nv.am, 14 сентября

Исполнилось 115 лет со дня рождения одного из легендарных деятелей советской эпохи - Ивана Федоровича, а точнее – Ованеса, сына Тевадроса ТЕВОСЯНА (1902-1958), уроженца Шуши (на снимке). Он достиг властных высот, казавшихся недоступными: первый заместитель наркома черной металлургии, министр металлургической промышленности, зампредседателя Совмина СССР и, наконец, посол в Японии.
О Тевосяне много написано как о блестящем специалисте в области металлургии - главной области индустрии. При этом мало кто знает, что Тевосян вполне мог стать жертвой кровавых репрессий, но чудом избежал подобной участи и чуть ли не до самой смерти оставался под прицелом "компетентных" органов. Заслуги Ивана Тевосяна перед советской страной огромны, особенно в годы Великой Отечественной войны, когда он, кроме прочего, руководил эвакуацией в тыл металлургических заводов, а также был привлечен к разработке и переработке урановой руды. Так что победа в войне в известной степени и его, Тевосяна, заслуга. Именем Тевосяна названы улицы и завод, установлены памятники. Есть улица Ованеса Тевосяна и в Ереване. Не хочется думать, что она попала в список тех улиц, которые намерены переименовать "бдительные патриоты". Тевосян – это человек, которому обязана и Армения... Предлагаем отрывки из книги "Так было" Анастаса МИКОЯНА, а также из воспоминаний сына и дочери "стального наркома".

"А еще в чем виноват товарищ Тевосян?"
Из книги А.Микояна "Так было"
..Лишь немногим из тех, кто попал в поле зрения ГПУ, удалось избежать гибели. Среди таких "счастливчиков" был Иван Федорович Тевосян. О жизни этого человека следует сказать особо. Тевосян был одним из самых интересных, толковых, принципиальных, твердых по характеру, талантливых людей. Я его знал, когда он был мальчиком лет 15. На Х съезде партии он и Фадеев, оба в возрасте 18 лет, были делегатами с решающим голосом. В нелегальных условиях Тевосян налаживал связи, привлекал молодежь на сторону партии. Он оставил в Баку о себе самое лучшее впечатление. Потом ушел учиться, окончил институт, стал металлургом. Орджоникидзе его возвысил. Он стал начальником треста "Электросталь", большие успехи делал в работе. Орджоникидзе восхищался им, ценил его, в своих речах много раз о нем похвально говорил. Орджоникидзе умел находить талантливых людей. По инициативе Орджоникидзе Тевосяна послали на фирму Круппа изучать производство высококачественных сталей у немцев. Он начал там работу с мастера цеха. Проявил большие способности. Немцы были поражены его знаниями, организаторскими способностями.
Тевосян вырос до наркома судостроения и много сделал хорошего на этом посту. Сталин был им доволен. В 1939 г., когда Ежов и Берия уже несколько лет, как косили руководящие кадры, они стали подкапываться под Тевосяна. Перед этим Сталин вызвал в Москву Берия, и ЦК его назначил заместителем Ежова. Мы не понимали значения всего этого, но потом нам стало ясно, что это делается с перспективой на будущее - Сталин решил ликвидировать Ежова, как раньше Ягоду. Как раз в это время Ежов представил материал против Тевосяна, которого обвинили во вредительстве какие-то арестованные инженеры.
