усыпить индюшат навсегда. После этого хищников посадили на цепь в избушке на дворе, где пилили лес, чтобы Пелью, наконец, решил, что с ними делать дальше. А еще через месяц они сами решили эту проблему. Один порвал свою цепь, потом пробил окно и сбежал. Его так и не поймали. Хотя поговаривали, что его видели у госпиталя. Может, именно с ним встретилась моя жена. Что же касается второго волчонка – его застрелили".

Жареное печенье
Много ярких воспоминаний связано у Джона Уордела с охотой на волков.
"Потому что для меня это был первый важный опыт близкого общения с казахами. Карл Карлович и я приняли приглашение от старосты помочь ему с волками, которые причиняли много беспокойств. Его зимовка была в сорока милях к востоку от Спасска. Итак, мы выехали на санях из лагеря при лунном свете. И достигли пункта назначения в 11 вечера. Когда лошадей поставили в конюшню, а наши пледы и седла отнесли в принадлежащую старосте землянку, мы отогрелись поджаренным хлебным печеньем ("friedbreadbiscuits" – так англичанин называет баурсаки) и множеством мисок маслянистого чая. Предстоял тяжелый день. Мы сняли верхнюю одежду, завернулись в пледы на полу и уснули. Семья, состоящая из представителей трех поколений, мы и наш казахский извозчик – все легли рядом на полу. Мы слишком устали, чтобы обращать внимание на блох… Утром перед отъездом нам показали трех овец, которых с нашего одобрения собирались убить, чтобы приготовить пир к нашему возвращению…"
Прокатавшись весь день по степи и не встретив ни одного волка, к вечеру голодные охотники вернулись на зимовку.
"Там присутствовало 30 человек, все – семья хозяина вместе с женой и детьми. Также было много собак. Поставили три низких круглых стола. За одним сел хозяин, два его сына, Карл Карлович и я – все со скрещенными ногами по казахской моде. За двумя другими столами уселись остальные мужчины. Женщина, дети и собаки заняли вторую половину комнаты, наблюдая за нами и ожидая. Овец порезали и сварили в огромных чугунных котлах. Лучшие куски мяса и органы положили на наш стол. Как почетным гостям нам предложили глаза. Но мы вежливо отказались. Пищу дополняли обильные чайные возлияния и жареное печенье. Все ели пальцами и большими карманными ножами. Все мясо, не востребованное за первым столом, отдавали мужчинам, которые сидели рядом. А те уже передавали то, что им не подходило, женщинам. Женщины делились своими порциями с детьми. Собакам доставались кости и то, что им удавалось украсть. Было очевидно, что идеями о правах женщин тут не интересовались. Мы попрощались с нашими хозяевами в 11 вечера и как только сели в сани, сразу уснули".

Шайтан-арба
Любопытны замечания европейца по поводу степного транспорта. Он отмечает, что все средства передвижения, какими доставлялись в киргизские степи пассажиры или товары, были на животной тяге: в примитивные телеги запрягали лошадей, верблюдов и быков. Исключение составляли легкая железная дорога между угольными копями и плавильней и автомобиль генерального директора.
"Караван из 50 повозок, передвигавшийся со скоростью 2,5 мили в час, перевозил медь от рудников к железной дороге. Это занимало около четырех недель", – отмечает автор. Несколько раз он ездил на машине своего босса:
"В Успенке мы наблюдали реакцию местного населения на наш автомобиль. Мы остановились возле реки пополнить радиатор как раз в то время, когда уже подъехали казахи. Они спешились, стали ходить вокруг машины. Вставали на четвереньки, чтобы заглянуть под нее. И возбужденно что-то обсуждали, пока вода заливалась в воронку. В итоге они сошлись во мнении, что перед ними "шайтан-арба" ("adevil’swagon"). А как только завелся двигатель, они вскочили на своих коней и поспешно ускакали.
Другая поездка на автомобиле с господами Перкинсом и Бойсом была предпринята сразу после того, как весеннее наводнение пошло на убыль. Все было хорошо до тех пор, пока мы не попытались переехать речку Топор. Там мы основательно увязли и сидели до тех пор, пока за нами не прислали быка. Такая же проблема случилась на Дарье. А потом и на реке Бурмар: наши задние колеса увязли, и нам пришлось два часа работать домкратом, чтобы их вытащить. А по дороге назад два дня спустя уже не возникло никаких проблем. Так быстро все менялось в степи весной!".

Загадка Моргана
В августе 1915-го в семье Уорделов появился сын. Это был первый английский малыш, рожденный в Спасске. Дику было четыре года, когда его родители, наконец, покинули рудники. В то время мальчик говорил только по-русски. Несмотря на то, что отец с матерью обращались к нему на английском, он отвечал им всегда по-русски. Однако уже через год после того, как семья вернулась в Англию, ребенок забыл все русские слова и заговорил на родном языке.
Вид на Спасск с плавильниИнтересна еще одна подробность. Автор упоминает о том, что плавильщик Морган из Новой Зеландии женился на русской девушке из Куропаткино – первой большой деревне к западу от Караганды (скорее всего, речь идет о Большой Михайловке). Это радостное событие случилось осенью 1914 года. Однако плавильщик не переезжал к супруге. Он продолжал жить в Спасске. И у него была дочь – ровесница маленького Дика. О судьбе девочки и ее матери в книге не рассказывается. Возможно, потомки Моргана до сих пор живут где-нибудь в Карагандинской области.