Вячеслав Щекунских, ia-centr.ru, 9 ноября

В Казахстане на первую декаду января 2021 года назначены выборы в нижнюю палату парламента – Мажилис.
В преддверии выборов многое зависит от того, как сумеют организоваться местные власти. Способны ли реально влиять на электоральный процесс? Есть ли взаимопонимание между Центром и местными властями, региональными элитами?
Президент общественного фонда "Центр социальных и политических исследований "Стратегия" Гульмира Илеуова раскрывает в интервью Ia-centr.ru внутриполитическую кухню Казахстана.
– Гульмира Токшалыковна, как Вы считаете, есть ли в Казахстане единый образ регионального акима?
– Раньше в Казахстане региональный аким был реальным субъектом политики. В таком качестве он рассматривался на местном и на центральном уровнях.
В зависимости от того, кто именно становился главой того или иного региона, со стороны экспертов были определенные ожидания. Экспертное сообщество смотрело: на регион поставлен человек с определенным прошлым, жизненным путем, достижениями или неудачами. Соответственно, прикидывали, что это означает и как может повлиять на развитие региона и на позиции данной персоны в ее дальнейшей политической судьбе, карьере. Однако с течением времени такого рода взгляд на этот пост перестал играть роль.
Получилось так, что регионы стали терять свою экономическую субъектность. Если когда-то у нас было много сильных регионов, которые работали на бюджет страны, то после того как нефтяные цены выросли, для акимов перестало быть значимой работой ориентировать свою деятельность на формирование республиканского бюджета. Они решают какие-то текущие дела внутри своего подведомственного региона и при этом потерялись на общегосударственном фоне. Сейчас сообщают, что у нас два города-донора – Алматы и Нур-Султан (не понимаю, каким образом столица остается в этом списке) и Мангистауская и Атырауская области. Все остальные "сползли" в разряд дотационных регионов, которые зависят от бюджетных вливаний.
Что же касается оценки акимов "сверху", то она унифицированная, усредненная. Назначение на должность главы области вообще стало как бы техническим мероприятием. В кадровой политике непонятно, что такое бассейн рекрутирования, т.е, откуда берутся акимы, на основе каких критериев их отбирают? В итоге стало неясно, как оценивают их деятельность.
Мы раз в полгода проводим рейтинги акимов регионов, и по их результатам вообще никого невозможно выделить и сказать, что этот руководитель по всем параметрам-индикаторам заслуживает одобрения. Почти все – средние и неинтересные.
Теперь чаще всего аким области – чиновник среднего для страны уровня. В разрезе регионов этот человек может возглавлять какую-то элитную группировку или вообще не представлять чьи-то интересы. И есть ощущение, что контроль региональных процессов перестал интересовать субъектов политики из центра.
– То есть, этот пост стал чисто техническим?
– Мне кажется, что во многом это так. Наверное, они свои дела на уровне регионов решают.
Где-то реализуются групповые интересы, где-то они стараются показывать результаты. Но перестал работать механизм оценки их деятельности на центральном уровне. А когда у человека забирают стимулы, вплоть до карьерных, мало интереса к таким постам, и мало кто туда стремится. Мы видим, как сейчас происходят назначения глав регионов: выбирают из замов или перемещают министров, как в случае с бывшим руководителем Мининдустрии Женисом Касымбеком. Иногда возникают такие персоны, которых даже не знаешь в лицо, откуда он взялся, какой у него жизненный опыт.
Это стало происходить постепенно. Еще до начала 2010-х годов акимская должность что-то значила, могла быть трамплином в министерство. А сейчас можно вспомнить лишь редкие случаи ротации, как, например, когда аким Атырауской области Нурлан Ногаев стал министром (энергетики).
Отмечу, так сказать, на полях. Знакомый нефтяник сказал мне однажды, что в случае с Ногаевым область потеряла хорошего акима, но не приобрела хорошего министра. Похожая ситуация сложилась с его преемником Махамбетом Досмухамбетовым: Министерство энергетики потеряло профессионального нефтяника, а область получила довольно среднего руководителя региона. По результатам экспертных интервью мы видим, что его рейтинг очень низкий, в области – повышенный уровень недовольства. Зачем нужна была эта рокировка?