Я как-то был у Сталина, и он мне говорит: "Вот на Тевосяна материал представили, верно или неверно? Жалко, хороший очень работник". - "Это невероятная вещь, - ответил я, - ты сам его знаешь, я его знаю, Серго его хорошо знал. Не может этого быть!" - "На него такие невероятные вещи пишут!" Затем, подумав, он предложил устроить очную ставку: "Ты участвуй в очной ставке, пускай Молотов еще будет, вот вам двоим поручается. А там будут присутствовать Ежов и еще работники ЧК". Мы согласились и пошли в здание НКВД. Привели двух инженеров, лет по 40-45, болезненных на вид, изнуренных, глаза у них прямо не смотрели, бегали по сторонам. Тевосян сидел и напряженно ждал. Мы их спрашиваем, что они могут сказать о Тевосяне плохого. Отвечают: "Очень давно, когда он учился вместе с нами, мы жили в общежитии и плохо было со снабжением, мы как-то ходили за кипятком, и Тевосян критиковал и ругал советскую власть за то, что плохо поставлено дело снабжения. В общежитиях не было кипяченой воды и т.д., словом, ругал советскую власть". Мы с Молотовым переглянулись. Понимаем, что это не может быть основанием для обвинения Тевосяна во вредительстве. Спрашиваем: "А еще в чем виноват Тевосян?" Отвечают, что он был связан с немецкими специалистами, с немецкой агентурой, добился приглашения в Россию немецких специалистов, потому что у Круппа служил и вел дело против советской власти. Спрашиваем: в чем же вредительство Тевосяна проявилось? Один из инженеров отвечает, что уральские металлурги дают самую высококачественную сталь, работая на древесном угле. В Швеции развитие производства стали тоже идет на древесном угле. Тевосян же зажал развитие этой отрасли металлургии и переводит дело на производство электростали, а это ухудшает качество стали. У немцев нет дров, поэтому они и вынуждены перейти на производство электростали, но качество стали при этом получается хуже. У нас же дров хватает, а Тевосян вместо развития древесной стали все переключает на электросталь. Это вредительство. Из всех показаний это было самым острым аргументом.
Действительно, почему мы должны переходить на производство электростали, качество которой хуже? Мы тогда только знали, что шведская сталь высокого качества. Просим Тевосяна объяснить. Он был очень взволнован, бледен, но не горячился. Сказал: "На другие вопросы отвечать не буду, а в отношении электростали скажу. Действительно, я поворачиваю дело с древесного угля на электросталь. Я считаю это совершенно правильным делом. Неверно, что качество электростали хуже стали, производимой на древесном угле. Это во-первых. Во-вторых, при огромном росте потребности Советского Союза в качественных сталях никаких уральских лесных ресурсов поблизости не хватит металлургическим заводам, чтобы всю эту сталь произвести на древесном угле, не говоря уже о стоимости. Это очень дорогое удовольствие, и в количественном смысле невыполнимая задача. А у немцев, у Круппа, получается очень хорошее, высокое качество стали, и мы у себя наладим это. Никто не может доказать, что наша сталь хуже". У меня прямо от сердца отлегло, как аргументированно, убедительно он доказал это. Неприятно было смотреть на лица этих несчастных обвинителей: глаза у них блуждали, они смотрели на чекистов и, наверное, думали, как те поведут себя с ними после этого. У Ежова была двусмысленная улыбка. Он чувствовал, что его обвинение провалилось и что Тевосян реабилитировал себя. У Берии было довольное лицо. Тогда я не понимал, почему довольное, - потом стало ясно, что он использовал дело Тевосяна против Ежова, чтобы еще больше его скомпрометировать. У Молотова же лицо было как маска. Он умеет это делать, когда хочет.
Обратно к Сталину ехали на одной машине все вместе: Ежов, Берия, я и Молотов. Я говорю: "Какая великолепная реабилитация!" Молотов молчит, Ежов и Берия тоже молчат. Видимо, думали, что говорить при Сталине лучше, чем здесь: у каждого были какие-то свои планы. Приехали к Сталину. Он спрашивает: "Ну как дела?" Я сказал: "Первое обвинение, выдвинутое против Тевосяна, чепуховское, а в главном обвинении - он доказал, что он прав". "Вячеслав, а ты как?" - спрашивает Сталин. Молотов сказал: "Здесь не все ясно. Нельзя, как Микоян, безоговорочно утверждать. Надо еще выяснить". И больше никаких аргументов не привел. Ежов молчал. Берия сказал, что даже нет оснований к обвинению Тевосяна. Это ему надо было сказать, чтобы "высечь" Ежова. Сталин говорит: "Не надо арестовывать Тевосяна, он очень хороший работник. Давайте сделаем так (ко мне обращается). Он тебе доверяет, ты его хорошо знаешь. Ты вызови его и от имени ЦК поговори с ним. Скажи, что ЦК известно, что он завербован Круппом как немецкий агент. Все понимают, что человек против воли попадает в капкан, а потом за это цепляются, человека втягивают, хотя он и не хочет. Если он честно и откровенно признается и даст слово, что будет работать по совести, ЦК простит ему, ничего не будет делать, не будет наказывать". Я ответил согласием.
