Георгий Олтаржевский, "Профиль", 28 марта

Ровно 360 лет назад, 28 марта 1658 года, парусник Голландской Ост-Индской компании под названием "Амерсфоорт" с "грузом" чернокожих рабов бросил якорь возле недавно основанного поселения европейцев в Южной Африке, в бухте Тейбл-бей, что в полусотне километров к северу от мыса Доброй Надежды.
Это было начало нового этапа в развитии экономики, который мог бы именоваться "вторым рабовладельческим", но был стыдливо назван "плантационным" в рамках капиталистического этапа развития экономических отношений. Впрочем, это лишь марксистская лирика, имеющая мало общего с ужасным явлением, которое существовало с момента зарождения первых человеческих обществ и, к сожалению, живо по сей день.

Португалия, Голландия, далее везде
В Новое время голландцам принадлежит сомнительная "честь" стать первооткрывателями такого отвратительного явления, как работорговля внутри Африки, но в межконтинентальном масштабе они были не первыми. Еще ранее этим прибыльным делом активно занялись пионеры географических открытий португальцы, которые стали вывозить чернокожих невольников, пойманных на западном побережье Африки (в основном в своей колонии Анголе), в Южную Америку, прежде всего в их же колонию Бразилию. Таким образом был налажен своего рода атлантический мост, бесперебойно снабжавший множившиеся в Новом Свете фазенды и прочие плантации бесплатной рабочей силой. Обосновавшиеся севернее испанцы африканских владений не имели, посему тоже покупали рабов у конкурентов португальцев.
Имеет смысл вспомнить, что еще в начале XVI столетия (а конкретно – в 1512 году) испанский король Фердинанд II издал указ, запрещающий использовать местных индейцев в качестве рабов на плантациях. Сделано это было отнюдь не из гуманистических соображений – просто таким образом центральная власть старалась избежать серьезных войн с местным населением. Иначе прибыль от эксплуатации рабов получали бы плантаторы, а оплачивать войну с непокорными племенами краснокожих приходилось бы короне. Одновременно тем же указом всемилостивый и человеколюбивый монарх разрешил использовать труд привезенных африканских рабов, которые по понятным причинам большую войну вдали от родины учинить не могли. С мелкими же бунтами и беспорядками должны были справляться надсмотрщики и колониальные власти.
Интересно, что "цивилизованные" и "демократичные" голландцы поначалу боролись с рабством и перехватывали португальские флотилии с "черным деревом", но вскоре сами присоединились к этому бизнесу. Отобранных у португальцев, а потом и купленных у местных царьков на западном побережье пленников они доставляли своим соотечественникам, осевшим на юге Африки. С условиями перевозки они не церемонились, грузили всех в трюм в жуткой тесноте и духоте, практически без воды и пищи. Известно, что из примерно 250 человек, оказавшихся в уже упомянутой первой партии, до места назначения дотянули лишь 174 невольника. В Тейбл-бей, или Столовой бухте, которая сейчас находится в черте города Кейптаун, были оставлены 38 мужчин и 37 женщин, из которых 21 мужчину и 22 женщин направили на сельскохозяйственные работы в окрестностях, а прочих раздали служащим компании. Остальных невольников, которые в Африке не пригодились, вскоре отправили на Яву.
Стоит отметить, что голландские колонии в Южной Африке не всегда были похожи на Трансвааль и Оранжевую республику рубежа XIX–XX веков, которые прославились в годы англо-бурских войн. Изначально голландцы активно применяли рабский труд и завозили невольников не только с западного побережья Африки, но также из других своих колоний – Индонезии и Мадагаскара. Другое дело, что отсутствие серьезной поддержки из метрополии (Голландии и свою независимость не всегда удавалось отстоять) не позволило южноафриканским территориям превратиться в настоящие колонии, да и активное вмешательство местных племен сыграло свою роль. Поэтому плантационная система через некоторое время уступила место фермерской.

Хемуу, "зинжи" и холопы
В той или иной степени рабский труд существовал всегда, при любых формациях и в любые эпохи. Причем в античное время, которое у большинства прямо ассоциируется с рабовладением, он был не более распространен, чем в другие исторические периоды. Рабы, видимо, появляются еще в первобытном обществе, как минимум в виде захваченных в плен женщин, насильственно превращаемых в жен. Достоверных свидетельств тому по понятным причинам быть не может, однако уже в самых древних письменных источниках рабство упоминается как нечто совершенно привычное. Библия однозначно указывает на существование невольников в допотопный период, присутствуют они и в самых ранних законодательных системах. Можно бесконечно спорить о том, были египетские царские хемуу рабами или "зависимыми работниками рабского типа", – по сути, это ничего не меняет. Известно и о том, что целые племена находились в Египте на положении невольников, например, евреи, бесспорно имевшие относительную свободу, но до Исхода сами считавшие себя рабами.
