Катя Метелица, "НГ", 2 февраля

Встретила знакомую: у нее, говорит, социальная ломка. Была на бизнес-семинаре и выяснила, что магазин, где она иногда покупает деликатесы и который считала очень роскошным, маркетологи относят к категории "демократических".

Со мной было что-то похожее – когда напористая тетя с большими усами убеждала меня купить пылесос за три тысячи долларов. По мне, так лучше купить скоростную метлу и на ней летать, тем более что заниматься уборкой я все равно органически не способна, а человек, который это делает, прекрасно справляется безо всяких особых приспособлений. Но тетя уговаривала очень профессионально; пришлось твердо и раздельно сказать, глядя ей в глаза, что платить три тысячи за пылесос я категорически не готова. Тогда она сдалась и сказала: "Ну, хорошо. Для малоимущих у нас есть модель за семьсот долларов. Технические характеристики те же, но дизайн попроще…" И тут мне очень захотелось ее убить.

Так что я вполне понимаю свою знакомую и не считаю ее жлобкой. Необязательно все время беспокоиться о своем социальном/материальном статусе (вот это действительно отдает жлобством). Но когда тебе неожиданно дают понять, что статус мог бы быть и повыше, это может вызвать некоторую тревогу. Ведь еще вчера вроде бы считала себя чуть ли не богачкой. А что завтра – может, настоящая нищета?

Бедность – вообще предельно актуальное и болезненное понятие для нашей богатой и сильной страны. Где-то у черты бедности, а по европейским меркам – далеко за чертой, объективно живут около 80%. Но у бедности есть свои градации. "Старые бедные" – семьи, живущие в крайней скудости из поколения в поколение; у них нет: образования, приемлемой работы, сколько-нибудь стоящего имущества, недвижимости, друзей, которые могли бы реально помочь, – только телевизор, агрессивно транслирующий потребительские ценности. И "новые бедные", те, чья профессия обесценилась, и теперь им сложно обеспечить хорошее образование своим детям – в отличие от "новых богатых" и "старых богатых". Кстати, к "старым богатым" социологи причисляют не столько потомков Михалкова или, скажем, Собчака, сколько наследников подпольных цеховиков, а также каких-нибудь барменов в "Национале" и товароведов в "Березке". (Я в последнее время читаю очень много социологических и маркетинговых исследований – там бездны.)

В деликатесный супермаркет, о который сломалась социальная уверенность моей знакомой, я тоже иногда заезжаю – купить засушенных розовых бутонов, чтобы кидать их в чашку с чаем, ну и чего-нибудь еще этакого. Если бы этот магазин был поближе к моему дому, я бы ходила туда почаще – за парным мясом, свежим фермерским творогом, вялеными помидорами из Италии. Мне нравится, что в этом магазине за тобой ухаживают: мясник, если попросить, разрежет вырезку на медальоны, кассирши сами вынимают твои покупки из тележки, сами перекладывают их в пакеты.

Конечно, я понимаю, что эти услуги бескорыстны только формально; все добавлено в стоимость – и пергаментная бумага, в которую заворачивают сыр, и отсутствие очередей у касс, и не только любезность, но даже приятный внешний вид продавцов, которых набирают явно по конкурсу. Принципы демократии при этом если не торжествуют (свобода? равенство?), то, во всяком случае, не попираются. А маркетинговая "демократичность" выражается в том, что помимо французской морской соли за тыщу рублей баночка тут можно купить обычный пакет кефира за обычные весьма небольшие деньги.

Опять-таки: в Москве есть два-три магазина, так называемые гастрономические бутики, где никаких пакетов с кефиром нет вовсе, а морская соль идет по цене контрафактной черной икры. Так что обсуждаемый супермаркет действительно можно считать демократическим – в том значении слова, которое за последние годы у нас стало наиболее привычным, если не единственным. "Для самых широких слоев населения". Фактически – "для малообеспеченных". Если в путеводителе пишут, что в заведении "демократичные цены", в большинстве случаев это означает: ужин от 30 долл. (то есть не так уж и дешево), непредсказуемое обслуживание, разогретую в микроволновке еду, мутные бокалы, пластиковую мебель. Впрочем, пластмассовые столы и непредсказуемое обслуживание легко встретить и в таком месте, где ужин стоит от 50–80 долл., – тогда это называется "демократичной обстановкой".

Не то чтобы я была любителем крахмальных скатертей и вышколенных лакеев с салфеткой через локоть. Просто забавно наблюдать, как слово, которое еще на моей девичьей памяти прочно ассоциировалось с понятием "ценности", быстро-быстро стало общепринятым эвфемизмом выражения "для бедных".