"Профиль", 19 мая
В наш стрессовый век любой уважающий себя человек должен хотя бы раз в три месяца чувствовать симптомы депрессии и хронической усталости. Болеть модными болезнями, прилагающимися к карьерному росту, означает идти в ногу со временем. А вот страдать фобиями нынче непрестижно. Мудрые люди советуют лечить их методом выбивания клина клином. Не предупреждая при этом о побочных явлениях.
Даже двухметровый блондин с квадратной челюстью может чего-то бояться, что уж тогда говорить об остальных. Самые распространенные из фобий - пошлый страх высоты, боязнь замкнутого пространства или, наоборот, пространства открытого. Есть страхи более элегантные, взять хоть арахнофобию, или боязнь пауков. А есть и такие, которым подвержено, может, два-три человека во всем мире - что-то вроде боязни пивных пробок, шпингалетов или китайских зажигалок.
Словом, если вы чего-то боитесь, вам надо либо идти к психиатру и глотать подозрительные таблетки, от которых можно растолстеть, либо стараться всячески оберегать себя от встречи со своей личной фобией. Что не всегда получается: скажем, если кто-то впадает в панику при виде амебы под микроскопом, то ему и надо-то всего лишь никогда не смотреть в микроскоп. А вот если ваша эксклюзивная фобия связана с сигаретными окурками - тут пиши пропало: ждут тебя желтый дом, смирительная рубашка и успокоительные уколы по четыре раза в день.
Моей сестре Маринке в этой жизни приходится не так уж плохо: она недолюбливает лифты. Но принципиально в них ездит - надеется, что путем самовоспитания рано или поздно сумеет побороть свои пустые страхи. Перед очередной поездкой в герметичной ловушке в качестве психотерапии она вспоминает старые добрые лифты, в которых двери открывались и закрывались вручную с громким лязгом, как бы говорящим: пассажир, не трусь, все в твоей власти!
Собаки чувствуют, когда их боятся. По-моему, это чувствуют и лифты - я еще не встречала человека, который так часто, как моя сестра, в них бы застревал. Каждый раз ее вытаскивали оттуда синюю от ужаса и мокрую как мышь; в результате одного особо длинного сидения в лифте она чуть не задохнулась насмерть, хотя спасавшие ее лифтеры настойчиво кричали, чтобы она посмотрела наверх, увидела бы там вентиляционные дырки и перестала бы волноваться по поводу отсутствия кислорода. Но на человека в панике убедительные доводы не действуют, он их просто не слышит.
Каждый раз извлеченная из западни Маринка переводила дух и твердой ногой ступала обратно в лифт: воспитывать волю, укреплять характер и не идти на поводу у недостойной слабости. Так закалялась сталь, как говорится. Хотя, на мой взгляд, чем так страдать, лучше ходить пешком. Опять же очень полезно для фигуры и укрепляет сердечную мышцу.
В тот день мы договорились, что Маринка зайдет ко мне около восьми: в отличие от многих сестер мы всегда были еще и подружками, так что нам надо было обсудить отбившихся от рук мужей, детей и наших общих родителей - они все как один вели себя не так, как мы считали правильным, и с этим надо было что-то делать. То есть разговор намечался серьезный и деловой, а припасенную к нему бутылку белого вина я забыла поставить в холодильник. Пришлось неграмотно пихнуть ее в морозилку.
Омерзительно пунктуальной Маринки, как ни странно, не было ни вовремя, ни через десять минут, ни через пятнадцать. Я встревожилась, ибо только чудовищный катаклизм мог помешать моей сестре явиться в строго назначенное время, а потом противным голосом повторять: "А вот я ни разу в жизни никуда не опоздала!" На всякий случай я выглянула за дверь - а вдруг как раз сейчас на мою сестру напали и она уже полчаса успешно, но из последних сил сопротивляется насильникам?
Из-за закрытых дверей лифта доносились придушенные жалкие крики:
- Кто-нибудь меня слышит? Помогите! Помогите!
Ну конечно: Маринка опять застряла.
Я стала кричать в щель, которая между дверями:
- Маринка, это ты? А это я! Не бойся!
В ответ слышалось отчаянное:
- Лена, сделай что-нибудь, открой дверь, я задыхаюсь!
В общем, ужас-ужас. Там гибнет сестра, а тут я бессмысленно корябаю проклятую дверь. Маринка завывает все ужаснее и колотится в стены своей темницы, а я ничего не могу поделать, и как назло, ни одного мужчины под рукой, а они, хоть и отбились от рук и ведут себя кое-как, но в некоторых ситуациях все-таки совершенно незаменимы.
И тут мне в голову пришла свежая мысль:
- Марин, а ты кнопочку вызова диспетчера нажимала?
Нет, не нажимала. Весь ее предыдущий опыт показывал: не может быть, чтобы на том конце кнопки сидел кто-то живой и оперативно реагировал. Я все-таки убедила ее попробовать.