С античной или "рабовладельческой" эпохой тоже не все однозначно. Если в материковой Греции рабство существовало, то, например, в греческих колониях его, судя по всему, не было – небольшие по численности общины колонистов, зачастую находившиеся во враждебном окружении, просто не имели возможности держать в подчинении невольников.
Возьмем, к примеру, крупнейший древнегреческий полис на территории России – Херсонес Таврический. Его основали выходцы из города Гераклея, что на южном побережье Понта (Черного моря) примерно в V веке до н. э. Сначала это была торговая база (эмпорий), то есть временная стоянка судов для торговли с местным населением, потом постоянная колония. Развиваясь, городская община обживала окружающую сельскохозяйственную территорию – хору, которая стала предметом коллективного владения граждан города. Земля была размежевана, и каждая семья имела свой надел. Местное варварское население, обитавшее там до появления греков, было вытеснено за пределы Гераклейского полуострова или колонизовано. Однако хора не была окружена укреплениями (это было невозможно при ее размерах), посему при желании любой раб или илот мог спокойно уйти к обитающим по соседству враждебным племенам –таврам, а позже скифам. Вот и возникает вопрос: могло ли в таких обстоятельствах существовать рабство в Херсонесе?
Аналогичная ситуация была во многих государствах эллинского мира. Рабы, бесспорно, использовались на тяжелых работах вроде каменоломен и рудников, присутствовали они в домах на положении прислуги, но основной продукт – сельскохозяйственный и ремесленный – все же производили свободные граждане. Полисная система на этом и была основана. Лишь в позднем Риме, когда существовала огромная империя, объединенная единым законом и полицейской структурой, появилась возможность широкого использования рабского труда. Невольники, трудившиеся на латифундиях в центральных областях империи, просто не имели возможности добраться через тридевять земель до своей родины, ведь дороги и морские пути полностью контролировались римлянами.
Однако система получилась непрочной. Рабы – это всегда "пятая колонна", враждебный элемент внутри государства. Они готовы при удобном случае восстать, хозяева вынуждены постоянно жить словно на вулкане. К тому же рабский труд малоэффективен, невольнику нельзя доверить интеллектуально сложную работу и технику. И логично, что постепенно банальные силовые способы принуждения работников сменились более изощренными – экономическими и религиозными. И важнейшую роль в этом играла новая христианская вера, зародившаяся среди подневольных людей как ответ на угнетения, а потом использованная "сильными мира сего" для легитимизации этого самого угнетения. Кстати, ислам в этом отношении ничем не лучше – рабство он допускает, хотя и считает освобождение невольника богоугодным делом.
Феодальная система, крепостничество, "зинжи" и прочие средневековые формы зависимости от рабства отличались лишь названиями. По сути же у месопотамского раба, жившего в эпоху законов Хаммурапи, было даже больше прав, чем у русского крестьянина, родившегося на несколько тысяч лет позже. Рабство никуда не ушло, оно, например, присутствовало во всех российских законодательных актах, от "Русской правды" Ярослава Мудрого до законов "просвещенных" Екатерины II и Александра I. Разве что названия менялись, но по сути холопы, челядины и крепостные не отличались от бесправных римских невольников.
Наши цивилизованные западные соседи выглядели ничуть не лучше. В самой матушке Европе после многочисленных гражданских конфликтов и крестьянских войн формы феодальной зависимости вроде бы приобрели более приличный облик, но стоило случиться географическим открытиям, как выяснилось, что благородные идальго и достойные джентльмены с удовольствием превращаются в работорговцев и рабовладельцев. Причем их мало волнует, черные рабы трудятся на их плантациях или белые.

Аболиционизм и экономика
В этом одна из главных загадок рабства: люди, заведомо считающие себя весьма цивилизованными и высоконравственными, всегда находят способ преодолеть внутренний дискомфорт, когда дело касается их самих. И высоконравственные эллинские философы, и гражданственные римские патриции, и читающие Вольтера и Руссо европейские аристократы, и даже наши декабристы, готовые отдать жизнь за свободу народа, довольно уютно чувствовали себя в шкуре рабовладельцев и крепостников. Одни утешались тем, что рабы – это лишь живые орудия труда, другие говорили, что крепостные без них не выживут, и тем оправдывали себя. Вплоть до XIX века, когда началась реальная борьба с рабством.
Примитивная, но заманчивая идея эксплуатации одного человека другим всегда наталкивалась лишь на препятствие в виде возможного побега или физического отпора, а получить во сне вилы в бок никому не хотелось. Поставить рядом с каждым рабом надсмотрщика тоже было делом бессмысленным, поскольку терялся материальный смысл всей системы. Понятно ведь, что требовать от невольника качественного и вдохновенного труда бессмысленно, посему единственный и главный козырь рабства – в дешевизне, а охрана тоже входит в общие затраты.