То есть, не видно целенаправленной политики, которая бы демонстрировала, что у нас выращивают акимов областей, подбирают людей, исходя из их определенных качеств, жизненного опыта, достижений. Я так понимаю, что на это кадровая политика в государстве не работала вообще, и считалось, что с этим может справиться любой поруководивший чиновник.
– Где истоки такой кадровой политики?
– Сложно сказать, поскольку в ней было много разных подходов, и в этих метаниях была утрачена цель кадровых реформ.
Во-первых, общие кадровые проблемы проявились при неадекватном для реальной политики подходе на основе меритократии, формировании "корпусов" А и Б. Так называемый "бассейн рекрутирования" управленческой элиты обмельчал. Он, может быть и расширился, но – обмельчал. Судя по всему, этот "водоем" наполнялся не теми людьми, из которых можно было бы выбирать.
Во-вторых, если вернуться к акимскому корпусу, то в нашем государстве надо было формировать к нему специализированный подход. Каждый регион отличается друг от друга, есть диспропорции в уровне экономического развития, в качестве населения, в состоянии инфраструктуры и так далее. Всю эту специфику те люди, которые должны приходить на регионы, должны знать заранее, а не приобретать этот опыт в процессе работы акимом. А у нас им приходится вникать в ситуацию по факту.
Также сильно влияет экономическое состояние самих регионов и фактор временности работы в данной должности.
У нас сейчас многие говорят, что аким Алматы Бакытжан Сагинтаев ничего не делает, а его предшественник Бауыржан Байбек делал много. На самом же деле есть такая практика, когда аким "выгребает" бюджеты будущих поколений. Я абсолютно уверена, что так поступил Байбек, поэтому у Сагинтаева мало бюджета для работ в городе. И это не единичный случай проявления амбициозности глав регионов по принципу "после нас – хоть потоп".
В-третьих, есть люди, которые изначально связаны с коррупционными схемами и являются ставленниками финансово-олигархических групп. И такие назначения тоже случаются. Я не могу сказать, что это бывает часто, но такие прецеденты есть.
Кажется, что есть еще одна причина – общая политика на снижение влиятельности акимов. Был такой стереотип, что акимы своего рода удельные князья, их надо ограничивать во властных проявлениях. Возможно, он имеет под собой основания. Но в итоге от глав регионов влиятельность ушла, но куда именно пришла – вопрос открыт.
Подытожим. Общая система в отношении выращивания акимов, тем более акимов высокого ранга не отработана, по существу такой политики нет. Акимы обучаются руководству регионами в процессе управления этими самыми регионами, т.е., мы, население, заложники такого обучения. И региону повезет, если ученик будет талантливым и обучаемым.
Далее: негативную роль играет нескончаемая реформа кадровой и управленческой структуры, ее нестабильность, и, в целом, незавершенность процессов.
И, конечно, не могут не сказываться отрицательно неформально-клановые механизмы влияния на принятие решений о назначении человека на акимскую должность, которую теневые кланы рассматривают как "кормление".

Продолжение следует...

---

"Кто эти люди в Парламенте?" – почему казахстанцы не верят в выборы
Вячеслав Щекунских, ia-centr.ru, 10 ноября

Казахстан готовится к зимним выборам в нижнюю палату парламента – Мажилис. Будет ли сам электоральный процесс и его результаты неожиданными, и как выборные процессы видят казахстанцы?
Ответами на эти вопросы с Ia-centr.ru делится Президент общественного фонда "Центр социальных и политических исследований "Стратегия" Гульмира Илеуова.
– Гульмира Токшалыковна, как Вы считаете, что может принести казахстанской политике нынешнее партийное и выборное законодательство?
– Вернемся в прошлое, начало 2000-х, когда Казахстан отказался от мажоритарной системы.
Предполагалось, что пропорциональная система снизит значительное влияние акимов, которые проталкивали своих людей в депутаты мажилиса через самовыдвиженцев и потом имели возможность лоббировать свои интересы. Не знаю, насколько частыми были подобные факты, но хорошо помню аргументы, которые приводились, пока мы переходили на пропорциональную систему.
Эти же аргументы и сейчас используют критики местной выборной власти, когда говорят, что маслихаты в основном заполнены людьми, которые находятся в связке с акимами. И, поскольку это в большинстве своем представители разных уровней бизнеса, они лоббируют свои интересы. Вот такая связка.
