www.better.kz, 22 июля
Австралийская народная сказка "Бумеранг" (вместо предисловия). Жили-были дед с бабой в буше. Выстругала баба бумеранг, а тот вылетел за порог хижины и полетел в буш. А навстречу ему сумчатый волк. "Бумеранг-бумеранг, я тебя съем!" А бумеранг отвечает: "Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел и от тебя уйду". Стукнул волка по лбу и полетел дальше. Навстречу медведь коала. Бумеранг его стукнул по лбу и полетел дальше. А навстречу кенгуру. Бумеранг и его стукнул и прилетел обратно к бабке с дедом. Я, говорит, от бабушки ушел и от дедушки и от волка, коала и кенгуру, и от вас уйду! "Так мы же и есть бабка с дедом!" – закричали старики, но бумеранг стукнул их по лбу и опять по кругу полетел. Так и летает, совсем нет мозгов у деревяшки. У беглого олигарха Мухтара Аблязова мало ресурсов, которые он может использовать для дестабилизации обстановки в стране. К тому же ряд из них находится в противоречии друг к другу. В итоге получается картина, когда педалирование одного ресурса приводит к ослаблению другого. Однако в ситуации, когда утопающий хватается за змею, банкиру и шахматисту Аблязову особо выбирать не приходится. Одной из его рабочих лошадок последнего времени стали национал-патриоты. До недавнего времени национал-патриотов в своих играх и политических технологиях использовала только власть. Дело в том, что без государственной финансовой и информационной поддержки национал-патриотические силы в Казахстане не обладают собственным мощным потенциалом. Когда у правящей элиты есть потребность в разыгрывании "патриотической" карты, она вкладывает в нее ресурсы и пускает в дело. Но если национал-патриоты не нужны – их задвигают на периферию политического процесса. А собственных ресурсов у тех явно недостаточно, чтобы проводить влиятельный самостоятельный курс. Обычно национал-патриотам дают шумно потаскать свое знамя в период избирательных кампаний. Делается это в целях положительного фона для власти. У обывателя под радикальную риторику этнически озабоченных создавалась иллюзия, что политическое руководство Казахстана находится на центристских и умеренных позициях. Как результат – на избирательные участки приходят и голосуют за правящий режим те, кого довольным жизнью назвать трудно. Многие эксперты с начала "нулевых" годов опасались властных заигрываний с национал-патриотами, поскольку выпущенный джинн мог не вернуться обратно в бутылку. Однако прогнозы не сбылись, подтвердив ограниченную востребованность подобных идей в казахстанском обществе. Вдобавок национал-патриотическая "тусовка" при относительной малочисленности достаточно пестрая и подвержена борьбе за лидерство. Организационно национал-патриотические силы также не представляют собой что-либо целостное, при этом между структурами вроде "Халык дабылы" и "Улт тагдыры" нет принципиальных отличий, если не считать того, что все разночтения обычно основываются лишь на персональных ососбенностях лидеров. Только в одном они похожи – большой сегмент данной публики готов встать практически под любые знамена, лишь бы финансирование осуществлялось в должном объеме и бесперебойно. На последней "слабости" национал-патриотов и сыграл Мухтар Аблязов. После того, как власть "отключает" национал-патриотов от медийной и финансовой поддержки, по причине временной ненужности, становится очевидным недостаток собственных ресурсов у данных политических сил. Фактически им отведена роль "страшилки" на ограниченный период времени в связи с той или иной политической необходимостью. Когда надувного дракона после использования кладут на полку, у того просто нет сил для самостоятельного полета. Власть включила в свой арсенал главные идеи национал-патриотов – независимое государство и казахский язык. Фактически национал-патриотические силы теперь могут оппонировать политическому руководству страны только по одному параметру – недостаточная скорость внедрения государственного языка. Во многом это связано с общей сумбурностью в данном сегменте политического спектра, выражающейся в том, что национал-патриоты не могут четко определиться с понятиями. Например, чем отличаются казахская и казахстанская государственность, что такое государствообразующий народ (нация), этносфера, какой смысл они вкладывают в "соблюдение национальной культуры, обычаев, традиций" и т. п. Нарочито топорное внедрение казахского языка привело к росту языковой и межэтнической напряженности, о чем свидетельствуют данные социологических исследований. В такой ситуации активизация национал-патриотов со стороны власти тем более не востребована, поскольку любая власть вынуждена идти дорогой компромиссов. Разговоры о "казахскости", "казахском начале" и государственном языке не совсем адекватно смотрятся в условиях, когда казахи остаются самым социально неблагополучным этносом республики. Подобный парадокс оказался возможным в силу того, что казахов много в элите и социальных низах, но сравнительно мало в среднем слое общества, который, кстати, сам по себе, достаточно узок в количественных показателях. И, добавим, в отличие от пауперно-люмпенизированных слоев этот слой общества не растет, а впал в стагнацию и имеет все тенденции к уменьшению своего веса – нно это тема уже другого разговора. В русле же нашей темы, напомним, что главные зоны протестности, точнее поставщики