Получается, что главным условием, делающим рабство рентабельным и вообще возможным, становится невозможность побега раба или его максимальное затруднение. Если невольнику некуда бежать, он просто вынужден приспосабливаться к новым условиям и выживать, охране же остается лишь контролировать внутреннюю дисциплину, что требует гораздо меньших сил, нежели охрана всего периметра. Именно поэтому римляне старались использовать рабов из отдаленных уголков империи, а рабовладельцы Нового времени привозили в Америку рабов из Африки.
Можно говорить о том, что в XVII веке колониальная система, основанная в первую очередь на рабском плантационном способе ведения хозяйства, сформировалась окончательно. Колонии поставляли в Европу сырьевые ресурсы – полезные ископаемые всех видов и продукты сельскохозяйственного производства, такие как хлопок, сахарный тростник, индиго, чай, кофе, табак. Переработка в основном производилась уже в Европе. Колониальные товары на стадии оптовой продажи были недорогими, а значит, плантаторам необходимо было расширять площади посадок и снижать себестоимость, то есть жестоко эксплуатировать рабский труд. Законы этого не запрещали. Добыча природных ископаемых тоже в основном строилась на эксплуатации рабов, к которым добавлялись заключенные и военнопленные уже европейского происхождения. Колонии заодно становились и местом, куда метрополии могли "сбывать" неугодных по разным причинам людей.
Довольно долго колонии существовали как заморская территория европейских стран, не имевшая своих политических интересов. Точнее, интересы их защищались в Старом Свете, и никто из "новосветских" господ не мыслил себя отдельно от метрополии. Пройдет еще много десятилетий, прежде чем ситуация изменится и интересы жителей колоний и метрополии вступят в конфронтацию.
Можно ли считать экономику колониальных европейских империй XVII–XVIII веков рабовладельческой? С одной стороны, основные перерабатывающие и промышленные предприятия все же находились в Старом Свете, с другой – они были бы бессмысленны без колониального сырья. В данном случае разделить их очень трудно. Поэтому вполне можно утверждать, что сформировавшаяся в это время социально-экономическая система была гораздо ближе к понятию "рабовладельческий строй", нежели хозяйство античного мира эллинской эпохи. А когда, например, американские штаты добились независимости от Англии, их экономика стала в еще большей степени зависима от рабовладельческих хозяйств, особенно на юге страны. И если в Англии рабство было законодательно запрещено в 1807 году, то в южных штатах Северной Америки – лишь в 1865 м.
Как в США до Гражданской войны существовали два региона, совершенно по-разному относящихся к рабскому труду, так и, скажем, в Римской империи в разных регионах значение рабства было различным. Если в Италии и Южной Галлии (территория юга Франции) большая часть хозяйств была основана на труде невольников (не обязательно рабов), то в Северной Галлии и Германии рабский труд почти не использовался. Примерно так же уживались американские Север и Юг.
Существование рабства в разных социально-экономических системах (формациях) свидетельствует лишь о несовершенстве формационной теории Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Рабство было всегда и исчезло лишь потому, что сами страны, имеющие такой сегмент экономики, стали от него отказываться. И не по нравственным, а сугубо по экономическим причинам.
Использование рабов на шахтах Шотландии (1799 год) запретили не из-за жалости, а потому, что свободные рабочие не выдерживали конкуренции с бесплатным трудом невольников, что множило армию безработных. И первопричиной Гражданской войны в США была не гуманитарная проблема (хотя ее наличие никто не отрицает, как и движение аболиционизма), а экономическая конкуренция. Если бы северяне были в реальности озабочены судьбой негритянских невольников, они не стали бы так долго мириться с наличием в их стране рабовладельческих южных штатов, ведь от победы в войне за независимость до начала Гражданской войны прошло почти 80 лет.
Рабство – это страшное зло, которое, как тлеющий огонь, всегда готово возникнуть в любом регионе, где возникают соответствующие условия. Независимо от места и времени. Разве советский ГУЛАГ не был реинкарнацией рабства? И экономика фашистской Германии активно использовала рабский труд жителей оккупированных территорий, "остербайтеров" и военнопленных, особенно в сороковые годы, когда людские ресурсы рейха были истощены. Кстати, проблема каторжных работ вместо тюремного заключения по сей день актуальна, и решается она в разных странах по-разному. Где-то (например, в США) каторжные работы запрещены, где-то они являются добровольными, в некоторых странах – обязательными. И чем в последнем случае они отличаются от рабства?
Сегодня рабство запрещено международной конвенцией, принятой еще в 1926 году. После создания ООН она была продублирована в ряде документов этой организации. Впрочем, никакой гарантии, что сегодня на Земле не существует рабов, нет и быть не может. Похоже, это зло, от которого роду человеческому не суждено избавиться никогда.