Бигельды Габдуллин, camonitor.com, 23 ноября

Скоро исполнится год известным событиям в Жанаозене. Что изменилось в городе за этот срок? Как живут семьи, потерявшие близких? Как залечивают свои раны те, кто получил увечья? Как им помогает государство? Именно с этими вопросами мы, группа из десяти главных редакторов республиканских изданий, поехали недавно в Жанаозен. Тема Жанаозена для нашей газеты не нова. По мере возможности мы освещали судебные процессы в отношении коррумпированных чиновников областного акимата; политических экстремистов, срывавших переговоры и толкавших людей на баррикады; участников беспорядков, поджигавших дома и грабивших магазины; офицеров полиции, допустивших применение огнестрельного оружия. Увиденное собственными глазами дает мне основания утверждать, что руководство градообразующих нефтяных компаний и акимат Жанаозена проводят последовательную работу по устранению причин, приведших к трагедии. Я решил рассказать об этой поездке в виде беседы с теми, с кем нам удалось встретиться. Причем, не редактируя и не приглаживая их речь, чтобы максимально полно и достоверно передать настроения жанаозенцев.

Главное – рабочие места
Мы побывали в Управлении буровых работ (УБР), которое является подразделением АО "ОзенМунайГаз" (ОМГ), в Нефтегазодобывающем управлении №3, ознакомились со строящимся цехом по диагностике и ремонту подземного оборудования, встретились с рабочими, лидерами профсоюзов, родственниками погибших и раненых, беседовали с генеральным директором АО "РД "КазМунайГаз" (РД КМГ) Аликом Айдарбаевым, акимом города Жанаозен Серикбаем Трумовым. Нас сопровождали Бахыт Имангалиев – начальник департамента по социальной политике АО "РД "Казмунайгаз", Бакдаулет Толеген – директор департамента по связям с общественностью АО "РД "КазМунайГаз", Ербол Исмаилов – управляющий директор по социальным политике и стратегическим коммуникациям АО "РД Казмунайгаз" и Абзал Мендыбаев – генеральный директор АО "ОзенМунайГаз". Первое, что бросается в глаза вновь прибывшему в Жанаозен, – это вполне мирный и размеренный ритм жизни горожан. От былых разрушений не осталось ни малейшего следа. Все восстановлено, отремонтировано и отстроено. Создается впечатление, что тут и не было никакой трагедии. Сегодня в Жанаозене, по данным городского акимата, проживают порядка 125 тыс. человек. Добыча нефти в текущем году составит чуть более 5 млн. тонн. Для сравнения: в конце 1970-х гг. когда на Узеньском месторождении добыча составляла 16,8 млн. тонн, в городе проживало чуть больше 40 тыс. человек. Как говорят сами нефтяники, уволенные рабочие возвращаются на прежние места. Надо заметить, что компания "КазМунайГаз" ищет и создает рабочие места в своих подразделениях нефтедобычи, нефтепереработки, транспортировки, на предприятиях-подрядчиках, оказывающих услуги ОМГ. Ей удалось договориться с одним из подрядчиков о создании около 300 рабочих мест по подземному ремонту скважин, причем ОМГ в этих целях предоставил подрядчику около 20 собственных подъемников для капитального ремонта скважин. Правление РД КМГ изыскало для этого дополнительные финансовые средства, которые обеспечивали уровень зарплаты, сопоставимый с зарплатой аналогичной категории работников в ОМГ. Одновременно с этим КМГ изыскал около 200 рабочих мест в других своих подразделениях

Позиция профсоюза
Но стоит заговорить с жителями о событиях декабря прошлого года, и сразу же ощущаешь некий холодок, на лицах людей появляются недоверие и осторожность. Один рабочий и вовсе принял нас в штыки: мол, мы – "засланные казачки" от власти, так как на нас была спецовки "КазМунайГаза". Именно с этой проблемы мы и начали разговор прямо на территории УБР "ОзенМунайГаза" с одним из профсоюзных лидеров Оразбаем Турсунбаем. Он дал такое объяснение:
– Когда мы видим кого-то, то уже опасаемся, даже если он пришел с хорошими намерениями. Люди разные бывают. Простите! После тех событий и полученного стресса мы всячески проявляем осторожность – это как бы психологическая защита. Ведь еще не прошло и года с того времени. – Что требуется для нормализации психологической обстановки?
– Считаем, что представители власти должны приложить для этого усилия. С одной стороны, хорошо, что предпринимаются конкретные меры, выделяется материальная помощь семьям погибших. Планируется открытие памятника. В каждой семье, где есть погибшие во время этих событий, по одному человеку получили рабочие места. Акимат города Жанаозен полностью оплачивает кредиты за тех, кто не сумел это сделать. Короче говоря, все поручения президента страны, которые он дал во время своего приезда в Жанаозен, выполняются. – Какие суммы?
– Я не знаю цифр. Но независимо от суммы закрывают весь кредит. Раненым и травмированным ребятам акимат города Жанаозен выделяет бесплатные направления в Курган. Мы слышали, что пять человек из числа наиболее сильно пострадавших могут получить необходимую сумму для операций и другой медицинской помощи.
