Сергей Черняховский, aurora.network, 30 мая

Евросоюз сегодня имеет два своего рода внутренних разлома. С одной стороны – между северными, более богатыми и имеющими на сегодня более мощную промышленность странами, и южными, в которых даже у прежних промышленно развитых экономика оказалась проблемной, а промышленность – либо деградирующей, либо вторичной по отношению к странам Севера. Причем не в силу мифической южной лени, а в силу той модели разделения труда, которая была продиктована им с Севера.
Отсюда и проблемы долгов Испании и Италии, и разорения Греции, и вечной бедности Португалии…
Вторая линия формирующегося разлома – между Западом и Востоком (внутри ЕС). В западных странах, в силу тех или иных моментов, утвердился мультикультурализм, странные идеи толерантности, в основном трактуемые как моральный релятивизм, и наполненность иноцивилизационными этническими группами.
В восточных странах ЕС скорее превалирует стремление к сохранению идентичности и тем или иным началам традиционности. Возможно, это результат того, что, отказавшись от интеграционных процессов социалистического лагеря, им не импонирует включиться в подобный же процесс, но с иным идеологическим знаком.
Тем более, что если в рамках социалистического интернационализма постоянно подчеркивался курс на сохранение национальных культур внутри социально-экономической общности, то в западном варианте интеграции усиленно проводится требование на растворение в единой "европейской общности".
И лидеры ЕС уже начинают говорить о необходимости расстаться в будущем с рядом восточных стран, которые они называют "мешками с песком".
Основные претензии – именно к излишней самостоятельности и оппонированию в том числе культурным и политическим нормам Евросоюза.. Не устраивает Польша – она на сегодня в принципе мало кого, кроме США, устраивает.
Не устраивает Чехия. Не устраивает Венгрия. В постоянно глухой дискуссии с Брюсселем находится не входящая в НАТО Австрия. Предельно недовольна Греция.
Сложно сказать, что будет с амбициями Польши: она в прямой ссоре с Россией и в несколько прикрытой со старой Европой – особенно с Германией. На сегодня она может позволить себе подобный эпатаж постольку, поскольку нужна Соединенным Штатам для давления на Старую Европу внутри НАТО и ЕС с одной стороны, а с другой – нужна как раздражитель по отношению к России.
В этом отношении долговечность ее "независимости" будет зависеть от одного фактора: от того, договорятся ли об общем геополитическом союзе Россия и Германия и когда договорятся. То есть от того, когда Германия решится на мятеж против США. С одной стороны, она его боится, с другой - наглость Польши, отрабатывающей поддержку США, может ее решение ускорить.
Но тут интереснее другое. Три другие страны, постоянно, хотя и менее эпатажно заявляющие о своем недовольстве ЕС - это Австрия, Венгрия, Чехия. Три соседние неплохо развитые промышленно страны, с общей исторической судьбой – хотя и общими историческими счетами.
Население Австрии - 8 711 770 человек, Венгрии - 9 809 004, Чехии - 10 538 275. Валовый внутренний продукт: Австрия - 417 млрд долл., Венгрия – 270 млрд, Чехия – 354 млрд.
Исторически – три базовые территории Австрийской империи. И примерно совпадающее в типе своих претензий к западноевропейской интеграции. Когда-то они разошлись. Но друг к друг они культурно и цивилизационно значительно ближе, чем нормам жизни Брюсселя.
Им неплохо и по отдельности – но объединиться вновь им было бы легче, чем заполонить себя мигрантами и принять нормы толерантности и морального релятивизма, навязываемые Старой Европой.
Когда-то Гаврила Принцип, убив эрцгерцога Фердинанда, не только дал толчок первой мировой войне: это – самое глобальное последствие, заслонившее все остальное. И сейчас никто не вспоминает, для чего и кому нужен был его выстрел. Формально – все понятно: сербский националист стреляет в наследника короны империи, угнетающей славян.
Но как раз Фердинанд был чуть ли не самым славянофильским лидером империи Габсбургов. И сторонником ее превращения из дуа-национальной в трио-национальную: из Австро-Венгерской – в Австро-Венгро-Славянскую.
Принцип в это мало вдавался, но те, кто покушение организовал, то есть известные круги сербской власти, уничтожили Фердинанда именно потому, что его программа лишала сербскую корону положения объединителя и главы всех южнославянских народов.
Скорее всего, Первая мировая началась бы в любом случае. Но Принцип убил не только наследника престола – он тогда убил проект, модель, которая теоретически могла быть осуществлена: модель австро-венгро-славянской федерации, второго, кроме Германии, крупного промышленно-развитого государства в центре Европы.
Та ситуация, которая возникает сегодня, о проекте заставляет вспомнить. Не поставить вопрос о возвращении к нему – но вспомнить. Его воплощение – проблемно. В частности, и по формальным основаниям: Венгрия и Чехия входят в НАТО, Австрия – нет и обладает статусом постоянного нейтралитета. Конституционный закон 1955 года запрещает Австрии принимать участие в войнах, допускать на свою территорию иностранные войска и вступать в какой-либо военный договор. В 90-е годы Австрии удалось удержать эту позицию.
Но в нынешних условиях именно такой статус может оказаться удобным и для Венгрии и Чехии. Экономические плюсы, которые дало им членство в ЕС, во многом отягощенным современными геополитическими и культурными минусами. А возможность быть неким "мостом" и не примыкать ни к одной, ни к другой стороне – привлекательна.
Если бы это случилось, в центре Европы возникло бы новое крупное конфедеративное государство с населением почтив 30 миллионов человек и ВВП под триллион долларов. Это не слишком много на фоне лидеров промышленно-развитых стран и достаточно и для самостоятельной политики, и для самостоятельного центра силы – и центра притяжения для других стран бывшей империи.
Вена сейчас не ассоциируется ни с теми войнами, которые она вела когда-то за мировое господство, ни с угнетением входивших в нее народов: она, скорее, напоминает о культурном блеске ушедшей цивилизации и манит - на фоне обрушивающего культуру Постмодерна - этот блеск вернуть как воспоминание об ушедшей эпохе.
И это может оказаться привлекательным и для многих других стран, сто лет назад также вышедших из состава старой империи.
И очень неприятно и для бронзовеющих чиновников ЕС, и для США.
Тем более, что для России это оказалось бы предельно интересно.
Все это – маловероятно. Но заманчиво. В первую очередь – для самих этих стран и, возможно, их близких соседей.
И, что самое странное, в истории часто оказывается так, что сбывается самое маловероятное.