На том конце кнопки был кто-то живой. И этот кто-то своим нечеловеческим кнопочным голосом пообещал прислать лифтера. Когда? А как только, так сразу, ждите и ничего не трогайте. Поскорее? А я что, рожу их поскорее? Боитесь? А чего там бояться, глупости какие...
Никакой душевной тонкости.
Однако не успело эхо кнопочного голоса окончательно рассеяться в шахте лифта, как по лестнице взбежал энергичный малобритый мужчина в телогрейке и с пузатым портфелем.
- Сидим? - весело спросил он. - Щас выпустим мы вас, не боитесь! На этой обнадеживающей ноте он вцепился в лифтовые двери, раздвинул их и просунул коленку. Я изловчилась и заглянула через него вниз - откуда-то снизу на меня глядели отчаянные глаза сестры, умоляющей о свободе.
- Так, что тут у нас? - протянул будущий освободитель сестры. - Так, ясненько-понятненько... А ну-ка, дочка (это мне), открой-ка мой портфельчик... Подай-ка вон тот ключик... Не, маловат... Лучше тот подай... Опять не годится... Слышь-ка, дочка (по-моему, если лифтера помыть, он окажется моим ровесником), сгоняй-ка домой, погляди, какие там у тебя ключи есть, и тащи давай сюда, а я дверь пока подержу...
К счастью, всякие мужчины наоставляли в моем доме тонны дряни, в том числе и разные никому не нужные отвертки, пассатижи, гаечные и даже водопроводные ключи. Оказалось, что даже этот хлам может иногда пригодиться приличной женщине.
Прижимая к груди охапку всего того, что, на мой взгляд, имело отношение к гаечным ключам, я бросилась обратно, к сестре и ее спасателю. Странным образом спасателя на месте не оказалось, а из-за опять захлопнувшихся дверей лифта доносились Маринкины вопли, имевшие вопросительную интонацию:
- Ну где этот, как его, куда делся? Пусть дальше дверь держит, сколько можно звонить-то!
Конечно, переговариваться через закрытую дверь не очень удобно: чтобы задать вопрос, надо прижиматься губами к щелочке, а чтобы услышать ответ, надо быстро переприжиматься, уже ухом. По-моему, примерно так же общаются с помощью рации: когда надо говорить, жмут кнопку, когда хотят услышать ответ, отпускают ее, а может, и наоборот. Очень глупое устройство.
Как бы то ни было, из сестринских воплей мне удалось узнать: пока я ходила за инструментом, лифтер со словами, что одному ему тут, пожалуй, не справиться, ибо очень сложный случай, попросил у Маринки мобильный - позвонить, вызвать помощь. А потом дверь захлопнулась, лифтер куда-то делся, и больше Маринка ничего не знает.
Я посоветовала ей связаться со спасательной кнопочкой и узнать, чем там могут объяснить столь странное поведение своего сотрудника. Кнопочка хрипло рассмеялась:
- Да вы что, с ума там посходили? Пятнадцать минут всего прошло, наши так быстро никогда не приезжают!
"Наши" приехали через час. Они ничего раздвигать не стали, а просто поднялись куда-то наверх, к своему лифтовому хозяйству, что-то там сделали, и лифт сам по себе приехал на мой этаж. Темницы рухнули, и свобода в моем лице встретила встрепанную и позеленевшую Маринку у входа. После того как она отдышалась в моих объятиях, мы стали выяснять у группы лифтеров личность первого лифтера и судьбу Маринкиного мобильника.
- А-а, - махнули рукой лифтеры, - вы у нас десятые такие.
Оказывается, в нашем районе завелся лифтовой маньяк, который гуляет во дворе, смотрит на входящих в подъезд девушек и ждет, когда войдет какая-нибудь поприличней. Когда жертва садится в лифт, злодей производит какие-то технические манипуляции. Лифт останавливается между этажами, а маньяк прикидывается лифтером, спешащим на помощь, и отбирает у застрявших в шахте мобильники или еще что, если удастся. Например, одной тетке он обещал вытащить ее из лифта, только сначала велел передать ему сумочку - чтоб ни за что не цеплялась. Хотя в большинстве случаев дело ограничивается мобильниками. Я только не пойму, зачем ему столько телефонов и зачем так много усилий затрачивать на достижение не слишком грандиозной цели. Но о вкусах, как говорится, не спорят.
Маринка была в ярости, и я решила успокоить ее вином. Подлое вино, разумеется, замерзло, бутылка лопнула и в морозилке лежала красивая льдина в форме бутылки. Я обернула ее полотенцем и дала Маринке полизать.
Но вот что самое удивительное: с тех пор Маринка больше не боится ездить в лифте. Мало того, когда она в очередной раз застряла, то вообще безмятежно заснула, присев на не очень чистый пол. По-моему, мобильный телефон - не слишком большая плата за избавление от фобии. Тем более что теперь Маринке мобильный телефон не только не нужен, но даже противопоказан. Мелодии звонка вызывают в ее памяти мятое лицо псевдоспасателя, ее бросает в дрожь, и начинаются сердечные перебои. Вот только что теперь должно случиться, чтобы она перестала страдать мобилофобией? |