– Осужденные нефтяники будут подавать апелляцию в Верховный суд. Профсоюз оказывает им какую-то поддержку, чтобы освободить их или смягчить приговор?
– Профсоюз нанял адвокатов, которые сейчас прилагают все усилия, чтобы защитить, оправдать и освободить этих ребят. Мы сами собрали для этого средства из своей зарплаты. У нас сейчас два адвоката, которые занимаются этим делом. – Адвокаты от "ОзенМунайГаза"?
– Нет, совершенно независимые адвокаты.
– А к руководству компании и к акимату есть еще какие-то предложения?
– Конечно, есть. Сейчас в городе наводят порядок, ведутся ремонтные работы. Те события ведь не только из-за зарплаты начались, но и из-за социальных проблем: в городе все коммуникации были непригодные, накопилось недовольство. Сейчас эти вопросы постепенно решаются. Хотелось бы, чтобы создавались новые рабочие места. Населения становится все больше, поэтому нужно строить жилье, развивать туризм. Экономика год от года идет на спад. Надо развивать и другие отрасли, помимо нефтяной. Об этом мы говорили еще несколько лет назад, но этому никто не придавал значения. А сейчас принимаются меры. Нужно развивать производство, нужна реальная поддержка предпринимательству, а для этого необходимо поставить заслон коррупционерам. Надо решать все проблемы, которые замалчивались. Особенно нас волнует рост преступности в Жанаозене после декабрьских событии.
– Нынешний профсоюз зависит от власти?
– Можно сказать, что мы независимы. Сами выбирали…
– А когда стали независимыми?
– От руководства как работодателя мы в какой-то мере зависим. Но власть не может навязать нам свое мнение… Когда поступило предложение акимата о переименовании города, наш профсоюз выступил против. И в СМИ, наверное, об этом говорилось. Мы написали протестное письмо, и я отвез его в акимат. Наверное, это можно считать показателем независимости профсоюза. Когда нужно, мы высказываем свою позицию.
– Вы все решения принимаете после обсуждения с коллективом?
– Конечно, обсуждаем. Профсоюз не может решать за всех.
– Вы говорили о том, что нужно открывать новые рабочие места. Но представитель ФНБ "Самрук-Казына" Нурлан Еримбетов предложил жанаозенцам искать работу в других регионах. Как было воспринято это предложение?
– Я не знаю, что там насчет других городов. Прежнее руководство РД КМГ говорило, что Жанаозен нужно максимально разгрузить, потому что жителей стало сверх всякой меры. Было предложено в Кендирлы построить город: выделить участки, построить дома, чтобы народ переехал туда. Потому что развивать производство здесь, увеличивая число рабочих мест и количество народа, очень трудно.
– Комиссия Умирзака Шукеева предложила отправить часть населения Жанаозена в другие области. Но люди отказываются…
– По расселению людей – это же непростой процесс. Получено 18 заявлений на переезд в другие регионы.
– Они сами попросили?
– Да. Уже оформляют документы.
– А там работу им предоставят?
– Обязательно. Это не просто переезд, а с предоставлением работы и места жительства.
– А другие? Ведь говорили о том, что надо переселить 30% населения. Их насильно будут выселять?
– Государство не может насильно переселять людей.
– Раньше предлагали: надо построить новый город. Как с этим предложением?
– Было бы неплохо построить новый город, создать другие рабочие места. Например, хотя бы производство ключей, ведь даже такие мелочи, как ключи, гайки и болты, мы покупаем на стороне. Можно было бы построить компактные мини-заводы, чтобы мы сами могли выпускать гайки, болты, инструменты. Здесь не нужны сложные технологии. Можно открыть простые мини-заводы по выпуску битума, материалов для производственных нужд.
– А будут желающие работать на таких производствах?
– Найдутся, конечно. Если будет работа, никто не откажется.
– Членов семей осужденных устроили на работу? То есть семей, оставшихся без кормильцев.
– Нет, их не трудоустроили. "ОзенМунайГаз" объявил мораторий на прием новых работников. И пока мораторий не отменят, никого принимать на работу не будут.
– Мест нет или из принципа не хотят, не доверяют?
– Объявлен мораторий, лишь по этой причине отказывают. Но говорят, что в будущем начнут принимать.
– А профсоюзы предъявили требование, чтобы их приняли?
– Да, мы выставили свое требование. В письменном ответе говорится, что в будущем их примут.