На следующий день вызываю к себе в кабинет Тевосяна. Я ему говорю: "Ты знаешь, как хорошо относится к тебе Сталин, ЦК. Мы очень высоко тебя ценим как нашего талантливого хозяйственника, мы не хотим тебя лишаться". Я сказал, что по поручению ЦК передаю ему мнение ЦК, и изложил все, что было сказано Сталиным. Тевосян говорит: "Товарищ Микоян, от любого я мог ожидать такой постановки вопроса, но не от вас. Вы знали меня еще мальчиком. Разве я мечтал быть когда-либо наркомом, членом ЦК? Я всем обеспечен, морально удовлетворен, большие достижения имею, меня все уважают, авторитетом большим пользуюсь среди рабочих. Как же вы такие вопросы мне задаете?! Как я, убежденный коммунист, вступивший в партию в тяжелые для нее годы, могу завербоваться к Круппу? Почему я должен быть завербованным Круппом? Неужели вы меня не знаете? Я же шел на смерть в бакинском подполье ради идеи". Я ответил, что все знаю хорошо, но есть данные в ЦК. "Если бы мы тебя не любили и не уважали, я бы с тобой не разговаривал, ты не должен на это обижаться. Ты все же скажи откровенно: может, что-то было?" (Я выполнил свой долг, хотя сам не верил, что он завербован.)
Он говорит: "Передайте ЦК и Сталину, что не могло быть и не было ничего подобного. Я делал все честно, выполнял любую работу, двигал вперед порученное дело, успехи имеются немалые. Какой же иностранный агент будет добиваться для советской власти таких вещей? Разве это похоже на деятельность агента? Любая экспертиза может доказать мою правоту". И еще Тевосян сказал: "Теперь я понимаю, почему в течение месяца за моей машиной следовала другая машина. Значит, за мной следили. Сперва не верилось, что это так, это же провокация, неужели вы не понимаете? Я прошу помочь расследовать это дело". Я уговорил его, что не надо ничего делать. Я все расскажу ЦК.
Я рассказал Сталину. Он убедился, что это так и есть, и успокоился. Вскоре Ежов был снят с поста и позже расстрелян. Так уцелел Тевосян. Я тогда возмущался поведением Молотова. Я к нему раньше неплохо относился, правда, с некоторыми оговорками. У меня лично мало было с ним столкновений. Но его поведение в отношении Тевосяна меня просто поразило, даже после того, что о нем думал и говорил Орджоникидзе (а Серго очень не любил Молотова).
Меня поразило и то, что Молотов, после XXII съезда КПСС прислав в ЦК письмо с просьбой о восстановлении его в партии, считал, что его неправильно исключили из партии, что его ответственность за уничтожение руководящих кадров нельзя преувеличивать, что он не больше ответствен за это, чем другие, и как пример приводит случай с Тевосяном. Он, возможно, забыл, что я был вместе с ним, и бессовестно исказил факты. Кроме этого случая, он не мог ничего привести. Если бы тогда посчитались с его мнением, то с Тевосяном расправились бы.
Молотов скрытный человек, но, видимо, он очень злопамятный. Это видно на примере Тевосяна. Возможно, он не мог простить ему то, что его поддерживал Орджоникидзе, тем самым был как бы против Молотова. Ибо в результате очной ставки, несмотря на очевидную невиновность Тевосяна, он хотел не дать ему реабилитироваться, полагая, что Сталин будет этим удовлетворен. Он добивался ареста Тевосяна в данном случае. Изложенные обстоятельства только и позволили Тевосяну выйти из этой беды.
О его злобе говорит еще такой случай: после того как Сталина не стало, Молотов устроил "нападение из засады" на Тевосяна, который возглавлял Министерство черной металлургии, будучи заместителем председателя Совмина СССР.
