Данияр Ашимбаев, turanpress.kz, 11 января

Выборы в Мажилис 7-го созыва называют чуть ли не уникальными из-за того, что они прошли в конституционные сроки, но, если подумать, комплимент этот весьма сомнительный. В Казахстане сложилась традиция придавать некую мелодраматичность электоральному процессу, создавать вокруг него некую интригу. И это придавало определенный интерес к выборам, стимулировало электорат, хотя все прекрасно понимали, что главные выборы, президентские, характеризовались одной простой особенностью: у Нурсултана Назарбаева все эти годы не было (и не появилось) реальной конкуренции.
С парламентскими выборами картина была примерно аналогичной: была (и есть) партия президента, у которой также не было серьезной конкуренции. Практически не было, кроме ситуации 2004 г., когда на поле оказались партии "Асар" и "Ак Жол" - то ли властные, то ли оппозиционные, и дезориентировавшие тем самым электорат.
С окончательной консолидацией центристских сил в "Нур Отан" этот вопрос был снят. И долгое время существовал своего рода общественный договор: население голосовало за президента и его партию, доверяя курсу на стабильность, согласие и развитие и закрывая глаза на некоторые грешки власти, которая, в свою очередь, обеспечивала указанные общественные ценности и боролась с недостатками.
Логичным образом началась и подмена понятий.
Во-первых, чиновничество стало ассоциировать свои действия и мотивы с "обеспечением стабильности" и воспринимать любую критику как подрыв устоев. Этому способствовало и то, что акимы возглавили партийные структуры (последним "пал" Шымкент несколько лет назад) и окончательно взяли под полный контроль маслихаты, которые утратили свой смысл в качестве представительной власти. Кроме того, контролируя избиркомы акиматы склонны накручивать и подкручивать результаты в свою пользу.
Во-вторых, возник дуализм статуса и основной правящей партии, которая обязана бороться с недостатками с работе исполнительной власти, чтобы реализовывать свои предвыборные обещания и при этом обеспечивать исполнительной власти политическую поддержку. При этом партия не является абсолютным монолитом: в ней четко видны партийный аппарат, фракция в Мажилисе, региональные филиалы и высшее чиновничество, представленное в руководстве партии. Их всех объединяет ориентация на лидера нации и главу государства, но в вопросах тактики и стратегии абсолютной консолидации нет.
В-третьих, предопределенность выбора, усиленная административным вмешательством, привела к политической апатии значительной части населения. То есть, подавляющее большинство не против проводимого курса; оно скорее недовольно теми, кто его проводит, и тем, как он проходит. Но существующая политическая модель не дает возможности развести эти понятия. Маслихаты не персонифицированы: во избежание двоевластия в свое время был упразднен пост постоянного председателя местного представительного органа, а секретари маслихатов - это, скорее, руководители аппаратов. От мажоритарной системы отказались в свое время в первую очередь потому, что за право заседать в маслихате воевали не власть и оппозиция, а местные элиты. Причем, с каждым годом выборы становились все грязнее и грязнее. В итоге был поставлен сначала барьер для самовыдвиженцев, а затем - переход к пропорциональной системе. Ни та, ни другая не являются совершенными, но уже понятно, что курс на полное партийное доминирование в маслихатах себя не оправдывает. Отсутствие борьбы идей и борьбы личностей, характерное для последних избирательных кампаний, убивает интерес к электоральному процессу. Если Мажилис еще хоть как-то интересен населению, то политическая активность маслихатов практически сошла на нет. Заседают вроде уважаемые и солидные люди, которую туда - кстати! - рвались и прорвались, а ни эффекта, ни даже информации о заседаниях и проводимых решениях - нигде нет. Если избиратель не видит и не знает маслихат, то интереса у него к нему никакого и нет. Если бы выборы в маслихаты и Мажилис не проходили в один день, то явка болталась бы в районе плинтуса. Точка.
О каком развитии местного самоуправления можно говорить, если у нас целая представительная власть пропала в лету? Спрашивается, почему алматинцы не ходят на выборы? У них, извините, вся инфраструктура, логистика и информационное обеспечение под руками. А ответ простой - смысла нет. Выбор вроде как есть, в практического значения выбора нет.
Еще одной серьезной проблемой является то, что государство в последнее время перебарщивает со стратегическими инициативами, каждая из которых сама по себе неплоха, но в таком объеме теряются ранее принимавшиеся решения (и тоже стратегические), да и к тому же контроль качества и эффективности постоянно снижается. Нет последовательности и, как часто говорит глава государства, институциональной памяти. Существует огромное множество государственных, отраслевых и бюджетных программ, но совершенно непонятно, какой в них вообще смысл, если показатели и операторы постоянно меняются, а о полученных результатах стараются никому не рассказывать. В этом плане борьба с коррупцией, которую ведут силовики, практически бессмысленна: система не ориентирована на конечный результат, а то дезориентирует даже самого честного и способного госслужащего.
Возвращаясь к теме выборов, нужно обозначить снижение электоральной активности населения мегалолисов и западных регионов, обусловленное, на мой взгляд, именно тем, что электорат все меньше воспринимает местные власти и политические партии в качестве эффективных механизмов решения своих проблем. Одно дело, когда экономика на подъеме, благополучие растет и социальный оптимизм отодвигает проблемы выборов на задний план. Но на сегодня и экономика, и социальная сфера, мягко говоря, очень и очень проблемные. Недовольство не перешло в протестность, а протестность не выходит с вилами на улицы. Это говорит о том, что никто никого свергать в принципе не собирается, но доверие к властным институтам падает. Прекрасно понимая, что выбор между нынешними партиями достаточно условен, электорат отдает больше предпочтения другим силами, нежели главной партии страны. Это тоже форма недовольства.
В этой связи, на мой взгляд, нужно говорить не о победе на выборах или о том, как успешно они прошли, сколько о том, что нужно сделать, чтобы повысить доверие к системе. А повысить его можно, только улучшая качество работы государства, всех его институтов, включая представительную власть и партии. Я бы воздержался от терминов "модернизация" или "политическая реформа", слишком уже они стали затасканные, но хотел бы поставить вопрос именно об эффективности.
В свое время к коллеге обратились из одного ведомства с просьбой выработать рекомендации по улучшению показателей антикоррупционных мер. Ответ им, кажется, очень не понравился: "попробуйте воровать меньше".