Лена Заец, "Профиль", 19 июля

Все в природе находится в равновесии. И если одни теряют деньги в банковском кризисе, то должны быть и другие - те, кто зарабатывает. Одного из таких людей удалось обнаружить "Профилю".

Жил-был художник один. Домик имел и холсты... На этой веселой ноте песню приходится прервать: совпадения заканчиваются. Не было никакой актрисы, никаких цветов и никакого миллиона. Не было.

А был у художника Пузикова домик в деревне. Достался он ему по наследству, безвозмездно, то есть даром. В этот домик на Валдайской возвышенности художник Пузиков приезжал раз в год, на один летний месяц. Художник Пузиков бродил с этюдником по холмам, курил "Беломор" и писал русскую природу: буераки, реки, раки. Однако как истинный русский художник художник Пузиков подходил к делу со священным трепетом. Замысливая, скажем, новое полотно, художник Пузиков отправлялся за семь верст в монастырь. Там он давно уже обрел себе духовника в лице отца Тихона. У духовного отца художник Пузиков просил благословения на новую картину. Отец Тихон живопись художника Пузикова ценил и даже повесил у себя в келье небольшой портрет - "Пастушок Володя". На портретике был изображен светлоглазый отрок с кнутом. А кругом - овцы, овцы, овцы. Впрочем, и пара козлов тоже.

Но вернемся к нашим баранам. Был художник Пузиков беден. Сколько раз бывшие однокурсники предлагали художнику Пузикову:

- Слушай, тут банкир один, Аркадий Ефимович зовут, хочет у себя в банке развесить всякие пейзажи русские. Ну надо чем-то интерьеры заполнять. Чтоб глаз отдыхал. Чтоб визуалка была типа релакс. Ты это лучше всех умеешь. Подъезжай к нему, перетри все.

- Моя живопись, - угрюмо начинал художник Пузиков, - это не вязалка. Моя живопись - это...

- Ой, ну понятно, Пузиков. Не надо про духовность. Про нее интересней Никас Сафронов говорит. Пока!

Заработки Пузикова были случайны. Просто из жалости, насмотревшись на его штаны с бахромой, столичные галеристы иной раз вешали пару пузиковских полотен в самом дальнем углу.

- А то еще ухо себе отрежет! - шутили циники галеристы.

Изредка пузиковские родные просторы покупали. В основном иностранцы, в комплекте с шапками-ушанками и орденами-медалями. Платили мало, но гордый художник Пузиков и не думал торговаться. На хлеб с маргарином ему хватало. Так они и жили - мастер и маргарин.

Этим летом в июне художник Пузиков снова прибыл на Валдай. Деревенские мужики приветствовали его:

- О, шишкин лес приехал! Пойдем первач пить! Повод хороший - у Михалны муж помер.

От самогона художник Пузиков решительно отказался. Не потому, что совсем не пил, нет. Просто боялся поколебать то драгоценное состояние духа, в котором только и мог творить.

Художник Пузиков бродил по неведомым дорожкам, курил невиданный табак. Однажды он поднялся на какой-то пригорок, и вдруг глазам его открылась чудесная картина: белые облака, зеленые холмы, синяя река и маленькая церковка вдали. То есть вроде бы ничего особенного, мало ли в России такого добра? Не меньше черной нефти. Но именно с той точки, с какой увидел это художник Пузиков, все эти элементы складывались в картину в высшей степени гармоничную. Художник Пузиков стал лихорадочно искать сравнения, у кого еще он мог видеть в пейзажах такой благодатный покой и суровую простоту. Но в голове крутились почему-то только "Двое над городом" Марка Шагала. Эту малоприятную парочку художник Пузиков отогнал вместе с комарами и стал раскладывать этюдник. Будущую картину он сразу назвал "Покой".

Прошло несколько дней. Художник Пузиков приходил и приходил на то же место. Писал и писал. С ударением на второй слог. И всякий раз, вечером разглядывая свои наброски, хмурился. Он понимал, что ему не удается уловить чудесную гармонию. Все было на месте - облака, холмы, река, но покоя не было.

Заглядывали деревенские мужики:

- Эй, художник молодой, пойдем водку пить. Митька продал колесо от трактора.

- Нет, - отвечал художник Пузиков. - Не могу гармонию поймать.

- Так гармонь у Митьки есть!

Художник Пузиков мрачно качал головой. Ночью, ворочаясь на сколоченной из досок лежанке, слушая лай собак, гул комаров и лихие переборы Митькиной гармони, художник Пузиков понял, почему не выходит "Покой". Он не получил благословения от отца Тихона. Так увлекся, что просто забыл.

Рано утром художник Пузиков выпил кружку вонючего молока, принесенного овдовевшей Михалной, съел бутерброд с маргарином и отправился в путь.

Отец Тихон был чем-то очень озабочен.

- Благословить? - быстро спросил он и уже поднял правую руку, как вдруг опустил ее и сказал сердито: - А в стране, между прочим, банковский кризис ожидается.

В этот момент небеса разверзлись, сверкнула молния и грянул гром.