Помощь жертвам
Бахыт Иманалиев, начальник департамента по социальной политике АО "РД КазМунайГаз":
– Хотел бы дополнить Оразбая Турсунбая. Семьям погибших и раненых от горакимата оказана помощь. Тем, в которых есть погибшие – по 1 млн. тенге, а где есть раненые – по 500 тыс. тенге. Предоставлены спецтехника и материалы для установки памятников и оград. Во время курбан-айта НК "КазМунайГаз" выделила 300 тыс. тенге, а АО "ОзенМунайГаз" – 200 тыс. тенге на проведение поминальных ритуалов. У нас на западе Казахстана есть традиция – приглашать членов семей погибших на чай (конiл шай) и выражать соболезнование. Такие мероприятия были проведены. Раненым и травмированным "КазМунайГаз" оказывает помощь. Многие получили ранения мягких тканей, они в основном уже выздоровели. Но есть и такие, у кого были задеты кости. "КазМунайГаз" в порядке помощи оплачивает им поездку в Курган, где находится лучшая в СНГ здравница, чтобы они могли полностью вылечиться, отдохнуть. Выделяются средства также на одного сопровождающего. После операции следует пройти курс реабилитации, это мы тоже финансируем. Мы оказываем материальную помощь до полного выздоровления.
– Сколько человек?
– На сегодня хирургическую операцию должны пройти семеро.
– Сейчас "КазМунайГаз" берет на себя основные расходы по реабилитации, компенсации и т.д. А не может ваша компания подать в суд?
– На кого?
– Когда в людей стреляли, должны были понимать, какие могут быть последствия. На кого? Например, на правительство. Пусть государство отвечает.
– У нас 60% государственных денег.
– Сами себе, короче. Не на кого подавать.
– Почему? Мы не склонны. Во-первых, кто виноват, кто прав – это решает суд.
– Сегодня один рабочий встретил нас негативно. Можно ли сказать, что такая психология присуща большинству? – Единичный случай. Это не носит массового характера. Вообще, я такую реакцию именно на форму и на журналистов впервые встречаю. В те трагические дни многие поверили провокаторам.
– А среди людей проводите мониторинг психологического состояния?
– Мониторинг мы постоянно проводим, делаем замеры, по мере возможности оказываем психологическую помощь. Но в связи с нехваткой казахскоязычных психологов работа проводится медленнее, чем мы планировали.
– Сколько жителей города работает в нефтянке?
– В самом "ОзенМунайГазе" 9700 человек, а вместе с сервисными компаниями доходит до 14 500. Это 11% населения. Более 40 тысяч, или 35%, – это дети. Здесь очень высокая рождаемость.
– Получается, лишь половина населения города охвачено работой?
– Да, половина активного населения. – Занятость в городе зависит от "ОзенМунайГаза"?
– В основном.
– Это градообразующее предприятие?
– Основной работодатель в Жанаозене – это "ОзенМунайГаз". Есть также ряд других крупных предприятий – газоперерабатывающий завод (там трудятся 1056 человек), ТОО "Жондеу", ТОО "Курылыс". Еще есть частное предприятие ТОО "Бургылау", одна из ведущих буровых компаний, которая работает по нашему заказу, бурит скважины для добычи воды.
– Проблема с водой в городе решена?
– Нет, еще не решена.
Короткая беседа с рабочим Бекмуратом Жексембаевым.
– В прошлом году во время трагических событий вы были на площади?
– Нет, я был на работе.
– А из тех, кто был на площади, много таких, кто работает сейчас?
– Нет.
– Какие сейчас есть проблемы или трудности?
– Все нормально.
– Сколько вы получаете на руки?
– 240 тысяч на руки, чистыми.
– А кем вы работаете?
– Такелажником.

Нефть – всему голова?
Алик Айдарбаев, генеральный директор АО "РД "КазМунайГаз":
– К вам лично сейчас претензий никаких нет – производственных, по оплате?
– Претензии есть. Я приезжаю, встречаюсь с ними, а они говорят: "Вот этот вопрос до сих пор не решен – машина прибыла, ее некуда поставить. До сих пор не решился вопрос, где можно нормально переодеться".
– Бытовые проблемы?
– Мы говорим: "Все это решаем. Вы же знаете, у нас бюджет. Вот в такие-то сроки придет все оборудование. Видите, мы строим базу, запроектировали комплекс для социально-бытовых условий". Они слушают и говорят: "Ну, хорошо, давайте быстрее". Мы говорим, что стараемся быстро сделать. Претензии у них есть, и мы к ним нормально относимся.
– Скоро годовщина трагических событий, все напряжены, поскольку может подняться новая волна протеста… Плюс рассмотрение в последней судебной инстанции дел тех, кого осудили. Вы собираетесь как-то поучаствовать, с тем, чтобы смягчить ситуацию? Например, походатайствовать о смягчении приговора? Ведь это бывшие рабочие вашей компании. И еще – как вы планируете встретить годовщину?
– Мы не собираемся проводить каких-то акций в годовщину. Почему?. Потому что произошло горе, погибли люди. У них есть родственники, родные. И некорректно, некрасиво в такое время проводить какие-то….
– Собрания, заседания?
– Да. А вот по части аса (поминального обеда) или помощи какой-то, выражения сочувствия – конечно, мы это будем делать.
– Значит, вы лично тоже пойдете на ас?
– Конечно, пойду.
– А насчет осужденных будете хлопотать? Или вы не будете вмешиваться?
