Кенже Татиля, camonitor.com, 31 мая

Время от времени в наше информационное пространство вбрасывается тезис о перекосах в кадровой политике государства. Под этим подразумевается то, что в структурах казахстанской власти абсолютное большинство составляют представители титульной нации, как с некоторых пор принято позиционировать казахов. И при этом данный вопрос подается в таком ракурсе, что это чуть ли не самая главная причина всех наших неурядиц.
С одной стороны, казалось бы, постановка вопроса вполне закономерная и обусловлена особенностями этнического многообразия нашего общества. Логика следующая: поскольку у нас полиэтническое общество, то и во власти должны быть представлены все национальные группы проживающего у нас населения. Однако с другой – не могут не возникать и вопросы обратного порядка: а с какой стати эта проблема поднимается именно сейчас? Ведь такое положение дел возникло не вдруг, и, в принципе, до сих пор никто не акцентировал на этом внимания. Связано ли это с неудовлетворенностью качеством управления или же за этим стоят причины иного порядка?
Да, казахи составляют большинство отечественного чиновничества. Ну и что с того? А в какой еще стране так может быть, как не в Казахстане? Быть может, в России? Но мы что-то не припоминаем казахских фамилий ни в списках депутатов Государственной Думы, ни в составе российского правительства. Так что, кроме ставшей уже классической фигуры губернатора Кемеровской области Амана Тулеева да пары-тройки мэров провинциальных городков, и вспомнить, в общем-то, некого. Хотя даже такое мизерное представительство казахов в российских госорганах не отражает их удельного веса в общей численности населения РФ. А между тем каждый четырнадцатый казах проживает именно в России. И при этом почему-то никто и никогда публично проблемой их малой представленности в органах российской власти не озаботился.
А вот наша ситуация вдруг становится предметом публичного выражения точки зрения отдельно взятых граждан. Да еще в тональности, почти близкой к истерической. Дескать, если завтра же ситуация в этом направлении не начнет выправляться, то, не дай Бог, может начаться такое…
Однако если взять и сравнить хотя бы приблизительный список казахстанских чиновников со славянскими фамилиями, которые за годы независимости прошли через казахстанские коридоры власти всех уровней, то окажется он очень даже немаленьким. Правда, иные из этого списка уже покинули сей бренный мир, а другие далече, точнее в бегах. А что же с этим поделаешь. Как говорится, книга судеб пишется на небесах.
Да, русских фамилий в казахстанской власти становится все меньше. Но может быть, это есть вполне объективная закономерность? Или, как модно нынче выражаться, такой сегодня формируется тренд. Как-никак, а за окном уже третье десятилетие суверенной государственности. И хотя бы поэтому пора уже отвыкать от некоторых привычек прошлого, когда кадровая (и не только) политика определялась не в казахстанских коридорах власти.
Мы решили выяснить по этому поводу мнения известных казахстанских экспертов, которые и представляем вашему вниманию.

Обусловленная закономерность
Гульмира Илеуова, руководитель ОФ "Центр социальных и политических исследований "Стратегия":
– Насколько уместна точка зрения, что этнический состав населения должен обязательно находить отражение в представительстве в органах власти?
– Такая точка зрения уместна. Вообще-то все население страны во всей совокупности его социальных интересов должно находить свое отражение в формате представительства в органах власти. И в первую очередь это должно происходить посредством выборов в местные, а потом и республиканские выборные органы власти. То есть, по идее, и в маслихатах, и в мажилисе должна быть представленность всех основных этнических групп пропорционально их численности. Соответственно, после проводимой в данный момент административной реформы это бы нашло отражение и в количественном составе депутатского корпуса местного уровня. Сейчас в этом отношении ситуация обстоит иначе: количество казахов-депутатов значительно превышает количество представителей других этнических групп. Я думаю, в данной связи уместно вспомнить о таком распространенном у нас явлении, как "этническое голосование". У меня в данный момент нет свежих данных, ввиду того что в настоящее время введена пропорциональная система парламентских выборов. Но еще в середине 2000-х годов, в регионах со смешанным населением на электоральных исследованиях было четко видно, что население в избирательных округах чаще всего проголосует именно за представителя своей этнической группы. Эта тенденция потом однозначно проявилась бы и в структуре парламента, разделив его не только по региональному, но и по этническому признаку. Поэтому, наверное, возникли опасения, что сформированным таким несбалансированным образом парламентом будет намного сложнее управлять. И я думаю, что доля рационализма в этих опасениях была. Например, могла быть поставлена какая-нибудь социальная проблема, которая в ходе парламентских обсуждений грозила обрести острое этническое звучание, что при нашем уровне политической культуры привело бы к негативным последствиям в обществе. Сейчас проблему, говоря образно, "размазали", то есть этнического голосования у нас нет, потому что избирательная система изменилась. Но вот ушла ли сама проблема – вопрос спорный. Так как запрос существует и сохраняется некая неудовлетворенность. Практика назначения депутатами мажилиса представителей Ассамблеи народа Казахстана только камуфлирует истинное положение дел.
