Елена БРУСИЛОВСКАЯ, "Казахстанская правда", 7 октября

Ушла из жизни участница Великой Отечественной войны, кавалер ордена Отечественной войны II степени, медалей "За оборону Сталинграда", "За отвагу", "За боевые заслуги" и многих других Софья Румянцева.
Она участвовала в Харьковской операции, Сталинградской битве, в боях на Орловско-Курском направлении, Ясско-Кишиневской наступательной операции. Освобождала Донбасс, западную Украину, Чехословакию. Будучи членом Международного фронтового клуба имени газеты "Казахстанская правда", Софья Румянцева многие годы возглавляла Объединенный совет ветеранов Сталинградской битвы города Алматы.

Юность в огне
С Софьей Аркадьевной мы были знакомы давно, я не раз писала о ее фронтовой юности, о ветеранских проблемах, которыми она была полна до последних дней своей жизни. Особой ее заботой были сталинградцы, ведь она сама была в числе героических защитников этого города. Именно там, в боях под Сталинградом, молодая зенитчица Сонечка Самарышева (это девичья фамилия С. Румянцевой) в полной мере осознала, что такое война. А на фронт ушла добровольцем сразу после окончания школы.
Вот как она вспоминала об этом:
"Ехали мы на фронт в товарняках, в каждом вагоне нары ­двухэ­тажные, на которых постлана солома. Сразу пришлось приучаться к военному быту. В Купянске, небольшом городке под Харьковом, где проходила линия Юго-Западного фронта, меня зачислили в 317-й зенитно-артиллерийский полк 4-й дивизии ПВО".
Купянск был стратегическим объектом, крупным железнодорожным узлом, где на путях стояли эшелоны с военной техникой, танками, самолетами, но удержать город не удалось. Началось массовое отступление.
"500 с лишним километров мы шли пешком, а одеты были еще в домашние платьица, на ногах тапочки – нас не успели даже обмундировать, выдать оружие. Винтовки мы получили лишь когда подошли к Сталинграду, правда, они были образца первой мировой войны со штыками. Отступали мы под постоянным обстрелом, шли в основном ночью, прятались в лесах, чтобы нас не было видно. Немецкие самолеты, пикируя, обстреливали с воздуха. Страшно ли нам было? Наверное, в какие-то минуты и страшно, но мы не паниковали. Мы были патриотами".
Но умирать в первые дни, еще не успев повоевать, тоже не хотелось. Правда, овладевать хитростями вой­ны приходилось на собственном опыте, которого было ой как мало. "Науку воевать" им еще предстояло постичь. А пока первое знакомство с войной поселило не столько смятение в неокрепшие души, сколько злость и чувство мести к врагу за те страдания, которые он с собой нес.
"Оборванные, грязные, измученные, без оружия мы пришли под Сталинград. Здесь нашу дивизию разъединили: наш 3-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион 4-й дивизии ПВО направили на защиту Сталинграда. Поначалу сражение развернулось в 60 километрах от города в излучине Волги и Дона. Чтобы занять боевую позицию, нам пришлось рыть траншеи, а точнее, просто норы для ящиков со снарядами, а потом и землянки для нас самих, где можно было хоть как-то отдыхать. Вы даже не представляете, сколько за время войны мне пришлось перекидать земли! Наверное, тонны".
И вот наступило 23 августа, когда немцы решили взять город штурмом. В этот душный летний день немецкие бомбардировщики повисли над городом. Трудно сказать, сколько их было. В воздухе стоял сплошной гул. Только за один день было совершено две тысячи самолетовылетов! Такого не было ни в одной войне! Не случайно историки называли Сталинградскую битву самой великой, тяжелой и кровавой.
"Это был огненный ад! Немцы в первую очередь стремились уничтожать зенитно-артиллерийские орудия, рядом постоянно рвались бомбы, но мы стреляли до покраснения стволов. А у нас не было даже касок, буквально за два дня потеряли половину состава. Меня тоже слегка ранило, видите на лице небольшой осколочный шрам? До сих пор с дрожью вспоминаю, как с насыпи, где раньше была школа, превращенная в госпиталь, падали раненые, кто без руки, кто без ноги, многие тут же гибли. Помню, как метались медсестры, пытаясь кое-кого поднять на носилках. Раненых несли к переправе, а их обстреливали с самолетов. А на переправе что творилось! Волга горела, по воде разлилась нефть из разбитых танкеров. Мы таскали воду, мочили мешки и набрасывали их на орудия, чтобы быстрее остывали.
На следующий день после начала атаки меня послали с донесением в оперативную группу штаба. Раньше до этого места от нашей боевой позиции можно было дойти минут за 15, а теперь несколько часов я ползла через трупы. Вы только представьте: там голова валяется, там рука, кругом стоны "помогите". Мрак, хлопья дыма, все черно, все горит. От домов одни кочерыжки. Наконец я доползла до здания, где располагался штаб, а от него остались одни руины. Но командир меня предупредил: если здание разрушено, спустись в подвал. Я заглянула. Подвал вовсю горел! Помню, в дверном проеме лежал мальчик, подросток лет 13, нога у него была почти оторвана. Увидев, что я ползу, застонал: тетя, убей меня. Я взяла из санитарной сумки пакет, как могла перевязала его, он периодически терял сознание. После этого у меня в волосах появилась седая прядь. В общем, что было потом, я не помню – меня контузило и на какое-то время отшибло память. Как я доползла до части, не помню".
На батарее вместе с Соней воевали всего две девушки, она, как всегда, была комсоргом, поэтому приходилось пример показывать – и снаряды таскать, и стрелять без отдыха.
"У нас было истинное фронтовое братство. Мы были как единое целое – один за всех и все за одного. А ведь мы были разных национальностей. По-другому не победили бы в той войне".

