Александр ТАЛАНОВ, "Мегаполис", 6 февраля

Одно из ярчайших событий ушедшего года – президентские выборы в Казахстане – ознаменовалось всплеском политического плюрализма, конкуренцией различных позиций, личностей и технологий, повышенной активностью самих избирателей, стремлением опираться на казахстанский закон и… вывести выборы из-под юрисдикции страны. Так считает доктор юридических наук, член правления республиканского общественного объединения "Юристы – за справедливые выборы!" Виктор МАЛИНОВСКИЙ.

– В любом деле человеческий фактор играет приоритетную роль, – размышляет Виктор Александрович. – За принципами и идеями стоит организация, за организацией – ее структуры, за структурами – люди. Именно эти люди создают принципы, правила и нормы. И очень важно, чтобы все элементы системы действовали неразрывно, в соответствии друг с другом. Иначе чиновники напишут такие правила, которые пойдут вразрез с идеалами и принципами организации. Я говорю о событиях осени прошлого года и дискуссиях, развернувшихся вокруг отчетов ОБСЕ/БДИПЧ по вопросам правовой регламентации и практики избирательных кампаний в Казахстане.

– Так можно ли считать оценку выборов, сделанную ОБСЕ, абсолютно объективной и непредвзятой?

– В этой оценке чувствуется определенная политическая заданность. В первый раз такая мысль у меня возникла тогда, когда я поприсутствовал на нескольких семинарах и конференциях. Я был свидетелем того, как квалифицированный юрист, анализируя Конституционный закон "О выборах в Республике Казахстан" изымает из него одну маленькую деталь о порядке проведения голосования на избирательном участке. Конкретно – о том, что на участках не должно быть посторонних. Затем он оценивает всех избирателей, пришедших голосовать, как посторонних. И из этого уже делает вывод о том, что в принципе в Казахстане гражданское общество не может контролировать ход проведения выборов. Кстати, этот семинар проводила именно ОБСЕ, и представитель центра ОБСЕ на нем присутствовал.

Второй случай… Проводится большая международная конференция, на которой выступает мой коллега юрист. Причем юрист, который кандидатскую диссертацию защитил по уголовному праву, а докторскую – по конституционному. И на этой конференции он заявляет о том, что применение электронной системы "Сайлау" на выборах – это преступление. Я к нему после этого подхожу и говорю: "Уважаемый коллега, ну ты же все-таки юрист, специалист по уголовному и конституционному праву. Ты лучше всех знаешь о том, что перечень составов преступлений четко и закрыто определен в Уголовном кодексе. Под состав какого преступления ты можешь подвести использование "Сайлау"?". Он улыбнулся и сказал: "Спасибо, Виктор, ну, наверное, надо выражаться точнее". И тогда у меня возник вопрос к самому себе: если юристы делают такие оценки, значит, наверное, что-то у нас не так…

Анализируя тексты отчетов, я получил массу подтверждений своим выводам. В отчетах ОБСЕ ясно прослеживается негативный фон, и этот негативный фон ограждается различными "возможно", "вероятно" и так далее, и так далее… Вы как журналист прекрасно понимаете этот стиль, и я как юрист тоже прекрасно его понимаю. Все эти "вероятности" используются для того, чтобы затем никто не предъявлял таких претензий как "категоричность ваша не подтверждается какими-либо примерами".

Еще один момент… Когда мы (РОО "Юристы – за справедливые выборы!" – Авт.) начали предметно работать напрямую с представителями центра ОБСЕ в Казахстане и миссии ОБСЕ по наблюдению за выборами, мы провели "круглый стол" по особенностям государственного контроля в ходе проведения выборов. Пригласили представителей прокуратуры, суда, органов внутренних дел, прилетел член Конституционного совета.