То, что я сказала относительно выборных органов, в принципе должно находить свое отражение и в системе исполнительной власти. Да, там другой принцип формирования состава органов – путем назначений, но все же этнический состав населения должен учитываться и в этом случае. Но у нас с самого момента обретения независимости пошла линия на "коренизацию" (от выражения "коренной народ") исполнительных органов власти. Данная тенденция сохраняется и в настоящее время.
– Как бы Вы прокомментировали утверждение, что низкая эффективность работы нашей власти обусловлена этническим монополизмом принципов ее формирования? Этнократия убивает конкуренцию?
– А может, скорее низким качеством образовательного уровня управленцев? Или с этическим моментом, связанным проблемами с совестью? Если серьезно, мне абсолютно не нравятся упрощения подобного рода. Если руководствоваться логикой, заложенной в вопросе, то получается, что одни этносы способны управлять своими государствами, а другие – нет. Я не считаю, что казахи чем-то хуже или лучше других народов.
Если говорить о принципах формирования элиты, то что-то я не припоминаю директивных документов, где бы ставился вопрос, что на госслужбу принимаются представители только казахского этноса. Кстати сказать, я хотела найти информацию об этническом составе корпуса госслужащих, чтобы рассуждать более предметно, но не смогла этого сделать, в том числе и на сайте Агентства по делам госслужбы.
Есть требования по знанию государственного языка, но я не хочу даже обсуждать эту тему, потому что считаю это требование обоснованным. Когда я училась в Ленинградском госуниверситете, одна наша преподавательница на все ссылки студентов из среднеазиатских или кавказских республик на плохое знание языка всегда говорила: "Вы учитесь в русском университете и должны знать русский язык!" Очень аргументированно, знаете ли, и никто не пытался оспорить ее.
Возможно, граждан трудно назвать экспертами в этом вопросе, но хотела бы привести данные нашего анкетирования, в котором видно представление населения о том, по какому принципу преимущественно формируется кадровый состав местных органов власти: по профессиональным качествам – 32%; с использованием семейно-родственных связей – 27%; по командному принципу – 25%; через постепенный служебный рост – 22%; по национальному признаку – 19% (!); по принципу землячества – 15%; через покупку должности – 13%; по принципу личной преданности руководству – 6%; по родовому принципу – 6%. Так что, как видим, этнический принцип, с точки зрения населения – не основной, не самый важный.
– Есть ли взаимосвязь между уровнем коррупции и этническим составом органов власти?
– Если здесь намек на то, что у нас много коррупции, потому что казахи у власти, то посмотрите на соседей – многоэтничную Россию или практически мононациональный Китай, которые сотрясают перманентные коррупционные скандалы. Так что коррупция – явление интернациональное. Если в государстве есть условия для воровства и взяточничества, то они будут расцветать пышным цветом, независимо от этнического состава и населения, и власти.
– Увеличение доли представительства неказахов во власти будет способствовать снижению уровня внутриказахских (межклановых и внутриклановых) противоречий? Приходилось слышать мнение, что непотизм можно свести к минимуму за счет увеличения доли неказахов во власти. Каково ваше мнение по этому поводу?
– В вопросе вы исходите как бы из уже имеющихся внутриэтнических противоречий. Я не считаю, что это правильная оценка. Но если все-таки принять это предположение за истинное, то тогда, если мы говорим о настоящих противоречиях внутри казахского этноса, они должны носить объективный характер. А какие это противоречия, если их можно разрешить путем внедрения дополнительного элемента? По идее, подобное действие должно, наоборот, усугубить и без того сложную, противоречивую ситуацию.
Как мне кажется, правильнее будет сказать не о внутриказахских противоречиях, а о ситуации в правящей элите Казахстана, которая практически мононациональна по своему составу, но представлена различными противоборствующими группами. Однако назовите мне какую-либо другую страну, где бы в элите не были представлены разные группы интересов.