Сейчас, когда вводят пропорциональную систему, считается (теоретически), что этот субъективный фактор влияния "хозяев региона", то есть акимов, на партийно-политический выборный процесс будет снижаться.
Мы же предполагаем, что есть местная акимская структура, а есть надрегиональная, национальная – так называемый партийный список. Якобы пропорциональная система формирования представительной власти работает, чтобы убрать интересы отдельных частных представителей элит, в данном случае акимов. И эту задачу, возможно, они решают. Хотя и неясно, как формируются партсписки кандидатов в депутаты.
По итогам праймериз партии "Нур Отан" в списки вошли, например, акимы районов. Никто не понял, достигла ли партия при этом тех целей, которые перед ней ставил ее зампред, но те задачи, о которых я говорила, похоже, провалились.
В списки лидеров праймериз вошли представители исполнительной власти, и они же, по идее, должны войти в официальный список кандидатов партии "Нур Отан". Он получился, мягко говоря, несовременным, кандидаты не от исполнительной власти там в меньшинстве. Таким образом, в большинстве – опять именно те люди, которых хотели бы видеть в парламенте акимы регионов.
Во-вторых, маслихатовские списки тоже пока непонятно как формируются. Возможно, мы простимулируем таким способом массовое вступление предпринимателей в "Нур Отан" или в остальные потенциальные партии-лидеры. Однако от этого суть не поменяется, по-прежнему в маслихатах будут депутаты, представляющие свои частные интересы.
Заботясь о введении пропорциональной системы и ограничении возможностей лоббирования через депутатов для акимов, забыли о второй заинтересованной стороне – населении.
Население страны хотело бы голосовать за кандидатов, которых люди считают своими. А получается, что авторы политических реформ отказали населению в выборе людей, которые ему интересны.
Получилась такая система, при которой не только не решены проблемы скрытного сговора элит, но они уже перешли из плоскости публичных выборов в режим "кулуарного междусобойчика".
Консенсус для потенциального лоббирования достигается, а население отодвигается на второй план. В итоге уровень доверия к органам власти, включая выборные, упал до катастрофических показателей. В стране такая проблема: гипертрофированно оцениваем что-то в виде угрозы, хотя на это явление надо было посмотреть с нескольких сторон, и потом принимать решение. В Казахстане же было сказано однозначно, что самовыдвиженцы – это плохо, они вносят раскол и оппозиционность, поэтому всю проблему надо решить введением на всех уровнях пропорциональной системы. Когда ее вводили, то мотивировали тем, что надо развить партийную систему. В итоге получили вопрос от населения: за редким исключением, а кто эти люди в парламенте, почему именно они там? Население недовольно, потому что оно не видит себя в парламентских представителях.
– Можно предположить, что со стороны администрации Касым-Жомарта Токаева будет инициатива возврата и к императивным мандатам, и к шагам по реальному увеличению роли партий?
–Для того чтобы улучшить партийную систему в Казахстане, сделать ее более приближенной к потребностям населения, было время. И оно было упущено, чтобы процесс партийного строительства пошел по пути, желаемому многими (а я могу сказать, что в течение года были проекты и снизу, со стороны активных членов общества, и сверху).
Я не знаю, по каким причинам все это не было осуществлено. Мы на сегодня пришли к совершенно дегенеративной партийной системе, потому что количество партий, их состояние, интерес к их деятельности со стороны населения очень низкий. Нас ожидают очередные проходные выборы, которые не ответят на вопросы, которые в нашем обществе накопились, и которые можно было бы решить через партийный, выборный механизмы. Это вполне легальные инструменты.
Получается, что ответы, которые надо бы уже дать, опять откладываются на следующие выборы. Может быть, пять лет – это не так много, но мне кажется, что историческое время убыстряется, и можно было бы не тянуть и принимать решения.
– Казахстан в плане сроков выборов – крайне неожиданная страна, до этого не было ни разу, чтобы парламентские проводились по графику, установленному законодательством. Возможно, у администрации Токаева просто не дошли руки до внутриполитической сферы, поскольку у нас всегда сначала экономика, потом – политика. Да и на формирование команды у него уходит много сил и времени.
