Николай Кузьмин, "Эксперт Казахстан", 11 августа

После обретения независимости Казахстан, оценивая свое место в мире (и то, которое он занимал в реальности, и то, которое стремился занять), не мог не примеривать на себя опыт других стран в государственном строительстве и экономических реформах. Желание стать "вторым Кувейтом" или повторить "корейское чудо" постепенно прошло, но некоторые страны остались для нас не просто торговыми партнерами, а маяками, ориентирами, примерами успешного развития и преодоления тех же проблем, с которыми столкнулась наша страна.

Поскольку на практике выбор модели развития Казахстана был сделан президентом Назарбаевым, то и образцами для нас стали страны, возглавляемые сильными личностями. Одной из них является Малайзия. Она преодолела сырьевую ориентацию экономики (а в свое время экспортировала лишь каучук да пальмовое масло), сепаратизм (хотя ради этого пришлось повоевать с Индонезией за Саравак и Северное Борнео), маргинальное положение малайзийского языка в общественной жизни - и все это под бессменным руководством премьер-министра Махатхира Мохаммада.

Были принципиальные различия в государственном устройстве, но они казались непринципиальными с точки зрения практического управления. Просто, получая суверенитет, обе страны - и Малайзия, и Казахстан - копировали то политическое устройство, которое от них ожидали страны-покровители. Для бывших британских колоний это часто была так называемая Вестминстерская система, то есть парламентская форма правления. Ее основные принципы: глава государства не контролирует исполнительную власть (правительство), правительство возглавляется и контролируется премьер-министром, министры в правительстве назначаются из числа членов парламента, правительство подотчетно парламенту.

Для Казахстана, как и большинства бывших союзных республик, наиболее подходящей оказалась американская, то есть президентская система.

Хотя эти системы описываются как различные модели демократического правления, многое зависит от их наполнения реальным содержанием. Правоприменительная практика оказывается важнее самих законов. И в парламентской Малайзии, и в президентском Казахстане довольно быстро утвердились авторитарные режимы. Это происходило с разницей примерно в 30 лет, однако объяснялось не просто стремлением Нурсултана Назарбаева скопировать модель, казавшуюся наиболее привлекательной, а необходимостью решения схожих задач.

Сильные личности

Отношение на Западе к Махатхиру, мягко говоря, неоднозначное. С одной стороны, все признают его вклад в развитие Малайзии, среди его поклонников - лауреат Нобелевской премии по экономике 2001 года Джозеф Штиглиц, экономические гуру Пол Кругман и Кеничи Омае. С другой - его постоянно обвиняли в авторитарном стиле руководства страной, в репрессиях против политических оппонентов и конкурентов.

К числу таких жертв многие относят и бывшего министра финансов и вице-премьера Анвара Ибрагима, осужденного в 1998 году на 15 лет за содомию и коррупцию. Обвинения в содомии были позднее сняты, впрочем, лишь для того, чтобы вновь быть предъявленными летом 2008?го.

Махатхир никогда не оправдывался перед Западом - напротив, он сам постоянно критиковал западные ценности, в том числе и демократию, которую, по его словам, придумали евреи. И он находил понимание у своих соседей по Восточной Азии. Во всяком случае, темы восточных и западных ценностей, приемлемости последних для стран Азии, противостояния глобализации и т.п. стали одними из самых популярных в регионе. А совпадение и несовпадение восточных и западных ценностей - одной из тем диалога с Европой в рамках форума АСЕМ (встречи "Азия-Европа").

А уж идея Махатхира о том, что азиатские страны нуждаются в собственных международных финансовых институтах ("азиатском МВФ"), а не в тех, что созданы и управляются Западом, после финансового кризиса 97-98 годов единодушно признает вся Восточная Азия - от Японии до Сингапура. И к объединению Махатхир призывал не только мусульманские страны. Он был одним из самых активных сторонников региональной интеграции, создания Восточноазиатского экономического союза, куда вошли бы все страны региона (в большинстве из которых господствующая религия - буддизм). Впрочем, цель такого объединения он видел опять-таки в противостоянии Западу. Возможно, в этом одна из причин того, что идея эта пока остается нереализованной (Япония и Южная Корея, экономически самые сильные страны планируемого блока, не могут не учитывать резко отрицательного отношения США к такому проекту).