Я на днях приехала из Украины, так что вот свежие впечатления для примера. Украинцы составляют 77% населения. Ее элита, в этническом отношении также украинская, раздираема противоречиями не меньше нашей. То есть у власти там, как вы понимаете, не казахи, но обвинений в неэффективности руководства отнюдь не меньше, если не больше, чем у нас. Ну, а уж если говорить о населении, то социологические опросы стабильно показывают крайне низкий уровень поддержки действий властей. И во время общения с нами они очень хвалили Казахстан за его действенную во всех смыслах политику.
Что же касается вашего гипотетического предложения, то практика, когда первый секретарь обкома русский, второй – казах или наоборот, уже была в нашей истории. Подобный механистический подход использовался и во всех других республиках СССР. В то же время мы все прекрасно знаем, что советскую систему вряд ли можно было назвать самой эффективной.
– Этнократия – это закономерное следствие объективных процессов или же в его основе лежит что-то иное?
– Если попытаться разобраться с тем, что такое "этнократия", то можно обнаружить массу определений и подходов. Например, я считаю, что в Казахстане нет этнократии, которая предполагает "ограничения прав на гражданство, при этом право на гражданство явно или неявно увязывается с этнической принадлежностью". В качестве примера такого рода этнократии обычно называются прибалтийские страны. Также у нас нет и "доминирующего влияния, главенства коллективных прав и интересов национальности над индивидуальными правами и интересами человека".
Что характерно, ведь невозможно согласиться и с тем, что основным принципом современного этнократического государства является деятельность исключительно во благо титульного этноса – казахов. Всем известно, что именно среди казахов наблюдается самое большое число малообеспеченных семей и граждан, проживающих в крайне неблагоприятных социальных условиях.
Тогда что же лежит в основе этнократии в Казахстане? Я думаю, что это своего рода исторический и социальный реванш этноса, который в 20 веке пережил многочисленные испытания, оказался в численном меньшинстве на своей территории, но теперь, в новых исторических условиях, восстанавливает утраченные позиции, преодолевает свои обиды. Вот пример: недавно была на мероприятии, где один представитель народа в своем выступлении на казахском языке, эмоционально обижался, почему на митинге против повышения тарифов про эту проблему говорили корейцы, турки, русские. И я не уверена, понял ли он своих оппонентов, которые ему пытались объяснить, что высокие тарифы – не есть исключительно казахская проблема.
А элита, строящая и построившая этнократическое государство, это передовой отряд, который использует в своих, зачастую корыстных интересах, сложившуюся политическую конъюнктуру. Этнократия всегда строится сверху определенными властными группами, эксплуатирует лозунги, которые могут поддерживаться этническим большинством, но это не значит, что она защищает интересы этого большинства. Так что все закономерно и объективно обусловлено. Я не говорю здесь про то, хорошо это или плохо, но сомневаюсь, что могло быть как-то иначе.
– Возможно ли добиться роста качественного уровня управленческих кадров при сохранении этнократических принципов в кадровой политике?
– Еще раз повторю, явных этнократических принципов в кадровой политике последнего времени я не вижу. Безусловно, требования по знанию госязыка срабатывает как фильтр для представителей других этнических групп. Но он таким же образом срабатывает и в отношении казахов, которые не знают родного языка.
Сейчас в кадровой политике во главу угла поставлены принципы меритократии, т.е. отбора лучших, наиболее достойных. И эти достойные не обязательно должны быть казахами. Но, по моему, здесь какой-то момент идеализации или лукавства – кто этот "лучший", который готов работать за 50 тысяч тенге? Мы проводили исследования, которые ясно показывают, что среди госслужащих имеет место низкий уровень лояльности государству, т.е. при первом же удобном случае они попытаются перейти в частный сектор на более высокую зарплату. Получается, государство тратится, прикладывает усилия, в том числе и по повышению уровня квалификации своих сотрудников, но в итоге, в силу недостаточно высокого уровня зарплат, теряет их. Однако все это не значит, что надо топтаться на месте и не пытаться изменить ситуацию, решая проблемы государственного управления.
Я в 1997 году защищала диссертацию по социальным аспектам формирования политической элиты Казахстана и, безусловно, могу отметить, как сильно изменилось все, что связано с характером процессов элитообразования в нашей стране и насколько они усложнились. Соответственно, и управлять ими стало гораздо сложнее. Так что поживем и увидим, чем закончится нынешний этап реформирования госслужбы.