Один из пунктов повестки – это миссия наблюдателей ОБСЕ, формы и методы работы и так далее. Когда пришли несколько представителей центра ОБСЕ и миссии наблюдателей, и когда они отказались выступать по, казалось бы, такому безобидному вопросу как "о целях миссии", мы говорим: "Мы не хотим обсуждать с вами вопросы и позиции конкретных отчетов. Вы нам просто расскажите о своей миссии". Они говорят: "Нет, нам это запрещено Кодексом этики наблюдателей". Мы говорим: "Извините, тогда мы этого не понимаем. Мы с вами хотим поговорить на профессиональном юридическом языке. Вместо того чтобы что-то комментировать, вы вообще уходите от ответа".

Что получается? С одной стороны – мы, казахстанцы, открыты. Представители международных наблюдателей работают и в ЦИКе, и в других избирательных комиссиях. Нас приглашают на семинары – мы разговариваем, нас приглашают на различные беседы – мы даем информацию. И мне казалось совершенно естественным, что мы вправе требовать того же и от миссии наблюдателей, и от посольства ОБСЕ в Казахстане. Но ничего подобного не происходит.

Ну и последнее, что уже совсем переполнило чашу терпения – это наша поездка в штаб-квартиру ОБСЕ/БДИПЧ в Варшаве, когда и там с нами элементарно отказались разговаривать уже по позициям отчета. Когда нам заявили, что, мол, мы наблюдением не занимаемся, наблюдатели сидят у вас в Казахстане, по содержанию наблюдений мы с ними не работаем. А наблюдатели не хотят с нами разговаривать, потому что прикрываются своим Кодексом этики наблюдателей. Круг замкнулся, вопросы остались неразрешенными. А когда мы вновь начали внимательно читать Руководство ОБСЕ/БДИПЧ по наблюдению за выборами, у нас возникли вопросы уже к этому документу.

– Так кто конкретно его написал и кто ставит окончательную подпись под итоговыми отчетами?

– Вы задали очень интересный вопрос, который мы тоже задавали везде. Мы говорим: "Вот есть документ. Кто является автором этого документа?". В Варшаве, в отделе выборов БДИПЧ, нам улыбались, показывали красивое дерево на обложке и говорили: "А вы разве не видите? Бюро по демократическим институтам и правам человека". Мы говорим: "Хорошо, а кто конкретно может с нами поговорить по возникшим у нас неясностям?". Они улыбаются и отвечают: "Ну, вы знаете, конкретно автор – это вот, это все, что мы можем сказать". И вновь показывают на дерево на обложке. Такая эмблема стоит на всех отчетах ОБСЕ. Мы говорим: "Дайте нам специалиста, который это писал. Мы с ним обсудим все, что нас интересует. Может быть, в ходе профессионального разговора что-то снимем, какую-то формулировку изменим. А с чем-то согласимся". Нет и все. То есть конкретных авторов, конкретных людей здесь нет. Точно так же, как не указано, какой орган, когда, на каком совещании или заседании его утвердил. Поэтому как юрист я считаю, что мы имеем дело с анонимными документами. Мы, казахстанские юристы, что – террористическая организация, а наблюдатели ОБСЕ включены в программу защиты свидетелей?!

– ОБСЕ все время утверждает, что их положения носят рекомендательный характер, но, тем не менее, все время настаивает на выполнении своих требований… Поправьте меня, если я не прав…

– Ну это как сказать. Это не жесткие стандарты, не жесткие критерии. И доказать, соответствует что-либо этим критериям или не соответствует, очень сложно. Когда мы в Варшаве высказались, мол, ваши укоры не подпадают под Копенгагенский документ, нам ласково улыбнулись: "Извините, мы проверяем Казахстан с позиции соблюдения всех требований ОБСЕ". Мы говорим: "Хорошо, нельзя ли эти требования перечислить конкретно? Конкретно, чтобы мы знали… Мы, во-первых, провели бы экспертизу, соответствуют ли им наши реалии или нет; во-вторых, мы бы увидели, что выполнено, а что не выполнено". В Руководстве ОБСЕ/БДИПЧ по наблюдению за выборами сказано, к примеру, что в состав избирательных комиссий могут входить представители различных политических партий. Мы говорим: "Раз "могут", значит, это не обязательно, значит, могут и не входить?". А сколько вокруг этого пункта было сломано копий! Вплоть до того, что нам советуют: дайте равное представительство каждой политической партии в каждой избирательной комиссии. Мы говорим, что, во-первых, численный состав комиссий элементарно не позволяет этого. Во-вторых, политические партии в центре и в регионах, где формируются избирательные комиссии, работают по-разному. Тем не менее, от нас требуют: "Думайте, как это представительство обеспечить". Мы говорим: "Ну, здесь же написано: "могут"". Отвечают: "Ну и что, что написано "могут"?". А в Казахстане, получается, это "могут" трактуется как "должно". Поэтому с одной стороны – рекомендации, с другой стороны – жесткие требования об исполнении.