В деревню художник Пузиков пришел промокший до нитки. Увидев его в окошко, Михална запричитала:

- Да что ж это такое? Иди сюда скорей! Я тебя в сухое одену. От мужа-покойника много чего осталось.

Продрогший художник Пузиков зашел к сердобольной Михалне. От самогона отказался. Но за его здоровье выпила стакан сама Михална. А потом, играя глазами, спела художнику Пузикову матерную частушку. Художник Пузиков засобирался к себе. Но тут ввалились мужики с гармонью и такой большой бутылью самогона, что она еле пролезла в двери.

- Эй, Рубленс! - загалдели мужики. - Теперь точно повод есть выпить. Там у вас в Москве этот, ну этот, ну такой... - Мужики страшно завращали глазами. - Банковский кризис, во!

Художнику Пузикову удалось не только избежать самогона, но и уйти непобитым: мужики настолько увлеклись дискуссией о причинах кризиса, что передрались между собой. Верх одержала группа финансовых аналитиков, утверждавшая, что кризис имеет семитские корни. Скорее всего, в сложной дискуссии этим экспертам помог такой весомый аргумент, как топор.

Но художник Пузиков всего этого уже не видел. Он вдруг почувствовал прилив вдохновения.

"Да, - думал художник Пузиков. - Пока страна сходит с ума, пока идет эта мелкая, ничтожная суета, я напишу свою лучшую картину. Мой "Покой". И пусть ее даже никто не увидит, кроме меня!"

С этой счастливой мыслью художник Пузиков уснул и не слышал даже, как долго-долго к нему в окно стучала пьяная Михална с творческим предложением поговорить о красках.

Художник Пузиков вернулся в Москву в начале июля с кучей эскизов. Ему позвонил знакомый галерист:

- Слушай, забери свои картинки с выставки. Теперь их точно никто не купит. Банковский кризис. Картина Репина "Не ждали".

Художник Пузиков усмехнулся: как это все далеко от него! И пошел занять у приятеля дизайнера денег, чтобы купить хлеб и маргарин. Дизайнер был суетлив, все время звонил по поводу каких-то вкладов, смешно потел и в перерывах между звонками жаловался, что кокаин стали продавать безбожно разбодяженный. Денег не дал.

- Я теперь как Внешторгбанк, - усмехнулся он, - сам вклады принимаю без ограничений.

Голодный художник Пузиков растянул дома на мольберте холст и стал карандашом набрасывать холмы.

Через несколько дней ему позвонил отец Тихон. Не из монастыря, а из гостиницы "Россия". Отец Тихон сказал, что он в Москве, что надо срочно увидеться и что будет он не один.

Через час он явился к художнику Пузикову в мирском наряде, с ним был незнакомый господин, тоже в мирском, но куда наряднее.

- Это Леонид Леонидович, банкир, - отец Тихон указал на спутника, словно благословив.

Художнику Пузикову показалось, что сейчас разверзнется небо и сверкнет молния. Но вместо этого с улицы донеслась песня Шнурова. А Леонид Леонидович начал трогательный рассказ.

Несколько дней назад он посетил отца Тихона в его монастыре. Вместе с Леонидом Леонидовичем на двух "мерседесах" приехали охранники и три корреспондента. Корреспонденты должны были впоследствии оперативно и красочно описать в своих изданиях паломничество Леонида Леонидовича к отцу Тихону. В монастыре при участии Леонида Леонидовича состоялся молебен за скорое отведение напасти, то есть грядущего банковского кризиса. После молебна Леонид Леонидович проследовал в келью к отцу Тихону для беседы с глазу на глаз. И тут-то глаз Леонида Леонидовича зацепился за портрет пастушка Володи.

- Каким умиротворением дышит этот портрет! - воскликнул Леонид Леонидович. - Каким, блин, русским покоем!

Короче, банкир захотел познакомиться с автором и купить у него несколько работ - чтобы украсить свой дом в Лондоне.

Пошатываясь - то ли от голода, то ли от потрясения, - художник Пузиков показал Леониду Леонидовичу те полотна, что вернул галерист.

- Беру! - сказал банкир. - А это ты чего рисуешь? - Он показал на мольберт.

Борясь с шумом в ушах и потемнением в глазах, художник Пузиков рассказал про будущую картину и показал эскизы "Покоя".

- И эту возьму! - твердо заявил Леонид Леонидович. - Только я бы назвал не "Покой", а "Стабильность".

После чего на бумажке написал сумму вознаграждения. Нули зарябили в глазах художника Пузикова. Но он взял себя в руки и тщательно их пересчитал. Помолчал под сопение банкира.

- Ну хорошо, - сказал художник Пузиков важно. - Я, пожалуй, согласен.

И тут же получил пачку денег.

- Слушай, - спросил Леонид Леонидович. - А ты случайно яйца не делаешь? Такие большие. Пасхальные.

- Пока нет, - загадочно ответил художник Пузиков.

Уже в дверях художник Пузиков вдруг нахально поинтересовался у Леонида Леонидовича: как же так, банковский кризис, а банкир вдруг покупает дорогие полотна. Леонид Леонидович улыбнулся:

- Так ведь кризис пройдет. А искусство вечно. Разве тебя этому не учили? А, Мудильяни?