Классической этнократии у нас нет
Данияр Ашимбаев, главный редактор биографической энциклопедии "Кто есть кто в Казахстане":
– Можно попытаться посмотреть на эту проблему с точки зрения статистики. Если делать расчеты по высшим государственным органам и должностям – администрации президента, парламенту, правительству, облакиматам, отраслевым министерствам – то европейцы (под коими я в нашем случае имею в виду славян, немцев и евреев) составляют чуть менее 13%. При этом в руководящем составе АП – 0, среди акимов областей – 0 (хотя еще недавно были), среди заместителей акимов – 10%, в правительстве – 4,7%, в канцелярии правительства – 6,7%, мажилис – 21,4%, сенат – 19,1%. Как видим, наибольшее представительство в парламенте.
Достаточно широко представлены они в государственных органах, которые подчинены непосредственно президенту: спецслужбах, Генеральной прокуратуре, Верховном Суде и так далее – 21,4%. По этим данным видно, что никакой корреляции с национальным составом населения не наблюдается.
Если на начальном периоде независимости можно было сказать, что представительство было 50 на 50, то сегодня мы видим, что так называемый европейский компонент несколько просел. Хотел бы отметить, что за годы независимости из представителей других этнических групп во власти достаточно высокий процент занимали корейцы и немцы, чего не было в советский период. Правда, сегодня их доля ощутимо снизилась.
На увеличении удельного веса казахов в госуправлении больше сказались факторы объективного порядка. Прежнего подхода, когда соблюдалось статистическое равенство и даже на районном уровне самым тщательным образом высчитывался процент представительства той или иной этнической группы, который жестко коррелировался с национальным составом населения, уже не существует. Сегодня статистика вообще старается обходить вопрос о национальном составе населения. Данные справок Агентства по делам госслужбы, которые публикуются, содержат сведения о половозрастной структуре, об образовательном уровне, стаже работы, а этнический срез дается в виде формулировки, что в госорганах трудятся представители 30 или 40 национальностей.
Если взглянуть на эту проблему исторически, то впервые за всю историю Казахстана ХХ-ХХI века уровень представительства титульной нации в органах власти на сегодняшний день ставит абсолютный рекорд: 4/5 отечественного чиновничества составляют казахи. Однако я не считаю, что в этом есть какая-то реальная проблема, поскольку в работе госаппарата языком делопроизводства (что видно и по выступлениям, и по комментариям) и доминирующим в государственно-правовом аспекте остается русский язык. И, хотя все стараются дублировать на казахском языке, основные законы и важнейшие заседания госорганов пишутся и проводятся на русском. Поэтому этнократии в ее классическом варианте у нас не существует.
С политической точки зрения наличие неказахского компонента в госаппарате было бы желательно. Как, впрочем, с психологической тоже. Хотя бы потому, что некоторые негативные тенденции, которые стали особенно проявляться в последние годы, – трайбализм, непотизм, стремление к внешним эффектам – могли бы микшироваться. Говоря доступным языком, то, что можно объяснить брату или свату, сложнее объяснить человеку иной ментальности. Возможно, именно этот фактор и является одной из причин, объясняющих нынешнюю ситуацию в органах власти. То есть сегодня отсутствует некий сдерживающий фактор в лице ироничного коллеги, при котором просто постесняешься делать какие-то не совсем удобоваримые вещи.
С другой стороны, этнодемографические процессы, которые сейчас происходят, будут способствовать развитию этой ситуации. Поэтому тренд будет сохраняться. Весь вопрос в его качественном наполнении. Если задаться вопросом, каким бы был курс правительства, позиция парламента, порядок работы министерств и ведомств, если бы этнический состав этих органов был другой, то вряд ли на него можно дать однозначный ответ. Потому что, на мой взгляд, современный аппарат по своим качественным характеристикам не сильно отличается от того, что был прежде. Принципы и порядок его работы остаются теми же. Достаточно примера с языком делопроизводства, который фактически является официальным рабочим языком правительства.
Я не уверен, что если бы ввели квотирование, то многие неказахи возжелали бы работать даже на министерских постах, будучи представлены по квоте. Потому что со здравой точки зрения такой принцип отбора страдает некой ущербностью. Те немногие представители нетитульной нации, которые сегодня работают в правительстве, акиматах и национальных компаниях, понимая, что их немного, тем не менее знают, что занимаемых позиций они достигли самостоятельно. А когда человека будут назначать, исходя из статистической необходимости, то и отношение к нему будет соответствующее.
Проблема есть, но не будем забывать, что казахстанские русские давно и достаточно успешно интегрированы в казахстанское общество. Все-таки за плечами не одно столетие совместного проживания и аккумулированный в этом плане опыт, в том числе и ментальный. И я бы не стал так уж категорично утверждать, что для кого-то рассматриваемая проблема имеет принципиальный характер.