Если от критики западных ценностей Нурсултан Назарбаев воздерживался, отмечая лишь неизбежную специфику их укоренения в Казахстане, то по части интеграционных проектов он не отставал от малайзийского лидера.

Можно найти немало общего между ними и в подходах к управлению своими странами. Оба отдавали безусловный приоритет экономическому развитию, полагая, что в бедности кроется причина большинства политических проблем. И тот, и другой при этом делали ставку на привлечение иностранных инвестиций и либерализацию экономики (в обеих странах такая стратегия себя оправдала). Они скептически относились к демократическим реформам, считая, что возможность иметь работу и достойную зарплату имеет для человека большее значение, чем возможность свободно высказывать свои мысли. Оба стремились к межэтническому миру и согласию, при этом защищая в первую очередь интересы коренного населения, оказавшегося в своей массе в худших экономических условиях, чем "пришельцы" (русские в Казахстане, китайцы и выходцы из Индии, преимущественно тамилы - в Малайзии). Жесткая позиция по отношению к политическим оппонентам сделала обоих мишенью для критики со стороны международных правозащитных организаций. Наконец, оба они не боялись амбициозных и рискованных экономических проектов. Для Казахстана таким стала новая столица, для Малайзии - создание "мультимедийного суперкоридора" (информатизация общества).

Наконец, оба лидера находятся у власти достаточно продолжительное время, впрочем, далеко не рекордное по сравнению с иными их современниками. Махатхир занимал пост премьера 22 года, поскольку его партия, Объединенная малайзийская национальная организация (ОМНО), регулярно побеждала на выборах, которые, по мнению критиков, были формальностью. Его вынудил уйти в отставку в 2003 году лишь возраст (77 лет). Назарбаев является президентом независимого Казахстана с 1991 года, но можно быть уверенным в том, что он еще долго пробудет на этом посту, а если решит уйти, то, подобно Махатхиру, подготовит преемника.

Возможно, это просто случайное совпадение, но в Казахстане и Малайзии центральным событием политической жизни могут в ближайшее время стать выборы, с юридической точки зрения мало что определяющие. В Малайзии должны пройти довыборы одного депутата в нижнюю палату парламента взамен подавшего в отставку. В Казахстане - очередные выборы части сенаторов, у которых истекает срок полномочий.

Но в Малайзии в результате этих выборов может смениться правительство страны (что для парламентской формы правления означает смену власти). А в Казахстане может быть устранена досадная оплошность прошлогодних выборов в мажилис - однопартийность парламента. И, как следствие этого, в Ак орде снизится желание сдвинуть нашу государственную модель от президентской к парламентской.

Как теряют конституционное большинство

Стандартный сценарий выборов в Малайзии, применявшийся с неизменным успехом Махатхиром Мохаммадом, заключался в том, что оппозиционная Всемалайзийская исламская партия (ВИП) выступала с радикальными лозунгами - провозглашение страны в исламское государство, введение шариата, побивание камнями как мера наказания и т.п. Напуганные китайцы и индийцы начинали с недоверием относиться к любой оппозиции и шли за Национальным фронтом (НФ), где для них существовали свои карманные китайские и индийские партии.

Партия демократического действия (ПДД), опирающаяся на этнических китайцев, выступала за равные права для всех малайзийцев и за придание статуса государственного китайскому и индийскому языкам, чем отталкивала значительную часть этнических малайзийцев, привыкших к своему привилегированному положению - в стране с 1971 года действует так называемая новая экономическая политика, в рамках которой этнические малайзийцы имеют различные преимущества перед некоренными жителями.

В результате избиратели сплачивались вокруг подчеркнуто центристской и интернационалистской ОМНО и возглавляемого ею НФ.