таких настроений – это в первую очередь казахскоязычные аулы с их многочисленными проблемами, а теперь еще и нефтяной сектор Мангистау, где напряжение раздувается как определенными иждивенческими настроениями населения, так внешними игроками, проводником идей который становятся такие фигуры как Аблязов. Общая ситуация загоняет национал-патриотов в неудобную позицию, поскольку защита чаяний казахского народа автоматически приведет к конфликту с властями на почве неэффективной социальной политики. А если власть откажет в разнообразной поддержке, зачастую косвенного характера, то национал-патриоты будут прочно оттеснены на периферию политического процесса и общественно-политической жизни. В такой дилемме национал-патриотические силы продолжают педалировать языковые проблемы, но это уже не имеет прежнего эффекта. Почему? Парадокс, русские продолжают уезжать, казахские элитарии и представители среднего слоя поголовно отправляют своих чад учиться в дальнее зарубежье (откуда мало кто желает возвращаться), на этом фоне казахскоязычие, вроде как, завоевывает города. Оставшиеся русские опять, как в девяностые начинают подумывать о том, чтобы отдавать своих детей в казахскоязычные детсады и школы. Опять же – делопроизводство на государственном языке состоялось и развивается (хотя терминологический хаос продолжается…). Одним словом, вроде вот, сбываются "многовековые чаяния". А все равно, без русского (английского… что там на подходе – китайский?) крайне трудно состояться. Это, рано или поздно, начинает понимать даже аульная молодежь, которой, по идее, сейчас очень легко жить в урбанизированном социуме – все вокруг казахское, все вокруг мое. Ан нет... не все так просто. В конце концов, не все же читают, а если и читают, то поддерживают писания казахских публицистов, заявляющих, к примеру – что на базе казахского языка бывшим кочевникам можно покорить мир, и вообще через 10 лет надобность в русском языке отпадет …сама собой (???). С другой стороны, если раньше неказахскоязычное население сдержанно относилось к стенаниям по поводу угнетенного положения государственного языка, то теперь ситуация изменилась. В условиях, когда казахский язык реально превратился в фактор карьеры на государственной службе, нормальных условий для овладения им не создано, а свыше 90% должностей, связанных с доступом к материальным ресурсам заняты этническими казахами, сама тема государственного языка провоцирует напряжение. Таким образом, национал-патриоты оказались в своеобразной западне, где и чем бы они ни занимались, но либо у государства, либо у многочисленных слоев общества они вызывают раздражение. Отсюда спонтанный социальный заказ на их нахождение в ограниченной нише. И этот заказ понемногу выполнялся, пока проблемным ресурсом не заинтересовался Мухтар Аблязов. Мало этого, он выстроил достаточно эффективную инфраструктуру для использования национал-патриотов себе на пользу. Бывший русскоязычный казах, а нынче пытающийся стать рафинированным англоговорящим "политическим беженецем" Мухтар Аблязов предложил фигурам национал-патриотического поля финансовую альтернативу. Он ясно показывает, что деньги можно получать не только в черных кассах при администрации президента и прочих акиматах. Поход за "пряниками" опального олигарха оказался достаточно массовым, поскольку "кнута" переметнувшиеся лидеры еще толком не попробовали. Власть же, видимо, просто еще не сориентировалась, какие меры воздействия принимать к перебежчикам. Кстати, такую ситуацию крайне трудно представить себе в туркменских или узбекских реалиях – причем неясно, это в принципе хорошо или совсем плохо?!. Идеи национал-патриотизма одни из наиболее дискредитированных в массовом сознании средних слоев казахстанцев (по "офисный планктон" включительно). Вдобавок в Алматы, как главном центре политической активности (не путать с государственной), мало питательной среды для национал-патриотов. Идеям этнической исключительности трудно выжить в мегаполисе, поражающем своей пестротой от архитектуры и кухни до названий магазинов и ресторанов. Алматы – один из самых космополитичных и полиэтничных городов мира, а потому ограниченность и закрытость здесь не востребованы. Были невостребованы. Поскольку маргинализация населения, упадок образования и культуры, эмиграция качественного человеческого капитала, приток мигрантов из депрессивных регионов сделали свое дело. Социально неустроенные окраины становятся нормальным местом для пропаганды национал-патриотических идей при всей их спорности и поверхностности. Если добавить общую деградацию политического сознания как такового, то ставка беглого олигарха себя во многом оправдывает. Общий вектор глобализации ставит на повестку дня способность к разнообразным межкультурным контактам и взаимному обогащению. В таких условиях малопонятные, но при этом многих пугающие идеи не могут вызвать позитивного созидательного резонанса в обществе. Конкурентом этнической идеи выступает понимание нации как государственно-гражданской общности, и вот она куда органичнее вписывается в казахстанские реалии. Но это если исходить из умозрительных схем и вузовских учебников. На практике такой подход явно пробуксовывает. С помощью денег и организационного ресурса Мухтара Аблязова он будет деформироваться еще больше, пуская по скрепам общества новые трещины. |