russian7.ru, 17 декабря

В 1929 году ОГПУ развернуло т.н. "Академическое дело", по которому было арестовано более сотни видных ученых, обладавших академическими и профессорскими званиями еще при царе. Среди них – многие историки с мировым именем. Они обвинялись в намерении… свергнуть советскую власть! Академик С.Ф. Платонов якобы намечался ими в председатели будущего российского правительства, а академик Евгений Викторович Тарле – в министры иностранных дел. Коллегия ОГПУ приговорила некоторых арестованных к высшей мере наказания, большинство – к разным срокам заключения (часть осужденных, а после помилованных, в разгар репрессий 1936-1938 гг. все-таки была расстреляна).
Тарле отделался сравнительно легко. Его сослали в Алма-Ату, где разрешили преподавать в университете. Там Тарле приступил к написанию своей наиболее прославившей его монографии "Наполеон", которая и по сей день является одним из превосходнейших образцов научно-популярного стиля в историографии. "Наполеон" вышел из печати в 1933 году. В следующем, 1934 году ЦК ВКП(б) принял постановление, касавшееся исторической науки и создававшее почву для реабилитации многих осужденных по "Академическому делу". В том же году Сталин разрешил Тарле вернуться из ссылки в Ленинград и восстановиться там на должности профессора университета. Снятие судимости с Тарле и восстановление его в Академии наук СССР состоялись в 1937 году.
Однако в том же году над академиком снова сгустились тучи. 10 июня 1937 года сразу в "Правде" и "Известиях" были опубликованы "рецензии", а по сути – политические доносы, на книгу Тарле "Наполеон". Автор обвинялся в "контрреволюционной публицистике" и "фальсификации истории". Статьи в центральных партийных органах не могли появиться без санкции кого-то очень высокопоставленного. В те времена этого было достаточно, чтобы угодить на лагерную зону, а то и под расстрел. Однако наезд на Тарле неожиданно не возымел никакого действия. Хотя этому нет никаких свидетельств, историки не без основания считают, что только сам Сталин мог обладать в то время достаточной властью, чтобы остановить уже занесенный над головой академика меч.
Что же повлияло на решение "вождя", отнюдь не питавшего, как мы знаем, какую-то слабость в отношении ученых, хоть бы и выдающихся? Можно предположить, что это было впечатление от книги Тарле "Наполеон", которую он, несомненно, читал. Говорят, сохранился даже экземпляр книги с карандашными пометками, сделанными Сталиным.
Современники искали аналогий событиям российской революции и последующей советской истории в истории Великой французской революции и Первой империи. Сталина за рубежом, особенно левая часть русской эмиграции, часто сравнивала с Бонапартом. Сталин это знал. Читая "Наполеона", он мог невольно ставить себя на место главного героя книги. Хотя Наполеон был вождем буржуазного государства, но, согласно марксистским установкам, столь же прогрессивного по отношению к окружающему феодальному миру, каким теперь была пролетарская Россия по отношению к миру буржуазному. Сталин мог увидеть и некоторые черты своего личного сходства с Наполеоном – например, оба работали по 16-18 часов в сутки и требовали такой же самоотверженной работы от подчиненных. Итак, для Сталина было важно почерпнуть полезное, на его взгляд, из наполеоновского опыта государственного строительства и, в то же время, не допустить ошибок, приведших в итоге к падению Наполеона.
Наполеон упразднил свободу печати революционного времени, оставив в Париже сначала лишь тринадцать ежедневных газет, а потом всего четыре. Их содержание полностью цензурировалось и было практически одинаковым. Разве не так же строились средства массовой информации в сталинское и послесталинское время? Наполеон завел "рабочие книжки" – то же самое сделал Сталин, заведя обязательные трудовые книжки для всех рабочих и служащих СССР. Наполеон оставил лишь декорацию выборов в законодательные учреждения – Сталин сделал шоу из конституции и парламента, выхолостив и препарировав содержание того и другого. Наполеон прекратил гонения на церковь и сделал ее инструментом государства – Сталин поступил так же, хотя и не сразу. Наконец, Наполеон строил великую Французскую державу, восстанавливая многое из привычного со времен королевской монархии. Сталин, укрепляя "государство рабочих и крестьян", тоже многое брал из дореволюционного прошлого и находил все больше и больше вкуса в ощущении себя самодержцем огромной империи.
Даже идею превентивных репрессий против ближайшего окружения Сталин мог почерпнуть из исторического опыта Наполеона. Разве не предали французского императора, в конце концов, те, кто был им обласкан и возведен на высокую степень могущества, – маршалы Мармон, Ожеро, бывший министр иностранных дел Талейран?
Об огромном благоволении Сталина к Тарле говорит, в частности, тот факт, что в конце жизни академик, помимо обычных в то время для "сливок" советской научной элиты материальных благ – роскошной квартиры, автомобиля с личным шофером и прислуги – пользовался также предоставленным в его распоряжение вождем отдельным салон-вагоном, прицепляемым к поездам, для путешествий по стране!
Но все эти блага доставались Тарле не просто за научные заслуги. Тарле должен был восславить деяния "отца народов" в огромном историческом опусе, который стал бы столь же фундаментальным, как "История государства Российского" Н.М. Карамзина. В 1948 году академик получил от Сталина заказ на написание серии из трех книг, посвященных, соответственно, Северной войне, войне России с Наполеоном и Великой Отечественной войне. Книга Тарле "Северная война" вышла из печати уже в 1949 году. Книгу о войне 1812 года – "Нашествие Наполеона на Россию" – Тарле выпустил еще в 1941 году. Но та книга подверглась нападкам в партийной печати, и Тарле приступил к ее капитальной переделке. Работа затянулась, а в 1953 году умер Сталин, и заказ отпал сам собой.
Действительно ли Сталин почерпнул "программу своего правления" из книги Тарле о Наполеоне? Или сходство многих его действий с действиями французского императора было объективно вызвано исторической обстановкой? Здесь есть над чем поломать голову историкам.