Когда Махатхир ушел в отставку, его преемником на посту премьер-министра и председателя Национального фронта (правящей коалиции, объединенной вокруг ОМНО) стал Абдулла Ахмад Бадави, который выиграл всеобщие выборы 2004 года. Он освободил из заключения Анвара Ибрагима, чем повысил популярность правительства, однако получил серьезного политического конкурента. С апреля 2008?го Анвар Ибрагим мог участвовать в политической жизни, в том числе и избираться в парламент. Чтобы не допустить этого, Бадави назначил всеобщие выборы на начало марта. Их результаты оказались катастрофическими для Национального фронта. Стабильное, многолетнее (с 1969 года) большинство в две трети мест, дающее право вносить изменения в Конституцию страны (правом этим НФ пользовался регулярно) было потеряно. Из 222 мест в нижней палате 82 оказались у оппозиции.

Успех пришел не столько к исламистам из ВИП (они получили 23 места против 7 на выборах 2004 года) и китайцам из ПДД (у них число депутатов выросло с 12 до 28), но к Народной партии справедливости, возглавляемой Анваром Ибрагимом, - она получила 31 место (в 2004?м было всего одно).

На местном уровне (выборы проводились также и в законодательные собрания 13 малайзийских штатов) в дополнение к Келантану, который с 1990 года находится под управлением ВИП, оппозиция установила контроль над Кедахом и Пераком (ВИП), а также Пенангом и Селангором (ПДД). В последних, населенных преимущественно китайцами, смогли пройти в законодательные собрания также и этнические индийцы.

Разумеется, наличие национальных меньшинств в стране учитывалось правящей коалицией, более того, на них в значительной степени и строилась стратегия избирательных кампаний Махатхира Мохаммада. Поэтому в Национальный фронт входили партии, представлявшие интересы китайцев и индийцев, но при этом, разумеется, вполне управляемые. Лояльные власти китайцы, даже один индиец входили в состав кабинета. А ислам являлся государственной религией, малайзийский язык - единственным государственным языком, поэтому исламистам и национал-патриотам Национальный фронт себя тоже не противопоставлял. Но мартовские выборы 2008 года продемонстрировали радикализацию общественных настроений: поддержку получили партии с ярко выраженным национальным и религиозным окрасом.

Что-то подобное происходит в последние годы и в Казахстане. Оппозиция, по инерции часто именуемая демократической, перестала делать ставку на демократические лозунги как ядро, вокруг которого могут сплотиться политические силы различной этнической окраски (она во многом совпадает с конфессиональной, хотя религиозный фактор сам по себе в нашей политической жизни пока весьма слаб).

Будущий лидер

Показавшая наилучший результат на мартовских всеобщих выборах Народная партия справедливости (НПС) Анвара Ибрагима объединяет как умеренных малайзийцев, которые видят в сохраняющейся этнической дискриминации главную причину коррумпированности и неэффективности различных сфер жизни, так и представителей нацменьшинств, понимающих, что без поддержки со стороны малайзийцев никаких изменений не произойдет. (Сегодня 65% населения страны составляют малайзийцы, 26% - китайцы и 8% - выходцы из Индии.)

В числе избранных депутатов была и жена Анвара, ее задачей - и это не скрывалось - было выступить своего рода заместителем своего мужа, чтобы позднее отказаться от своего места.

Избирательный округ, в котором будут происходить выборы, расположен в штате Пенанг, он после марта этого года управляется Партией демократического действия, входящей в состав возглавляемого Анваром Народного альянса. Это дает Анвару очень высокие шансы на победу. Препятствием на пути к ней может стать обвинение в гомосексуализме (по местным законам - серьезное уголовное преступление), выдвинутое одним из его помощников. Впрочем, сам он обвинил своих политических оппонентов из высших эшелонов власти в не менее тяжких преступлениях (в том числе и в скандально известном убийстве переводчицы из Монголии в 2006 году). Война компроматов становится одним из первых проявлений демократизации политической жизни Малайзии.

Анвар не скрывает своих планов. Он рассчитывает на то, что после прихода в парламент на сторону возглавляемой им коалиции (непрочной, временной, но формально существующей) перейдет 30 депутатов из правящего Национального фронта. После этого расстановка сил в парламенте станет иной - парламентское большинство окажется у Народной ассамблеи, которая и должна будет сформировать новое правительство. Возглавит его, разумеется, сам Анвар Ибрагим.