– Не дошли руки, в том смысле, что не осмысленно: какая модель нужна? Возможно. Есть и сопротивление консервативных сил, которые хотят сохранить статус-кво, этого не исключаю. Но как эксперт не могу сейчас сказать, есть ли у нас время на оттяжку реформы, ведь в мире наблюдается высокая динамика политических процессов.
Нам остается посмотреть на результаты выборов. Если там будет протестное голосование, и люди в массе проголосуют за партии, которые условно называют аутсайдерскими, то, наверное, население за партийной системой следит и делает какие-то свои выводы. А если по итогам у нас будет та же картина, что и на прошлых выборах, то это – следствие "замораживания" ситуации, и она будет точно изменена гораздо раньше конституционных сроков.
– Демографическая ситуация в стране такая, что голос молодежи – громче других. А насколько эта группа населения политизирована?
– Политизированность молодежи – это одно, хотя в ее реальности я сильно сомневаюсь. Но, с точки зрения электорального поведения, молодежь у нас крайне незаинтересованная, к тому же ей не свойственно дисциплинарное голосование.
В большинстве своем молодое население выросло с мыслью, которую ей внушили родители: все равно ничего не изменишь, без нас все решат. Я не прогнозирую высокой явки со стороны молодого населения, если не будет подключен адмресурс в отношении студенчества. А если у нас будет карантин, то этот ресурс не смогут использовать в местах обучения студентов.
Отмечу также, что на этих выборах по новому законодательству адмресурс не имеет возможности эксплуатировать учителей. Если отдельные директора школ будут привлекать педагогов, то это могут предать огласке. Так что в этом смысле обстоятельства поменялись.
Наблюдатели в каждом регионе готовятся где-то активно, где-то – не очень. Но думаю, их будет довольно много. А у таких организаций всегда есть стремление найти нарушения, чтобы поднять шум.
По моему представлению, у президента Токаева есть черта характера – он следит за формальной стороной, т.е., ему важно, чтобы была соблюдена процедура. Он все-таки лидер не типа "харизматик", его жизненный опыт, опыт работы в международных организациях диктуют поведение: Токаев не может не обращать внимания на соблюдение всех видимых законных процедур и вряд ли ему понравятся грубые нарушения электорального процесса.
– Но Токаев не пойдет на конфликт с партией "Нур Отан"?
– Пока, может быть, и не пойдет. Сейчас все указывает на то, что разночтений по поводу выборов нет, все двигается по старому сценарию. Но нет и прямого, точно выраженного отношения Токаева к партии "Нур Отан", он ее не возглавляет и соблюдает дистанцию, также, впрочем, как и ко всем другим партиям.
Партийная система, ее состояние и партстроительство – очень хороший индикатор тех процессов, которые протекают в политической сфере. И пока мы видим застой и стагнацию.
– Как Вы считаете, зачем партия власти провела праймериз и почему, несмотря на какую-то санацию в ее рядах, действует она сегодня так де, как и в прошлые годы?
– Зачем могли быть нужны праймериз? Если бы я была на месте глав партии – то думала бы о том, как встряхнуть "нуротановскую" сеть, чтобы найти в ней стоящих кандидатов и в депутаты, и, возможно, в кадровый резерв, чтобы пополнить этот "бассейн рекрутирования". Мне бы тогда нужны были результаты помимо показной лояльности акимского корпуса по отношению к правящей партии и включение в нее новых людей для того, обязанных мне и партии своим возвышением.
Если такие цели оказались нерешенными, то можно говорить и обо всей системе, что у нас несколько параллельных структур, которые слабо коррелируют друг с другом.
Мне кажется, состояние всей властной структуры, влияние правящей партии на ту же исполнительную власть было переоценено реализаторами праймериз.
Складывается ощущение, что там многие верят в тот "Нур Отан", который показывают по телевизору. Конечно, все ритуально говорят: "Партия, мы с тобой!", эту "тесную связь" можно показать разными способами, в том числе и выдвижением представителей самой исполнительной власти со словами: "Отдаем вам самых лучших".
А в реальности эти люди, благодаря своему административному ресурсу, закрыли доступ в этот бассейн с трамплином для других людей.
Есть еще фактор первого президента РК Нурсултана Назарбаева: насколько он сейчас влиятелен и будет работать в пользу партии при голосовании? Сложно судить.

Продолжение следует...