– Люди громили, грабили, ломали, сжигали…
– Но они и заплатили за все это большую цену.
– Суд определил меру наказания. Некорректно, наверное, нам в это дело вмешиваться.
– Ну, хотя бы адвокатами помочь, чтобы какие-то жалобы написать.
– Если такие просьбы будут, то, конечно, мы могли бы помочь. Особенно семьям погибших.
– А к вам обращались по поводу того, что погибших и раненых больше, чем указано официально?
– У меня такой информации нет. Если будут обращаться, будем помогать раненым с лечением. В случае необходимости будем направлять за рубеж.
– Городу нужны рабочие места. Здешняя нефть содержит много парафина. Может быть, стоит создать тут нефтехимическое производство?
– Такие проекты нужно рассматривать с точки зрения рентабельности, поэтому необходимо произвести расчеты. В свое время был проект строительства завода в Мангыстау, но он не был реализован. Сейчас, как вы знаете, в Актау строится битумный завод. Я не разбираюсь в нефтехимии. Если специалисты произведут расчеты, и выяснится, что это будет экономически рентабельно, то почему бы и не построить. – Госпрограмма по Жанаозену принята. А у вас есть свои предложения, как выйти из ситуации? – Да. Прежде всего, у нас есть обязательства перед регионом, которые мы полностью выполняем. Сейчас рассматриваем возможность создания новых рабочих мест. В этом цехе в первую очередь будут работать наши рабочие, а если будем расширяться, то начнем принимать рабочих со стороны. Постараемся открыть еще новые производства. Сейчас нужно проводить много работ на месторождении – строительство и ремонт дорог, вы видели, в каком они состоянии. Вначале нужно решить вопросы финансирования, а потом будем заниматься ремонтом дорог, укреплением скважин, очисткой нефти – для этого нужны денежные средства. Нам нужно поднять добычу нефти, чтобы появились деньги. Самая главная задача – увеличение добычи, тогда можно будет создать много новых рабочих мест.
– А какова примерная себестоимость тонны нефти в "ОзенМунайГазе"?
– Сейчас цена за баррель – 100 долларов. А у нас себестоимость около 40 долларов.
– Почему так дорого?
– Месторождение старое, затраты растут. В новом месторождении бывает много нефти, и себестоимость низкая, а в старом нефти мало, и, естественно, себестоимость становится выше. Плюс у нас большее людей, чем требуется по нормативу. В свое время "ОзенМунайГаз" добывал 16 млн. тонн нефти ежегодно, а в городе Жанаозен жили 40 тысяч человек. Сейчас же добывается 5-6 млн. тонн, а проживают 120 тысяч человек.
– Сколько процентов от прибыли тратится на выполнение социальных обязательств? Раньше вроде 1 миллиард в год выделялся городу на социальные нужды. – Мы оставили эти расходы на прежнем уровне и даже увеличиваем их. .
– Насколько модернизация, автоматизация сократят количество рабочих мест? Ведь это объективный процесс.
– Мы хотим сделать таким образом, чтобы автоматизация, модернизация были направлены не на сокращение людей, а на увеличение добычи. В ближайшее время мы должны достичь уровня 6-7 млн. тонн в Жанаозенском месторождении. Недавно пробурили скважину с горизонтальным направлением. Она сейчас фонтанирует. Фонтанным способом получаем порядка 30-40 тонн в сутки при средней производительности по месторождению в 5 тонн.
– А новые месторождения будут разрабатываться здесь в ближайшее время?
– Сейчас "КазМунайГаз", другие компании ведут поиск, разведку. Открываются какие-то месторождения, может, не столь большие, как здесь, но все-таки… Увеличивается добыча, создаются новые рабочие места. Этот край богат, и нам надо активнее заниматься поиском новых месторождений, что вдохнет новую жизнь.
– Если вы увеличите добычу нефти, то отмените мораторий, связанный с приемом новых рабочих?
– Этого я не могу сказать. Мы стремимся к этому. Но для этого нужно разработать концепцию, изыскать денежные средства, а потом воплотить в жизнь. Пока этого нет, мы не можем давать пустые обещания.
– А сколько безработных сейчас в Жанаозене, или сколько таких семей, где нет ни одного работающего?
– Число безработных намного больше той цифры, которая значится в официальной статистике. Говорят, заявления на трудоустройство подали четыре тысячи человек.
– Мы слышали, что пять тысяч…
– Я не знаю, как это подсчитывается, поэтому вы меня не мучайте. Желающих работать на постоянной основе много. Какие бы у нас недостатки ни были, но лучшего предприятия в регионе нет.
– Расскажите о подготовке специалистов. На смену старым, опытным приходят молодые, амбициозные. Но насколько они профессиональны?
– У нас есть и опытные кадры, а молодые у них учатся. Но проблема в том, что мы варимся в своем соку и не видим самые передовые технологии. И старые, и молодые, да и сам я тоже недостаточно представляю, что происходит в нефтяной промышленности в мире. Поэтому мы будем посылать наших людей, я сам буду ездить, смотреть и самое лучшее привозить сюда.