На заседаниях Президиума ЦК и Совмина Тевосян жаловался, что на металлургию выделяется мало капиталовложений, мало рабочей силы и материальных средств для выполнения планов строительства, по этой причине планы не выполняются. Говорил, что создается угроза отстать в металлургии, особенно в производстве проката. Тевосян был крупным металлургом и пользовался в этом смысле непререкаемым авторитетом. Не было никого до него и после него выше по знаниям и авторитету в этом деле.
Тогда мы не могли выделять много капиталовложений и материальных средств. Хрущев говорил, что надо направить внимание на использование уже выделенных средств, а не требовать новых ассигнований. В этом плане Хрущев критиковал Тевосяна, говоря, что тот не обращает внимания на использование внутренних ресурсов.
В такой обстановке Молотов, будучи министром госконтроля, провел обследование строек металлургической промышленности и представил доклад в ЦК. В нем отмечалось, что очень большое количество оборудования лежит на стройках черной металлургии. Это и оборудование, произведенное в Советском Союзе, и демонтированное в счет репараций оборудование из Германии, и импортное оборудование. Такие явления были, к сожалению, и в других отраслях. Молотов же говорил, что только в металлургии такое происходит, не сопоставляя с другими отраслями.
Записка была критически острая, факты были даны на основе реальных данных.
Эта записка произвела большое впечатление на членов Президиума ЦК и на Хрущева. Он резко выступил против Тевосяна, хотя и знал ему цену. Этот материал был серьезным ударом по Тевосяну. Он хотел оправдываться, но это было трудно.
После этого в ЦК обсуждали вопрос о том, что, может быть, целесообразнее в интересах развития металлургической промышленности освободить Тевосяна от занимаемой должности. Было решено направить его послом в Японию.
В Японии он пользовался большим авторитетом. Но, конечно, это фактически была отставка Тевосяна от тех дел, которые он знал, на которых вырос.
Интересен еще один случай, характеризующий Тевосяна. В 1947 г. на переговорах с Вильсоном мы добились того, что лейбористское правительство обещало продать нам несколько штук истребителей с реактивным двигателем. У нас производство качественных реактивных двигателей отставало. Мы хотели их купить, чтобы продвинуть вперед наше производство двигателей.
Для заключения этой сделки и осмотра производства истребителей и реактивных двигателей ездил в Лондон конструктор по самолетам Артем Микоян и конструктор двигателей академик Климов.
С большим трудом нам удалось подписать сделку и получить несколько экземпляров самолетов с реактивными двигателями. Когда ознакомились с ними, то поняли, что мы в области производства двигателей отстали и потребуется несколько лет, пока наши конструкторы их доработают. В области самолетостроения у них ничего особенного не было, главное было в двигателях. А в производстве двигателей самым трудным было производство жаропрочной стали, которая выдерживала бы высокую температуру. Наши соответствующие стали не выдерживали испытаний, так как не имели должной прочности. Все попытки инженеров-металлургов добиться успеха в лабораторных условиях на основе анализа английской стали ни к чему не привели.
Тогда Сталин вызвал к себе авиационников и Тевосяна как знатока металлургии, попросил добиться получения такой стали. Сталин спросил, мог бы Тевосян лично взяться за это дело.
Тевосян ответил: "Конечно, могу и с удовольствием буду заниматься этим делом, если буду освобожден от всех работ в течение нескольких месяцев, пока не добьюсь успеха".
Сталин обрадовался этому предложению Тевосяна. Оставив его заместителем председателя Совета Министров СССР и министром металлургии, Сталин освободил его фактически от исполнения своих обязанностей, и Тевосян на заводе "Электросталь" в Московской области в течение двух месяцев получил высококачественную сталь, обеспечив быстрое серийное производство отечественных двигателей, на базе которых и появились наши реактивные "МиГи". Американцы и англичане столкнулись с этими самолетами в корейской войне.
Английские двигатели были взяты за образец, но наша сталь оказалась лучше, и конструкция двигателей лучше, и другие показатели оказались лучшими.
Англичане были поражены качеством и поведением наших самолетов в воздушных боях, американские самолеты избегали встреч с "МиГами". Один наш "МиГ" был сбит во время боя и попал в руки американцев. Они взяли анализ стали двигателей и всех данных самолета и вынуждены были признать преимущество нашей авиации против английской и американской.
