Данияр АШИМБАЕВ, "Время", 1 сентября

Страна отметила День Конституции. Можно было бы сказать "очередной Конституции", но нынешний Основной закон держится достаточно долго – 16 лет. За это время, правда, были внесены три больших блока поправок – в 1998, 2007 и 2011 годах, но по сравнению с количеством правок в Конституцию 1978 года и сроком жизни Основного закона, принятого в 1993 году, это огромное достижение.
На постсоветском пространстве, за редким исключением, отношение к своим основным законам сильно отличается от той же Америки или Франции. У нас принято подгонять законодательство под потребности политического момента. Нужно провозгласить парламентскую республику – пожалуйста! Требуется перераспределить полномочия между премьером и президентом – на здоровье! Главное – чтобы все выглядело чинно и благопристойно. В рамках "очередного этапа демократизации" и "достижения консенсуса между элитой и гражданским обществом". И так далее и тому подобное.
Зачастую авторы стремятся так быстро провести те или иные поправки, что не обращают внимания на проблемы, которые могут возникнуть в перспективе. Взять последнюю реформу. Как известно, в новейшей отечественной истории уже случались небольшие балаганы, связанные с определением даты очередных президентских выборов. К примеру, благодаря февральской реформе возникает ситуация, при которой очередной президентский срок истекает в апреле 2016 года, но следующие выборы должны будут пройти "через пять лет после внеочередных выборов в первое воскресенье декабря". Таким образом, получается, что президента избирали не на 5 лет, а на 5 лет и 10 месяцев…
Понятно – речь идет не о президенте вообще, а о конкретном президенте, чей срок правления меньше всего зависит от той или иной нормы, записанной в той или иной Конституции. Но хотелось бы видеть более грамотных законописцев и законопринимателей.
Хотя при желании и их понять можно. Предположить, как повернется к той или иной стране (и ее конституционной политической системе) внутренняя или внешняя конъюнктура, не дано даже дипломированным астрологам. Тем более что международное право – вещь весьма своеобразная. Которая знает только одно право – право силы. Можно часами говорить об универсальных демократических ценностях, либерализме и правах человека, но любой школьник знает, что мировое сообщество интересуют процессы демократизации преимущественно в нефте­добывающих странах и что большинство "политических эмигрантов" – это беглые преступники. Не говоря уже о том, что очередная банда, захватившая власть и не успевшая не только провести хоть какие-нибудь выборы, но и до конца разграбить сейф очередного бежавшего экс-вождя, может стать международно-признанным "правительством национального спасения" просто путем успешных переговоров с послом одной-двух сверхдержав. А недавний "законно избранный президент" тут же оказывается "диктатором, свергнутым восставшим народом". За примерами далеко ходить не надо. В одной только Москве таких вчерашних вождей обитает не одна дюжина.
Поэтому основная задача Конституции – это не создание долгосрочной системы развития и управления страной, а придание легитимности правящей элите. Все остальное – вопрос второстепенный. Если одна национальность не любит другую, то никаким Основным законом им взаимную любовь и толерантность не привьешь. Если кому-то что-то очень надо и этот кто-то готов сделать все возможное для достижения цели, то никакой Конституцией и законами о борьбе с коррупцией или о государственной службе это желание не остановить. Скорректировать можно. А совсем отменить – нельзя. Говорить о том, что все законы пишутся исключительно для "ограбления народа" или "прикрытия чиновничьего воровства", неправильно. Все законы пишут для добрых дел и с добрыми намерениями. Просто к понятиям доброты и чистоты намерений надо подходить несколько шире. Благо и народ попался соответствующий. Готовый при необходимости договариваться. Понимающий. И не просто понимающий, а на уровне подсознания очень даже хорошо понимающий и принимающий правила игры. Тем более что все эти правила основаны на добрых старых традициях.
Простой пример: подавляющее большинство негативно относится к представителям некоторых профессий, олицетворяющих непосредственное общение государства с населением, – дорожной полиции и таможне, судьям и прокурорам, директорам школ и сотрудникам ЦОНов, инспекторам СЭС и пожарникам. У каждого есть негативный опыт общения с оными работниками по профильным вопросам. Каждый может часами критиковать систему. Но в случае нарушения правил, отсутствия справки для получения лицензии или необходимости ускоренного получения паспорта на устах у критика автоматически возникает вопрос: "А мы можем договориться?". Причем вопрос этот обычно сопровождается доверительным обращением "брат". Существующая система отношений между государством и населением определяется не только наличием предложения, но и активным наличием спроса.
Несколько лет назад довелось читать воспоминания одного государственного деятеля. Тот описывал ситуацию, когда его избрали председателем Верховного Совета и ему нужно было – по графику – выпустить брошюру. Что-то о роли советов народных депутатов в развитии сельского хозяйства. А Минфин отказался выделять деньги на ее издание. Тогда спикер (почти президент!) позвонил лично премьеру. Премьер выслушал, высказал пару смачных фраз о роли советов в развитии сельского хозяйства и личности просителя и положил трубку. Тогда обиженный спикер позвонил первому секретарю ЦК и пожаловался. Партийный лидер заботливо спросил: а чего, мол, сами уладить не можете, вроде не маленькие дети? Выслушав горестный монолог, искренне посоветовал не лезть в чужие дела. Спикер заметил, что Верховный Совет важнее Совета министров. Собеседник: "С чего ты это взял?" – "Так ведь в Конституции записано". На что получил резонный ответ: "Ой, мало ли чего они там в своей Конституции написали". И в трубке пошли короткие гудки.
Вроде бы давно было. И времена сейчас другие, и люди как бы новые. Но для примера можно рассмотреть такой вопрос, как порядок престолонаследия. В Основном законе прописано, что в случае чего (тьфу-тьфу-тьфу!) главой государства становится спикер сената (а если уж и с ним чего случится – то спикер мажилиса или премьер). В Казахстане за период существования института президентства было 2 вице-президента, 5 спикеров сената, 4 спикера мажилиса и 8 премьеров, но никто никогда не рассматривал абсолютное большинство из них как "потенциальных президентов". В наших реалиях всегда надо помнить, что не кресло определяет политический и экономический вес человека, а человек определяет ценность своего кресла. Что бы там ни было написано…
Самое интересное заключается в том, что реальное функционирование государства определяется не законами и кодексами, указами и постановлениями, а традициями их исполнения. Причем распространяется это на все сферы – политику, идеологию, экономику. Но сформулировать эти традиции внятно и четко никто не пытался. Не потому что не хотели, а потому что потребности такой нет. Традиции – они ведь, с одной стороны, "традиционные", а с другой – негласные. То есть их можно понять, жить по ним, даже немного "модернизировать", но вслух о них лучше не говорить. А для непонятливых есть Основной закон.