Встреча с родственниками погибших
На эту встречу пришли около 20 человек. Почти каждый из них с болью в сердце говорил о своих проблемах, которые не решаются, а если и решаются, то со скрипом. Например, Аманжол Абдешев, потерявший в трагические дни свою жену, остался с четырьмя детьми. Живет в одной комнате общежития площадью 8 кв. метров. Ночью таксует, чтобы детям было где поспать, а сам отсыпается днем, когда дети учатся или играют на улице. Хасан Дюсекенов потерял сына. Он жалуется на то, что до сих пор не могут открыть общественный Фонд поддержки пострадавших в ходе жанаозенской трагедии. Инициаторам уже в третий раз отказывает департамент юстиции области. До сих пор нет списка погибших. Аким Жанаозена отказывает в установлении памятного знака на площади, где погибли люди. Жаныл Раджапова потеряла сына. Сама инвалид 2-й группы, имеет десятилетнего ребенка. Не может получить квоту на лечение. Торехан Турганбаев тоже потерял сына, которому пуля попала прямо в лоб. До сих пор убийца не найден. Сироты не обеспечены местами в детском саду. У Шолпан Утекеевой муж был ранен в ногу, сама безработная. Муж получает 30 тысяч тенге пенсии. Женщина не знает, на что лечить мужа. Ее никто не принимает на работу. Бекнуру Бейсенову пуля попала в плечо. Дважды делали операцию, но рука сохнет. Нет ни работы, ни средств на лечение. Общественный защитник потерпевших юрист Асель Нургазиева стучится во все двери власти, ездила в Женеву, но проблемы остаются…
– Асель, значит, вам уже третий раз отказали в регистрации общественного фонда?
– Да, в третий раз отказ.
– Кто отказывает?
– Областной департамент юстиции. Если персонально, то Атагазиева – начальник департамента юстиции Мангыстауской области.
– Можно добавить? Я отец Дюсекенова Атабергена, который работает учителем в СПТУ. Здесь мы не просим государство об оказании помощи раненым, не просим помощи у каких-либо предпринимателей. Если есть сострадательные люди, желающие перечислить денежные средства для потерпевших и раненых, то они могли бы помочь. Например, бизнесмен по имени Исламбек (Салжанов – прим. ред.) разыскал тех, кто нуждается, и лично раздал деньги. Для таких целей мы хотели бы открыть специальный счет, а поступившие деньги комиссия из 10 человек распределяла бы нуждающимся. Но наше предложение не находит поддержки. Асель Нургазина: С мая месяца мы вместе с потерпевшими не раз заходили к главе города Жанаозен господину Трумову. В тот момент на судебном процессе были одни требования, а на сегодняшний момент основное требование (я как представитель всех потерпевших могу заявить) следующее. 16 декабря – годовщина, до этой даты осталось совсем немного. Мы еще в июле подали заявление о выделении места (на сегодняшний момент мы не про памятники говорим) для размещения хотя бы доски…
– Памятной доски?
– Да. С фамилиями всех погибших ребят. Когда я находилась две недели назад в Женеве, вроде бы он (аким Трумов – прим. ред.) принимал людей и сказал: "Да, мы даем такое разрешение". Но… Одним числом, с одним исходящим номером к нам приходят два абсолютно разных письма от господина Трумова. Суть заключается в том, что люди просили 16 декабря провести ас (поминки), прочитать коран, молитвы по усопшим. "Нет! Нет! Нет!". Отказ. Даже в отношении того, чтобы почтить память погибших – отказ от главы Жанаозена. – А кто может ответить на этот вопрос?
– Мы ходили к акиму вместе с потерпевшими. Говорим, здесь пролилась кровь, здесь место трагедии. На площадь Независимости, где была пролита кровь, хотя бы на пять минут хотели привезти муллу, чтобы он прочитал аяты. Он сказал, что этот вопрос будет решен. Вторая проблема: аким лично говорил, что по согласованию с руководством "КазМунайГаза" собирается совершить жертвоприношение. Это планировалось между 6 и 9-м декабря. Но потом был отказ в официальном письме.
– А вообще, доска с фамилиями готова? Хасан Дюсекенов: Это приготовить нетрудно, если выделят место. Даже хотя бы временно. О точном количестве погибших и раненых многие не знают, даже наши горожане. Мы бы хотели, чтобы об этом написали в городских газетах – тогда потерпевшие будут знать, куда обращаться, куда звонить. И чтобы выделили нам кабинет в акимате или где-то еще и установили телефон. Но и в этом нам отказали. Асель Нургазина: До сих пор люди боятся преследования. Идут угрозы, шантаж.
– Какие угрозы?
– Ну, разные
… Я не могу это озвучивать.
– За что угрожать? Чтобы не признавались, что они пострадавшие?