Боевой бронепоезд
Вскоре девушек начали выводить из города. Софью Аркадьевну перевели на бронепоезд, который базировался под Сталинградом, на другом берегу Волги. Стояла глубокая осень, и было настолько холодно, что она отморозила нос и уши. Вид был настолько аховый, что многие бойцы пришли посмотреть на необычное пополнение. Бронепоезд, по сути, был самостоятельной боевой единицей, численностью человек в 130. В его составе было три огневых взвода, отделение ПУАЗО (приборы управления артиллерийским зенитным огнем) и взводоуправление.
"Когда я подошла к поезду, то увидела на центральной бронеплощадке несколько красных звезд, которые означали количество сбитых самолетов. Бронепоезд уже прославился в боях под Харьковом и Сталинградом".
Не однажды бронепоезд попадал в тяжелейшие ситуации, и только чудом ему удавалось уйти. В одном из боев Софья Самарышева отличилась особо – она сбила "свой" самолет. А было это так.
"Мы стояли на станции Зверево, что под Ростовом, которую немцы пытались стереть с лица земли. Наш зенитный комплекс МЗА был снят с бронеплощадки и вынесен на подходы к станции.Только мы окопались, как поступило сообщение, что к станции приближается большая группа бомбардировщиков. Открыли огонь. Один самолет начал снижаться прямо на меня, я увидела даже фашистскую свастику и вражеского летчика в кабине. Меня такая злость взяла – ах ты, гад, думаю. Поймала цель и держу изо всех сил. Одна очередь, другая, третья… Самолет вспыхнул и с грохотом врезался в землю.
Рано утром на нашу боевую позицию приехал комиссар бронепоезда, он объявил, что за проявленное мужество и безупречное выполнение заданий командования мне объявлена благодарность, присвоено звание ефрейтора, а еще меня представили к ордену. Кстати, меня трижды представляли к орденам, но ни одного из них я так и не получила, и не только я. Дело в том, что бронепоезд постоянно перемещался из одного места в другое, и наши документы просто не успевали за нами. Да если честно, мы и не думали тогда о наградах, для нас было главным немцев разбить".
На этом бронепоезде Софья Аркадьевна провоевала два с лишним года, до осени 1944-го. Свыше 500 тыс. км прошел он по фронтовым дорогам. На его счету более 300 отбитых атак противника и 15 сбитых самолетов, были сохранены от разрушения сотни стратегических объектов. Когда война подошла к границам СССР, бойцам объявили, что бронепоезд дальше не пойдет – колея не позволяла, и девушкам можно было остаться в тылу, но Софья опять попросилась на фронт – отправилась освобождать от фашизма народы Европы. Впереди были Западная Украина, Балканы, Чехословакия.

Мирные будни
После Победы началась не менее яркая мирная жизнь. Софья Румянцева окончила Высшую партийную школу и Московский институт культуры. Была директором Центрального дома народного творчества им. Н. Крупской в Москве. Организовывала концерты самодеятельных коллективов на ВДНХ СССР, в Колонном зале Дома союзов, в лучших залах Москвы и Ленинграда, кинофестивали и выставки.
В 1966 году Румянцеву пригласили в Алма-Ату. Сначала она была директором Дворца культуры Алматинского домостроительного комбината, а затем директором Республиканского дома художественной самодеятельности профсоюзов Казахстан.
И до конца дней она была энергична, много занималась ветеранскими делами, писала книгу воспоминаний. А мне Софья Аркадьевна еще запомнилась своими юбилеями – сначала 80-летним, а потом и 90-летним, на которых она, стройная, в шикарном вечернем платье (Софья Аркадьевна знала толк в нарядах), мастерски танцевала вальс. И даже тогда она была красива той особой красотой, которая приходит с годами, но сквозь которую все-таки угадывалась юная зенитчица Сонечка Самарышева.