– А сама ОБСЕ настолько же открыта, насколько она требует этого от нас?

– Я скажу однозначно, что речь идет о разных подходах. В отношении нас к себе они требуют открытости, гласности, включения представителей миссии наблюдателей в различные избирательные комиссии, доверительных кулуарных встреч. А с другой стороны – категорическая закрытость, не допускающая инакомыслия – это требование в отношении своих наблюдателей, миссий и самого Отдела по выборам БДИПЧ/ОБСЕ. Вернемся к вопросу о том, где выносятся окончательные оценки выборов. В Руководстве по наблюдению за выборами однозначно сказано, что миссия наблюдателей готовит как бы предварительный отчет – так называемое послевыборное заявление. Этот предварительный отчет поступает в Варшаву, там он редактируется, меняется и готовится к публикации. Там же расставляются требуемые акценты. Пока отдел не провел эту работу, ни конкретный наблюдатель, ни миссия наблюдателей в стране наблюдения не имеет права публично давать никаких оценок. Особо подчеркну, все корректировки вносятся даже до направления итогового документа действующему Председателю ОБСЕ. Это главная проблема: с одной стороны – требование открытости от всех; с другой стороны – полная закрытость в своей внутренней кухне, в своих внутренних обсуждениях, подготовке окончательных выводов и их тиражирование только после того, как они получат одобрение в Варшаве.

Как и подавляющее большинство казахстанцев, я преклоняюсь перед семью главными для демократических традиций словами: всеобщие, равные, справедливые, тайные, свободные, открытые и ответственные выборы. Здесь у меня с авторами руководства нет ни малейших противоречий. Точно так же, как и в вопросе о необходимости соблюдения Казахстаном положений Копенгагенского документа.

– Не входят ли в противоречие с нашей Конституцией рекомендательно-императивные положения рекомендаций по наблюдению за выборами?

– Отдельные из них не соответствуют, я бы сказал, духу не только нашей Конституции, но и гуманистическим основам цивилизованных международных отношений. А в том виде, как они проявились в Казахстане в своем практическом воплощении, однозначно нарушают суверенитет. Все мы прекрасно понимаем и одобряем стремление мирового сообщества к всеобщей демократизации. Но когда уж очень явно просматривается цепочка из сомнительных явлений: подбор лекторов с искаженной трактовкой законодательства, ориентация на одних с замалчиванием позиции других, явно субъективная оценка каких-то фактов, не поддающиеся здравому осмыслению нормы Рекомендаций, фактическая засекреченность обсуждений впечатлений наблюдателей, категорический отказ от диалога на всех уровнях системы и многое другое… В своей совокупности выводящее на прогнозируемые заранее результаты. Которые, как теперь видно, исполняются не всегда. Именно такая деятельность однозначно и принципиально нарушает интересы национальной безопасности нашей страны. Да и любой другой.

Между прочим, весной 1995 года Конституционный суд РК, в котором я имел честь работать судьей, был отмечен почетным знаком "За мужество". И отметил его именно БДИПЧ/Варшава. Лично я ценю эту награду и сегодня. Но мне хочется сказать: уважаемые партнеры, давайте делать свое дело так, чтобы по его итогам ни сегодня, ни завтра никто не обвинил вас в политическом субъективизме и использовании потенциала ОБСЕ для каких-либо подковерных игр. И здесь именно это самое мужество очень даже пригодится! Именно функционерам БДИПЧ/ОБСЕ. Жаль, что теперь уже на перспективу.