– Я просто расскажу такой случай. 29 августа мы собирались выйти на митинг ко Дню Конституции с абсолютно мирными лозунгами. Здесь происходило ужасное – всех пугали, шантажировали. Выходили на родственников, кто-то если работает в госорганах или где-то в нефтекомпании, тем угрожали увольнением, если они 29 августа выйдут на площадь. Нас, 15 человек, в 10 часов вечера вызвали в прокуратуру. Вели себя крайне некорректно, во дворе прокуратуры находилась огромная собака-алабайка. И через это нам приходилось пройти. И на следующий день люди (я прекрасно понимаю, потому что на меня тоже было оказано определенное давление) не вышли. Мы изначально предлагали: "Давайте нормально решим". Я с мая месяца хожу на прием к акиму и прошу: не надо никаких митингов, споров, давайте проводить нормальную медиацию. Да, конфликт существует, но давайте вести нормальные переговоры. Не более того.
– Ваши требования: первое – материальная компенсация пострадавшим, второе – открытие общественного объединения для помощи пострадавшим, третье – установление мемориальной доски. И по всем требованиям отказ?
– По всем отказ…

Человек на своем месте
Аким Жанаозена Серикбай Трумов произвел на нас очень приятное впечатление. Рассудителен, прост в общении, чувствуется, что человек живет заботами горожан. Его словам можно верить. Беседу с акимом начал известный оппозиционный журналист Рысбек Сарсенбай, главный редактор газеты "Жас Алаш":
– Не в обиду коллегам скажу: самая близкая к Жанаозену газета – это "Жас Алаш". Поэтому я и начну. После трагедии и массовой гибели людей ситуация постепенно нормализуется, это мы увидели сами. Разведка месторождений, промышленность, производство, работа компании – все это работает хорошо. Но для нас не это главное. Самое главное для нас – люди: отношение к ним, социальная поддержка, оказываемая населению. Есть новое руководство, которое работает над этими проблемами. Мы много позитивного увидели своими глазами. В то же время имеются проблемы, которые до сих пор не нашли своего решения. Например, потерпевшие пытаются создать общественное объединение с целью зарегистрироваться, получить в определенном месте кабинет с телефоном. Чтобы в СМИ дать объявление, список тех, кто нуждается в получении помощи. Затем открыть счет, а поступившие на этот счет деньги использовать для оказания помощи потерпевшим. Но документы, поданные на регистрацию объединения, органы юстиция все время возвращают. Для лечения потерпевших необходимы денежные средства. Нефтяная компания взяла на себя финансирование по лечению 17 человек в России. Это очень хорошее дело. А вы со своей стороны что-то делаете? Сколько людей получили травмы и ранения – вы располагаете данными? Есть такие цифры у вас? Какую помощь оказали семьям погибших? Или ограничились одним миллионом тенге, выделенным государством? О том, что одного миллиона никому не хватит, мы в свое время говорили акиму области. Вы и сами знаете. 500 тысяч тенге, выделенные для раненых, – это тоже капля в море. По этому вопросу в качестве акима какие меры принимаете? И еще. Сейчас народ запуган. Люди боятся прийти за помощью к вам и в органы юстиции, потому что сразу следуют вызовы, угрозы, допросы. Когда прекратится такое давление? Вы сможете остановить эти действия, от кого бы они ни исходили? Теперь о трудоустройстве людей, особенно из семей, где есть погибшие и раненые, потому что они потеряли кормильцев. Некоторые стали инвалидами и потеряли трудоспособность, но в их семье есть трудоспособные люди, а у них нет работы. Знаем, в Жанаозене много безработных. Тем не менее, можно ли им помочь? Скоро годовщина, будет жертвоприношение по мусульманской, казахской традиции. Мы слышали, что акимат намерен 9-го декабря провести такой ритуал. Как планируется его организовать? Перед нами лежат два ваших ответа по поводу поминального обряда на месте, где пролилась кровь: чтение Корана, возложение цветов. Это везде проводится, даже в Африке, где проживают дикие племена, не говоря о цивилизованной Европе. Почему вы запрещаете это? Что вас пугает? Боитесь, что Жанаозен вновь поднимется? Или хотите еще больше разозлить народ? Почему не разрешаете этим людям на час-другой собраться, помянуть погибших, возложить цветы, поплакать, почитать молитвы? Они же спокойно разойдутся потом. Еще одна проблема. Потерпевшие хотели бы установить мемориальную доску. Памятник или камень. Его установить могут и через 10 лет. А если вы не позволите, они через 10 лет скажут: "Когда акимом был Трумов, он оказал давление и не дал установить памятник". Наоборот, вы сами должны быть во главе этой миссии и установить памятник. Это уважение к памяти усопших. А запрет на установку памятника – это неуважение к памяти погибших, издевательство над их родственниками. Наконец, о мужчине, который после гибели жены от пули остался с четырьмя детьми (Аманжол Абдешев – ред.). Семья живет в комнате общежития площадью 8 квадратов. Ему сказали, что он получит жилье в порядке общей очереди. Для него-то можно было найти выход? Даже если бы пришлось устроить асар. Подумайте о его четырех детях. Он говорит, что боится выходить с ними на улицу. Если сын видит полицейских, то не может собой управлять, потому что они для него – разбойники, убившие его мать, изверги. А если семье помочь, то парень поймет, что есть государство, которое заботится о нем. Это очень важный воспитательный момент. Мы ходили в одежде нефтяников, чтобы не испачкаться во время обхода защититься от холода. Но часть жанаозенцев воспринимала нас негативно. Наверное, потому, что 16 декабря прошлого года люди в такой же одежде сеяли раздор. И нас приняли за таких же недоброжелателей. Это показатель абсолютного недоверия людей, у многих нарушена психика, нервная система не в порядке. Сколько жанаозенцев испытали стресс! А количество таких людей выявлено? У вас есть список людей, которые нуждаются в лечении? Какая работа ведется в этом направлении, хотели бы узнать.