Отношение ЦК и Совета Министров к Тевосяну было всегда хорошим, несмотря на этот перевод в Японию. Там он заболел неизлечимой болезнью. Он знал о безнадежности состояния своего здоровья, ожидал скорой смерти: еще японские врачи откровенно заявили, что у него рак. Я заходил к нему в палату больницы, беседовал с ним, старался всячески подбодрить его. Он держался мужественно, героически. До конца.
Было решено присвоить его имя заводу "Электросталь", с которым он лично был связан, и поставить ему памятник на этом заводе.

"Отцу было 16, когда он вступил в большевистскую партию"
Из воспоминаний Владимира Тевосяна
- Отец помнил Шуши весьма смутно - ведь прожил он здесь всего три года. В 1905-м в преддверии надвигающейся резни армян семья вынуждена была покинуть Шуши и стала жить в Баку. Так что детство и юность отца прошли уже в этом городе на Каспии.
В Баку отец учился в церковно-приходской школе при русской церкви, потом окончил трехгодичную торговую школу и поступил экстерном в гимназию. Он рано приобщился к революционной работе - ему было 16 лет, когда он вступил в большевистскую партию, а уже через год, в 1919-м, стал секретарем подпольного райкома партии. И, между прочим, принимал в партию Бориса Ванникова, впоследствии наркома вооружений, много сделавшего для укрепления военной мощи страны. Мой дед Тевадрос с бабушкой - ее звали Анна - так и остались жить в Баку, а отец в 1921 году навсегда расстался со столицей Азербайджана, уехав в Москву. Здесь он поступил в Горную академию, где, кстати, учился вместе с будущим председателем Госкомитета Совмина СССР по использованию атомной энергии Василием Емельяновым и будущим писателем Александром Фадеевым, был секретарем парткома. В эти годы он и познакомился с моей матерью - Ольгой Александровной Хвалебновой (она работала тогда помощницей у секретаря Замоскворецкого райкома партии знаменитой Розалии Землячки, а впоследствии, уже в 50-60-х годах, мама была заместителем правления Общества "Знание", заместителем председателя Комитета советских женщин) - и вскоре женился на ней. Идейная и духовная близость предопределила взаимное влечение моих родителей и их брак.
На 16-м съезде партии в 1930 году отца избрали членом ЦКК - РКИ и назначили заведующим отделом черной металлургии, но он не захотел занимать эту должность и попросил Орджоникидзе послать его работать на завод "Электросталь". Здесь он прошел путь от помощника мастера до главного инженера этого крупного предприятия в Подмосковье, известного всей стране. Отец много сделал для развития завода, который долгие годы носил его имя. Никто в стране не знал металлургию лучше отца, и в преддверии войны это имело решающее значение. Но в 90-х годах, после распада СССР, "Электросталь" почему-то лишилась имени Тевосяна, хотя почти все другие заводы сохранили имена советских наркомов. Не знаю, по чьей инициативе это было сделано, но несправедливость этого решения очевидна, и я считаю, что правильным было бы восстановить прежнее полное название завода.
У отца были брат и две сестры. О трагической судьбе Юлии известно: ее довели до сумасшествия. Что касается Изабеллы, то она прожила всю жизнь в Баку вместе с дочкой и зятем и умерла там вскоре после начала карабахского конфликта. А брат отца Вартан работал до войны в Баку вначале в органах госбезопасности, а затем был начальником Управления заготовок Азербайджана, после войны занимал аналогичный пост в Молдавии, а потом переехал в Москву и здесь работал до конца жизни в системе Министерства заготовок СССР начальником главка. И я после окончания экономического института имени Плеханова долгие годы проработал в системе заготовок, только не в союзном министерстве, а в Минзаготовок РСФСР.

"В отношении вашей честности у меня не было сомнений и нет"
Из интервью Розы Тевосян
- Почему ваш отец, прекрасно зарекомендовавший себя на всех постах, пользовавшийся доверием Сталина и Орджоникидзе и ставший в 1937 году первым заместителем наркома оборонной промышленности, вдруг оказался под подозрением?