У него достаточно противоречивая политическая биография. В молодости - радикальный исламист, ныне - защитник либеральных ценностей западного образца. В недавнем прошлом - один из лидеров ОМНО и правая рука Махатхира, оказавшийся в опале и вынужденной оппозиции по причине роста своей популярности, воспринятой его патроном как личная угроза. Некоторые аналитики полагают, что возможен вариант, при котором не часть депутатов из правящей коалиции перейдет на сторону Анвара, а он сам возглавит ОМНО, и его сторонники из оппозиции вольются в Национальный фронт. В этом случае расклад сил в парламенте был бы ближе к тому, который существовал после выборов 2004 года.

Какой бы путь к власти ни выбрал Анвар, нынешний премьер Абдулла Бадави уже примеряет на себя титул Горбачева Юго-Восточной Азии - как человека, демонтирующего прежнюю авторитарную систему. Но требования ухода в отставку в его адрес раздаются даже со стороны поставившего его на этот пост Махатхира. (Он, между прочим, находится под следствием за злоупотребления, допущенные в 80?е годы.)

Много - это больше двух

Сенаторы в Казахстане избираются выборщиками - депутатами маслихатов всех уровней в каждой из областей. Поскольку маслихаты состоят преимущественно из членов "Нур Отана" - правящей партии, итоги предстоящих выборов Ак орда может моделировать заранее. Обычно они отражают расстановку сил в региональных элитах и являются результатом согласования интересов различных групп специальных интересов. Измененная в прошлом году Конституция дает сенату серьезные полномочия, например, заменять мажилис на время отсутствия последнего, что и происходило прошлым летом - верхняя палата работала за двоих. Однако в рамках политического процесса роль сената, как и парламента в целом, сводится к оперативному принятию законов, разработанных правительством. В попытках инициативно форматировать правовую базу политической или экономической жизни сенат до сих пор замечен не был.

Но в этот раз выборы в сенат могут быть использованы для воплощения в жизнь определенных политических идей. Точнее, идеи многопартийного парламента. Так уж получилось, что все места в мажилисе получили представители "Нур Отана". Фактически это было результатом перехода к выборам на пропорциональной основе, а также объединения всех крупных провластных партий под рукой Нурсултана Назарбаева, которому новая Конституция позволила совмещать функции президента и лидера правящей партии. Парламент стал отражением распределения властных полномочий в государстве, где победитель получает все, и многопартийность естественным образом исчезла из его стен.

Но полновластие тем и хорошо, что позволяет восстановить утраченное, пусть и несколько искусственным путем. Если сделать сенатором лидера одной из партий, не попавших в парламент, то технически в сенате (следовательно, и во всем парламенте) будут представлены целых три партии. Ранее Нурсултан Назарбаев уже назначил в сенат в рамках президентской квоты Гани Касымова - лидера Партии патриотов. Но единственный представитель альтернативной партии в качестве доказательства многопартийности выглядел неубедительно. Сегодня наиболее подходящей кандидатурой на роль реставратора политического плюрализма выглядит Максут Нарикбаев, лидер партии "Адилет", профессиональный юрист, по счастливому стечению обстоятельств учившийся в свое время вместе с президентом в Днепродзержинском техническом училище № 8. Поговаривают о возможности избрания в сенат сразу нескольких представителей неправящих партий, но это будет уже перебор, любому разнообразию должен быть разумный предел.

Если такая трехпартийная модель зарекомендует себя хорошо, можно будет продолжить эксперименты по дальнейшему развитию и совершенствованию отечественного парламентаризма. Они будут безопасны для государственной власти до тех пор, пока парламент не станет центром подготовки и принятия политических решений. Как только это произойдет, политический процесс в Казахстане станет развиваться по малайзийской модели. А она сегодня показывает нам, что авторитарная политическая система, выстроенная национальным лидером для обеспечения своего личного контроля над государством, его политическим и экономическим курсом, начинает рушиться вскоре после того, как этот лидер уходит с политической сцены. Так в свое время было с президентскими системами Тайваня и Южной Кореи. Это же сегодня происходит с малайзийской парламентской системой.