Гульжан Ергалиева, главный редактор сайта gulzhan.org
– Мы приехали не для того, чтобы критиковать вас и загонять в угол. Действительно пришло время, когда к этому надо отнестись по-человечески. Почему люди сами собирают деньги и едут в Россию? Там частные клиники. Почему бы здесь, при акимате, не создать какой-то штаб хотя бы? Давайте мы будем помогать по возможности. Какой-то фонд помогите им открыть. Может, действительно страна соберет какие-то средства. Понимаете, здесь и моральный момент: все-все-все должны собраться, объединиться и показать, что мы – нация. Это же все в ваших руках. Мы должны работать через общественную организацию. Дайте им зарегистрироваться, они не пойдут на площадь, они не в состоянии что-то говорить. Им надо вернуться к жизни сейчас.
Серикбай Трумов: Что касается регистрации общественного объединения пострадавших. Асель приходила, Хасан-ага приходил. Все должно делаться в соответствии с законодательством. К примеру, если нужна регистрация, это делается в органах юстиции. Если все документы в порядке и соответствуют требованиям законодательства, то юстиция не имеет никакого права отказывать в регистрации. Если вы предъявляете законные требования, куда они денутся? Зарегистрируют.
– Простите, можно им помочь юридически правильно оформить документы?
– Хорошо, приходите. Еще раз посмотрим документы. Приглашу начальника отдела юстиции, пусть рядом сядет, объяснит все. И насчет выделения помещения. У нас все государственные помещения даны в аренду. Если обратятся ко мне с письмом от общественной организации, за невысокую плату можно выделить небольшое помещение. По закону это так, но если есть место. Сейчас у нас с помещениями ситуация очень сложная. Можете пройти, посмотреть: в одном таком маленьком кабинете сидят по 4-5 человек. Но пусть общественная организация пройдет регистрацию, обратится к нам с письмом, и тогда мы рассмотрим этот вопрос в соответствии с законодательством. А по поводу публикации в газете: любой человек может дать объявление. И частное лицо, и общественная организация. У нас есть две газеты: "Жанаозен" и "Жанаозен жаршысы".
– Как быть со списком потерпевших?
– Список до этого несколько раз официально был озвучен. Здесь есть вопрос, какая помощь была оказана. Вы в курсе, что от государства из бюджета было выделено по одному миллиону тенге для семей погибших. А еще до этого НДП "Нур Отан" выделила один миллион в помощь потерпевшим. Затем мы обратились к предпринимателям с просьбой о выделении средств к приближающейся годовщине. Они тоже выделили… Конечно, эти деньги не заменят боль утраты. Но это то, что мы смогли выделить, оказывая помощь и проявляя гражданское участие. Нефтяники сами тоже сдают пожертвования со своей зарплаты. И потом, мы сами, если кто-то обращается к нам с просьбой о помощи, помогаем. Сейчас у нас создан штаб. Может, кому-то нужны дрова, кому-то вода, а кому-то еще что-то понадобится – мы стараемся помочь всем. Были случаи, когда приходили ко мне на прием и говорили, что собираются на лечение, а у них нет денег на проезд, и мы давали им по 100 тысяч, по 200 тысяч тенге. Так что по мере возможности помогаем. А из бюджета выделенные деньги уже раздали. Что касается запугивания. Вы говорите, что правоохранительные органы преследуют, вызывают, допрашивают. Но я не могу отвечать за деятельность правоохранительных органов. У них своя работа, у меня – своя. Они сами, наверное, дадут прямой ответ: кого преследуют, кого допрашивают. Они тоже подотчетны перед кем-то.
– Если такие люди придут к вам за помощью, то что вы станете делать?
– Ко мне обращалась дочь Торетаевой, сейчас ей 19 лет, Алия. Она пришла и сказала: "Ага, за мной следят". Я ей ответил: "Сегодня я скажу всем органам правопорядка, за вами никто не будет следить. Если будут продолжать слежку, расскажите мне". Недавно я опять пригласил ее, дал ей 160 тысяч тенге на погашение коммунальных платежей и сказал: "Айналайын, ты молода. У тебя есть мама, поэтому веди себя тихо. А если кто-то будет создавать тебе трудности, приди и расскажи мне".
– А работа у нее есть?