- Думаю, все дело в том, что в 1938 году был арестован первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Левон Мирзоян, бывший до того руководителем партийной организации Азербайджана, занимавший другие ответственные посты. Трудно сказать, в чем он провинился, скорее всего, стал жертвой бериевских интриг. Мирзоян был женат на родной сестре моего отца - Юлии. Ее тоже арестовали, чуть позже мужа. Разумеется, арест сестры и зятя поставил под удар и самого Тевосяна. Он был потрясен происшедшим, особенно переживал за Юлию, которую очень любил. Мирзояна расстреляли, Юлию пытали, в конце концов она сошла с ума.
Вокруг отца стали сгущаться тучи, поползли зловещие слухи, что он-де был завербован в годы стажировки в Германии. Тогда отец пишет письмо Сталину о том, что не может работать в той обстановке, которая создана вокруг него. Это письмо заведующий секретариатом Тевосяна Герасев передает лично Поскребышеву, а тот - Сталину. Сталин поручает разобраться в деле Тевосяна комиссии в составе Молотова, Микояна, Ежова и Берии. Отца допрашивают на Лубянке. Через два-три дня Сталин пишет записку отцу: "В отношении вашей честности у меня не было сомнений и нет. Что касается Мирзояна, бог с ним, забудем о нем. В отношении вашей сестры надо подумать". Когда Сталин писал эти строки, Юлию еще можно было спасти, вырвав из лап следователей, но сделано этого не было.
- Итак, Сталин сохранил жизнь вашему отцу. Как думаете, почему?
- Он ценил отца за знание дела и организаторские способности. Никто в стране не знал металлургию лучше Тевосяна, и в преддверии войны это имело решающее значение. Исход будущей войны должны были решить сталь и нефть. И обеспечить страну высококачественной сталью, а значит, танками, самолетами, другим оружием, должен был именно Тевосян. Поэтому в 1939 году он назначается наркомом судостроительной промышленности, а в 1940-м возглавляет наркомат черной металлургии.
В том же году отец в составе делегации Молотова, направленного Сталиным на переговоры с Гитлером, вновь едет в Германию. Изучает состояние немецкой металлургии, сравнивает ее с советской, встречается с Круппом, и тот при всех обнимает отца, которого считал крупнейшим знатоком сталелитейного дела. Да, Тевосян до тонкостей знал всю технологию выплавки стали, и недаром его называли "стальной нарком", имея в виду, между прочим, и твердый характер.
Кабинетную работу отец не любил, его всегда тянуло на заводы. Он мог прийти в сталелитейный цех, взять в руки летку и показать высококвалифицированным рабочим-металлургам, как правильно плавить сталь.
В годы войны (когда она началась, мне было пять лет, отец работал, как и многие другие руководители, день и ночь). Он лично руководил грандиозной работой по эвакуации металлургических предприятий юга и центра на восток страны. Советская сталь оказалась прочнее, качественнее знаменитой немецкой. Отцу в 1943 году было присвоено звание Героя Социалистического Труда именно за торжество нашей стали. Наград было много. Он был награжден пятью орденами Ленина, тремя орденами Трудового Красного Знамени, множеством медалей...
После победы отец, оставаясь министром черной металлургии, стал еще и заместителем председателя Совета министров. Сталин относился к отцу с полным доверием и даже сделал его на XIX съезде партии в 1952 году кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС.
Все изменилось с приходом к власти Хрущева. У отца были с ним глубокие разногласия в связи с созданием совнархозов. Известно, что Хрущев слабо разбирался в экономике и промышленности и не мог предвидеть последствий своих "преобразований". А у отца были свои предложения по реорганизации промышленности, которые Хрущев категорически отверг. В конце 1956-го по инициативе Хрущева отца без всяких оснований освобождают от должности зампреда Совмина и направляют первым послевоенным послом в Японию. Это было, конечно, для него тяжелым ударом. Переживания были настолько сильны, что он вскоре заболевает, а в марте 1958 года умирает от рака. Похоронили его с почестями, на Красной площади. Профессор Мясников, один из крупнейших советских медиков того времени, лечивший руководителей страны, сказал, что отец мог бы прожить еще как минимум лет двадцать, не пошли его Хрущев в Японию...