– Она окончила двухмесячные бухгалтерские курсы. Хотела учиться в колледже, но у нее нет денег. Поэтому мы решили обучить ее на бесплатной основе, устраиваем ее сейчас в колледж. И у нас сейчас открывается детский садик на 280 мест, мы туда ее оформляем помощником бухгалтера. Еще один вопрос. Трудоустройство. У меня как у акима города есть возможность полностью решить вопрос трудоустройства для 16 семей. Но я не могу обещать, что устрою их в нефтяную сферу, потому что у нефтяников рабочие места ограничены. К примеру, Хасеке (Хасан Дюсекенов – прим. ред.) пришел, попросил работу. Я ему работу нашел. Других девушек я могу в свою организацию принять на работу. Вот недавно мы приняли, как ее зовут? Вспомнил – Айнур. Она пришла ко мне, и я сказал ей, что у нас в организации есть внештатные должности, можем принять по договору. Правда, зарплата невысокая, где-то 35-40 тысяч тенге.
– Есть еще девочка Асель, ее отец погиб от побоев.
– Асем ее зовут… Мы ее в туберкулезную больницу скоро устроим на работу. Ее брат выехал на работу в Актау, вчера все документы оформили. Брат женился, свадьбу сыграли здесь. Ему тоже по мере возможности помогли. – Если будут еще такие люди, безработные, они могут к вам обратиться?
– Я смогу найти работу в государственных организациях.
– 16 декабря что будет?
– Недавно Хасеке приходил, с ним были граждане по поводу моего письма. Они написали письмо, что уведомляют меня о том, что 8-9 декабря будут проводить ритуал садака (обряд жертвоприношения в память об усопших- прим. ред.) у могилы Тенге аулие. 9 декабря в 10 часов утра придут на центральную площадь, установят мемориал и будут читать коран. И 16-го числа собираются снова выйти на площадь, будет объявлено двухминутное молчание. Затем будет прочитан коран, после чего все разойдутся. Конечно, я в этом не вижу никаких проблем. Это предложение, идущее от души каждого. Теперь насчет моего разрешения на это. Они у меня не просили разрешения, но все же скажу по этому поводу. Такая просьба и до этого была, чтобы разрешили выйти на площадь. Я сказал: "Хасеке, я глава этого города. Если в этом городе будут беспорядки или еще какие-то трудные ситуации, в первую очередь буду отвечать я. Если есть вопросы ко мне, я постараюсь их решить. Но я против сборов на площади и не могу дать на это разрешение". В нашем городе есть и другие проблемы: безработица, проблемы с жильем, миграция. А вдруг завтра к этому добавятся и проблемы с людьми? А письмо, написанное мне, я увидел в УВД, они там повесили его на стене. Что это значит? Это говорит о призыве к массовым сборам. Я не могу дать разрешение на такие сборы на площади. Второй вопрос, касающийся мемориала. Для того, чтобы установить доску на площади, существует законный порядок. Об этом я и в прошлый раз говорил: "Давайте, посмотрим. Может, я и сам сделаю эскиз. Вы снимите образец и дайте, мы рассмотрим его на ономастической комиссии. У нас есть Министерство культуры, туда и отправим. Если они утвердят, то только тогда я смогу дать разрешение". У нас есть законы, а для того, чтобы получить или дать разрешение, есть представители закона, юристы.
– А разве для доски нужен какой-то эскиз?
– Я не знаю, какая доска нужна. Покажите.
– Фамилии, имена, отчества. И все. – Вот это и дайте. Посмотрим. Что должно быть написано на этой доске? Размеры доски?
– Для установления памятника необходимо заключение архитектора – это понятно. Но ведь доску с надписью: "Здесь будет установлена мемориальная доска" ставят без проблем. Я догадываюсь, почему эти люди торопятся установить памятник. Потому что на этой площади вы собираетесь построить торгово-развлекательный центр. Это правда?
– Нет, такого строительства не будет. Скоро будет утвержден генеральный план. Городской маслихат его поддержал, областной маслихат должен утвердить. На площади никаких больших сооружений не будем строить. Но на месте сцены будут построены библиотека и Дворец школьников. И все. А на большой площади никаких строек не будет.
Вот такой непростой разговор получился у нас в Жанаозене. Короткое пребывание (всего один световой день) – безусловно, это мало для того, чтобы по-настоящему понять, увидеть все перемены, происходящие в этом городе. Но что увидели и услышали – о том я и написал здесь. Я убежден, что память о национальных трагедиях так же священна, как и память о победах. И чрезвычайно важно, чтобы мы не только знали историю, но и имели обостренное гражданское чувство. Чтобы мы были способны эмоционально сопереживать жанаозенским событиям. Я убежден, что никакие права и свободы не стоят гибели наших граждан. Ничто не может ставиться выше межнационального мира и достойной жизни для каждого человека. Но я еще раз хотел бы сказать: никто, кроме нас самих, наши проблемы не решит. Именно поэтому так важны для нашего общества понимание, консолидация и сплоченность.